Олег Перевозчиков: "Психологический фактор для Вылегжанина в этом году был гораздо важнее всего остального"

Опубликовано: Журнал №65

Прошедший чемпионат мира по лыжным гонкам стал для старшего тренера мужской дистанционной сборной Олега Орестовича Перевозчикова таким же знаменательным, как и для его воспитанника Максима Вылегжанина, завоевавшего первую в карьере золотую медаль чемпионатов мира. Дело в том, что эта медаль стала первой не только для Максима, но и для Олега Орестовича, подопечные которого выиграли целый ворох серебряных и бронзовых медалей, а вот золота, как ни удивительно, не было ни одного. Однако в ставшем уже традиционном интервью «Лыжному спорту» Перевозчиков признался, что доволен далеко не всем, что произошло на чемпионате.

— Кто готовился под вашим руководством в прошедшем сезоне?

— Вылегжанин, Япаров, Бессмертных, Скобелев, Ларьков, Морилов — шесть человек.

— Чем подготовка к чемпионату мира в Фалуне отличалась от подготовки к Олимпийским играм в Сочи?

— Глобальных изменений не было. Мы несколько поменяли комплекс силовых упражнений, чуть-чуть добавили специальной силовой работы и в отличие от сезона Олимпийских игр шли к чемпионату мира через Тур де Ски. Ну, и объем в этом сезоне получился чуть побольше. До Нового года ребята были под нагрузкой, видно было, что никак не могут разбежаться. Я всё-таки надеялся, что они чуть раньше выйдут из этого состояния. Но когда после Тур де Ски мы на 10 дней собрались в Рыбинске, там все уже были совсем в другом состоянии. Япаров в классике уже был по движениям совсем другой, Бессмертных... Понятно ведь, что они не конькисты. Тот же Вылегжанин, который до Рыбинска не блистал, там смотрелся совсем по-другому.

— Как вы строили работу с Максимом Вылегжаниным, который летом готовился отдельно от команды?

— Слава богу, сейчас современные средства связи позволяют дистанционно руководить тренировочным процессом. Но самое главное — это взаимное доверие между тренером и спортсменом. И если даже где-то необходимо было внести корректировки в тот план, который мы обсуждали накануне сбора, мы созванивались и согласовывали это всё. Тем более, что Вылегжанин же не один готовился, там были и Хохряков, и Уткин, и Главатских — все эти ребята готовились вместе с ним. И еще им помогал наш сервисер Леонид Виноградов. Он решал организационные вопросы, помогал в тренировках и вообще всегда был на подхвате. То есть у нас хороший коллектив, надежные ребята, все с профессиональной хваткой — и им всем я полностью доверяю. Что касается самих тренировок, то психологический фактор для таких спортсменов, как Максим Вылегжанин, гораздо важнее. Всё-таки он молодой отец, после Олимпиады ему хотелось побыть с семьей, немного разрядиться. Та мобилизация, которая была на протяжении последних двух-трех лет перед Играми в Сочи, давала о себе знать, и психологическая разрядка была просто необходима. И то обстоятельство, что он находился с семьей и готовился дома, эту разрядку ему обеспечило.

— Это вы взяли на себя ответственность и разрешили Максиму уйти на самоподготовку?

— Это было наше совместное с ним решение. Сперва было волнительно, но когда прошел первый сбор, и Максим с Лёней отчитались, что всё прошло по плану, и никаких сбоев не было, беспокойство ушло. Тем более что Максим сам решил вопрос со спонсорами, которые помогали ему в подготовке: у него был массажист, был приобретен тренировочный инвентарь, на комплексе имени Кулаковой организовали тренажерный зал. Я понял, что раз уж они сами могут решать организационные вопросы, то что уж говорить о тренировочном процессе? Профессионализма им не занимать: они знают, для чего тренироваться, как тренироваться...

— Вы получали от них данные с их спортивных часов, мониторов сердечного ритма?

— Да, как только память заполнялась, они перекидывали мне все данные, и я видел, как они провели тот или иной тренировочный отрезок. А в августе Максим присоединился к команде на сборе в Болгарии, но, к сожалению, получил там травму и какое-то время не мог выполнять работу в полном объеме. Вот тогда опять было волнительно. У меня тогда, правда, созрела мысль, что все, кто летом травмируются, зимой проявляют себя. Таких примеров масса. Что касается его состояния до травмы, то оно полностью соответствовало моим ожиданиям — человек влился в команду без труда, его форма была, как у всех остальных ребят.

