• 
  Вячеслав Самбур

  Sports.ru

Алексей Волков: «За имидж не беспокоюсь. Если после сезона на меня навесят всех собак и уволят – ну и ладно»

С Волковым ассоциируются главные победы нашего биатлона в этом десятилетии – эстафета на ЧМ-2017 и эстафета на Олимпиаде-2014: в обоих случаях Алексей открывал гонку и к передаче оставлял команду в деле.

Визитка Волкова – эффективная стрельба: всю карьеру он держался в элите по скорострельности и точности, а еще и пытливое отношение к процессу. 

Sports.ru задал Волкову два десятка вопросов о стрельбе, чтобы лучше понять его тренерскую философию.

***

– Полгода назад предполагали, что уже летом будете тренировать сборную?

– Зимой у меня был план: добегать сезон, потом, скорее всего, заканчивать и думать, чем заниматься дальше. Конечно, я держал в уме тренерство, хотя это был не единственный вариант. В конце сезона уже твердо решил закончить.

По тренерской работе разговаривал со многими – меня спрашивали, хочу ли я этим заниматься. Я отвечал, что мог бы попробовать, рассмотрю предложения, если они будут.

Я люблю открывать и привносить новое, постоянно совершенствоваться. Как спортсмен, только что вышедший из команды и имеющий определенный багаж знаний, могу чему-то научить. Есть желание помочь команде. Я был там, я видел спортсменов, как они тренируются. Всегда наблюдал за всеми, видел слабые и сильные стороны. И если человек относился ко мне с доверием, я по-дружески даже подсказывал.

– Тренер сборной по биатлону – опасная и неблагодарная должность, вас это не останавливало?

– Меня это мало волнует. Я пришел помогать. Даже если сделаю хоть кого-то лучше – уже хорошо. Главное – внести вклад. Если после сезона на меня навесят всех собак и уволят – ну и ладно, я от этого ничего не потеряю. За имидж не беспокоюсь. И не хочу втягиваться в политику – у меня есть определенные задачи и ответственность, я этим занимаюсь.

***

– Вам принципиально, с кем работать – мужчинами или женщинами?

– Настраивался и готовился к работе с мужчинами. Потом узнал, что перекинули на женщин, но не особо расстроился. Если цель – помогать, то без разницы.

– Уже увидели глобальные отличия в работе с мужчинами и женщинами?

– Все спортсмены как солдаты: им сказали – они идут и делают. Но мужчинам можно показать, и они тут же пробуют это применить. У женщин немного иначе: к ним проще приходит понимание через подводящие упражнения.

– Насколько стрельба вообще тренируема? Или все зависит больше от врожденного таланта?

– Стрельба тренируема. Довести с 90% точности до 97% – это один вопрос: когда работаешь на максимуме, нужны особые тренировки.

А вот сделать из слабого стрелка сильного – реально до определенного уровня. Скажем, с 70% поднять до 90% – да, это выполнимо, причем даже для спортсмена в возрасте. Чаще всего, кстати, так и происходит: спортсмен взрослеет – и до него доходит то, что долго не могло дойти. Это касается и психологии, и техники – с возрастом и опытом приходит понимание.

У нас многие спортивные школы изначально не обучают детей правильным стрелковым навыкам. Есть база – наверное, с советских времен – и ее никто не хочет менять, развивать. Дети вырастают, немного умеют стрелять, приходят в сборные – и там натыкаются на специалиста.

Он начинает задавать вопросы: как делать это, как это? Потом что-то поправляет: это неправильно, потому что надо вот так. И получает в ответ: а меня в школе так учили, я всю жизнь стреляю так. В стрельбе надо быть готовым к тому, что иногда ты открываешь людям Америку.

– Про некоторых спортсменов со слабой стрельбой тренеры говорят: им надо как можно чаще работать с винтовкой, а лучше вообще не выпускать из рук. Это хороший метод?

– Есть выражение: километры не деньги, могут быть лишними. То же самое в стрельбе: я больше выступаю за качество, а не за количество. Если кто-то стреляет 70%, надо понимать причину – почему так? И дальше смотреть: найдем ли мы выход, если увеличим объем? Может быть, достаточно объяснить отдельные элементы.

Да, есть тренировки, когда всем можно стрелять много, но мы не можем предлагать такое постоянно – это приведет к утомлению нервной системы.

Слишком большой настрел может быть причиной ошибок. Я знаю случаи, когда спортсмены делали 150-200 выстрелов каждую тренировку. К хорошему это не приводило – утомлялись так, что переставали ценить выстрел. В голове в такой ситуации одна мысль: надо просто стрельнуть – и все. И из-за этого получалось, что на соревнованиях пропадала стабильность: сегодня стрельнул ноль, завтра пять.

– Как выводить из состояния, когда нервная система переутомилась от стрельбы?

– Есть множество упражнений, чтобы разгрузить нервную систему. Главное: чтобы стрельба заходила не как тренировочная нагрузка, а как веселое времяпрепровождение. Да просто поставить жестяные банки вместо установки и сказать: стреляй по банкам. Вроде ничего такого, а человеку интересно.

***

– Психолог в команде – это усиление или лишняя фигура?

– Мне в свое время психолог был не нужен. Я интересовался этой темой, много чего читал, но не видел смысла привлекать кого-то именно для стрельбы. Для мотивации, для жизни – может быть, пообщаться было бы интересно.

Сейчас я не против этой специальности. Если спортсмен чувствует, что получит прибавку, я только за. Пока что мне никто в команде не говорил про психолога. Тренер по стрельбе должен быть немного психологом, но, конечно, не сможет заменить его полностью.

Главное, чтобы меня в команде не воспринимали как врага. Я пришел сюда не ради зарплаты, не ради амбиций. Я пришел помогать. Если я что-то спрашиваю, то хочу слышать честный ответ – тогда будут честные выводы и соответствующий подход.

– В каждом сезоне мы периодически слышим, что у кого-то ушла стрельба. Из-за чего она может уйти?

– Много вариантов. Потеря мотивации, у спортсмена нет желания – это первое. Второе – технические моменты, которые перестали получаться, из-за чего спортсмен теряет веру в себя и попадает в яму. Третье – техническая неисправность в оружии. Возможно, какой-то элемент не работает, но этого никто не может определить. Сбой незаметный, но есть.

У меня не было периодов, когда стрельба уходила. Но были периоды, когда пропадало желание стрелять. Я знаю, что это такое, поэтому если мне сейчас кто-то в команде скажет: не хочу стрелять – без вопросов. Не хочешь – отложи винтовку, пока не стреляй. Если человека в этом состоянии загонять на рубеж – толку не будет; наоборот, могут как раз нарабатываться ошибки.

– Зимой стрелковый тренер Леонид Гурьев жаловался, что девушки отказываются от тренажа – это каприз или как раз пропало желание стрелять?

– Нервная система может устать до такой степени, что спортсмену уже ничего не хочется. Даже просто постоять с винтовкой, не производя выстрел – потому что это тоже концентрация и напряжение.

В свое время нас тренировал Андрей Гербулов – он видел наше состояние и варьировал нагрузки в стрельбе, в том числе по тренажу. Если он замечал, что мы вымотаны и нет концентрации, то понимал: никакой стрельбы уже не получится. Мог уменьшить тренировку или вообще убрать вечерний тренаж. Это нормальная практика, я с ней согласен.

Например, сейчас у нас на сборе жара 37 градусов. Утром девчонки делают длительную тренировку – и я вижу, что она им тяжело зашла. При этом вечером по плану стоит стрельба – значит, я попытаюсь сделать эту тренировку мягче. Например, убрать упражнения с изготовкой, чтобы было меньше физических усилий, больше концентрации.

– Когда на рубеже ветер, вы за поправки или за стрельбу с выносом?

– Я за вынос. Ветер не всегда постоянный, может смениться между выстрелами – я же не буду после каждого выстрела крутить барабан, делая поправку. Пока докручу, ветер стихнет – и что мне делать? Крутить все обратно?

Я за то, чтобы тренировать стрельбу с выносом – это можно делать и без ветра. Самые простые упражнения: либо я прошу стрелять в габарит восьмерки, либо мы заранее делаем поправку и просим команду стрелять в центр мишени. Сделанная до этого поправка как бы относит патрон в сторону, спортсмен заведомо пристрелян не по центру, но задача – попасть в центр. Это можно сделать за счет выноса винтовки.

– По прошлому сезону казалось, что у нашей команды проблемы со стрельбой в ветер и вообще в плохую погоду. Лариса Куклина регулярно проваливалась, хотя отличный снайпер.

– Всем одинаково тяжело стрелять в ветер, но кто-то научен, а кто-то нет. Надо понимать свой навык и опыт работы при непогоде.

Да, Лариса отличный стрелок. Если она не очень готова стрелять в плохую погоду, надо разбираться – или это ее личная неуверенность, или, скажем так, в голове нет вариантов подхода к стрельбе в ветер. Я пока что с Ларисой не работал, она приедет на второй сбор – там все обсудим.

***

– Поднять скорострельность – одна из главных задач?

– У меня есть некая планка, за какое время надо справляться с рубежом – этого времени вполне достаточно, чтобы все обдумать, подготовить и пройти чисто. У мужчин и женщин время варьируется в пределах секунды-двух. Мои ориентиры: лежка – 22-23 секунды, стойка – в зависимости от спортсмена 18-22 секунды.

Многое зависит от того, какая изначальная изготовка. С какой стороны спортсмен снимает винтовку? Изготавливается к лежке на коленях или уже лежа? Что делает сначала – надевает ремень или вставляет обойму? Везде можно минимизировать время, и для каждого спортсмена будут свои подсказки.

Есть порядок действий, который можно назвать оптимальным. Но если спортсмен мне скажет: не хочу ничего менять, меня устраивает эта последовательность – это его право. Я только предложу вариант, как сократить время на рубеже. Но не буду давить: сделай так, даже если тебе это неудобно.

Я не таких методик. Я больше за подводку через тренировки: можно подвести спортсмена к тому, чтобы он сам додумал, что ему ближе определенный вариант.

– В чем основные резервы, чтобы ускорить стрельбу?

– Я разбиваю работу на три элемента: время до первого выстрела, время между выстрелами, уход с рубежа. Каждый элемент мы тренируем в отдельности под секундомер.

Очень много можно выбрать при уходе с рубежа на лежке. Надо быстро встать и при этом закинуть винтовку: на одном элементе можно сэкономить до трех секунд. Если когда-то на соревнованиях одна секунда отделит от важной медали, можно сесть и задуматься, где реально ее отыграть. Спортсмен сам должен прийти к пониманию: этот элемент было бы полезно исправить.

– Визуально эталон в уходе с лежки – итальянец Лукас Хофер. Будете ставить его в пример?

– Не буду, я не сторонник такого надевания винтовки. Да, это быстро, но есть нюансы: если бы я так надевал винтовку, я бы себе изуродовал спину. Например, у меня не всегда антабочный ремень сразу возвращается на место, поэтому таким приемом я мог бы себе его просто воткнуть в спину.

***

– Уже можно спрашивать вас про подбор патронов?

– Можно, но не нужно – с патронами не все так просто и не все зависит от нас. Естественно, мы должны отстреливать зарубежные патроны. Посмотрим, какие будут партии, когда мы приедем на фирму.

Для меня важна скорость патрона. Есть быстрые – примерно 330 м/с, есть медленные – 290 м/с. Я старался стрелять медленными патронами, они лучше держат ветер – это уже баллистика, но существуют исследования, которые это доказали.

У быстрых патронов есть козыри касаемо хода по стволу – медленный патрон может полететь не у всех. Допустим, мы отстреливаем партии со станка: да, медленные патроны лучше держат ветер и будут его держать в соревнованиях. Но по отдельным стволам они изначально дают большой разброс – чуть ли не 2-3 см, а это очень много.

– Большую часть карьеры вы стреляли с мушкой большого диаметра – намного больше, чем у всех. В чем удобство?

– Да, мушка была значительно больше среднего – 4,5 мм. Мой знакомый стрелок Владимир Иванович Гоков посоветовал, рассказал, для чего это надо. Я попробовал – и мне понравился эффект, я его видел даже на СКАТТе.

Может, это немного психологический прием. На маленькой мушке ты намного четче видишь зазоры, границы между самой мушкой и мишенью. И получается, в гонке видишь всю свою пульсацию, все колебания ствола, как он у тебя ходит перед выстрелом. Отсюда идет страх выстрела: все, ты стоишь, вроде бы готов стрелять, но не стреляешь – боишься.

С большой мушкой четкости меньше, но и колебания менее видны. Многим спортсменам это не нравится, они говорят: как так, я не вижу просветы, не чувствую, насколько я нахожусь в центре мишени. Да, изначально некомфортно. Но постепенно привыкаешь, и это играет роль в ту же непогоду – выстрел производится намного быстрее. Я пришел к этому, кажется, в 2012 году – с тех пор не возвращался к маленькой мушке.

– Уже предложили это команде?

– Да, попросил выкрутить мушки на 3,5 мм. Сразу предупредил, что первое время будет некомфортно. Так они отстреляли две недели, и потом я сказал: теперь можете вернуть на свои диаметры, какие у вас были, если вам так удобнее. Все уменьшили, но никто не вернулся на прежний диаметр – то есть мы сделали небольшой шаг.

Можно было сделать резче: на две недели выкрутить, например, на 4,7 мм – все бы после этого вернулись на 3,5. Посмотрим, обсудим дальше. Кто не боится следующего шага, тот пусть пробует. Я не настаиваю – подсказал, объяснил, для чего это надо. Дальше выбирает спортсмен.

– Ваше изобретение с укороченным ходом затвора, которое использовал Мартен Фуркад, еще актуально? В чем идея?

– Это не мое изобретение. Я лишь сделал эту деталь лучше совместными усилиями с моим другом Сергеем Барановским. С ним же мы еще придумали и изготавливаем ложе с различными регулировками, которое подходит всем от детского спорта до профессионалов.

Что касается укороченного затвора, я бы рекомендовал поставить эту деталь всем – ход затвора уменьшается на 0,5 см, но это важно.

Есть первая проблема: у спортсмена такая изготовка, что если мы говорим о винтовке «Аншутц», при открывании затвор бьет либо по щеке, либо по носу. Иногда полсантиметра играют роль: их убираешь – и затвор не бьет.

Второй момент: чтобы открыть затвор полностью, иногда приходится убирать руку с рукоятки. Я противник этого: пальцы от среднего до мизинца должны оставаться там, а перезарядка должна осуществляться только указательным и большим. А если убираешь пальцы, то потом надо опять перехватывать, усложнять прицеливание – потому что винтовка по-любому в этот момент выйдет из мишени.

Получается, одна деталь даст удобство и сократит секунду-две с рубежа. При этом никого не надо переучивать, перестраивать.

– Почти всю карьеру вашу стрельбу в сборной тренировал Андрей Гербулов. Он – ваш ориентир как тренер?

– Я много чему у него научился, но не могу сказать, что теперь ему подражаю. У меня свой подход. Главный принцип – не натренировать спортсмена, чтобы он стрелял; а донести понятие, что такое стрельба и как производится выстрел.

Когда спортсмен это поймет, ему будет без разницы, какое у него ложе, какая погодная обстановка и кто рядом из соперников. У него будет знание – это его сила.