— Возможно, такого отношения не хватило Александру Легкову, которому не шли навстречу и не позволили больше времени проводить с семьей...

— Есть молодые спортсмены, которые еще не имеют достаточного опыта, багажа проделанной работы. Возможно, их еще и имеет смысл удерживать, как-то мобилизовывать на работу. А эти люди — профессионалы. Им скажешь, что надо ночью выйти на тренировку — они вый­дут! Диктаторский подход нужен юношам, юниорам, а когда человек уже раскрылся, с ним надо работать только в диалоге.

— Как вы корректировали работу Максима Вылегжанина после травмы?

— Он делал всё то, что можно делать с одной рукой. Много катался на роллерах с одной палкой, бегал. Единственное, что он не мог полноценно работать со штангой, а у нас таких упражнений было много. Но мы старались эти упражнения как-то заменить на аналогичные. В общем, тренировочный процесс не прерывался.

— В прошлом году количественно увеличилась группа Бургермайстера-Кнауте, под их руководством готовилось пять спортсменов, отдельно готовился Черноусов. Были сложности с тем, чтобы отобрать спортсменов для участия в этапах Кубка мира?

— Мы ориентировались на результаты предыдущего сезона, а также накануне первого этапа Кубка мира провели контрольную тренировку в финской Саариселке. Каких-то споров по составу не возникало, тем более что на гонках сразу стало понятно, кто что собой представляет в данный момент. Не получилось у Ильи Черноусова, мы его поменяли. То есть была ротация, мы меняли спортсменов, которые не попадали в тридцатку сильнейших или были худшими среди наших. Также старались учитывать специализацию спортсменов: конькистов заявлять на конек, классистов — на классику.

— Как формировалась команда на чемпионат мира?

— Были критерии отбора, которые мы старались выполнять. Вопросы были только по последнему спортсмену. По критериям последнюю путевку на чемпионат мира завоевал Константин Главатских, но когда мы распределили спортсменов по дистанциям, то поняли, что ему там места нет. Я тогда сказал Косте, что нет смысла ехать на чемпионат мира туристом, тем более что продолжается Континентальный Кубок, за который можно побороться. Так как я являюсь личным тренером Главатских, я имел право принять такое решение, но получилось, что если бы его повезли, то у него был бы шанс пробежать гонку на 50 км, которую отказался бежать Белов. Волженцев тоже не хотел бежать, я узнал это не напрямую, а через сервисеров. До сих пор не понимаю, почему Изабель (Кнауте — прим. ред.) настояла на его участии в этой гонке, и в итоге Стас сошел. Саша Легков тоже был не в том состоянии, которое у него было в прошлые годы. У Ильи Черноусова родился ребенок, и он попросил его отпустить. И получается, что появилось место для Главатских, который у нас как раз является ярко выраженным марафонцем.

— А кого взяли вместо Константина?

— Никого, мы это место отдали девчонкам.

— А почему взяли в команду Андрея Ларькова? Он хоть и выиграл несколько золотых медалей на Универсиаде, но ведь эти старты не входили в систему отбора...

— Это не моё решение, так решила главный тренер сборной Елена Вяльбе. Но мне кажется, что он съездил в Фалун не зря. Опыта участия в титульных стартах до этого у него не было, а парень он перспективный. Я думаю, что ему просто надо больше выступать на международных стартах, чтобы набираться уверенности в своих силах. Потенциал у него есть, но он парень своеобразный, немного тушуется.

— А Максим Вылегжанин сумел отобраться на чемпионат фактически на падающем флажке, в последней из возможных гонок... Не было страшно за него?

— Но ведь у нас было оговорено, что один или два спортсмена могут поехать на чемпионат по решению тренерского совета. У меня была уверенность в том, что мы с ним планомерно набираем форму к чемпионату мира. На самом деле, Макса просто надо знать. Это такой человек, который в ответственный момент может собраться и пробежать. Может быть, он медаль и не выиграет, но что он будет одним из лучших в команде — это сто процентов. Так что я был уверен, что к Фалуну мы подойдем.

— Ожидали, что ему удастся выиграть этап Кубка мира в Рыбинске?

— Ожидал, что он поборется за призы. Когда десять человек заезжает на финиш, сказать, что кто-то из них точно выиграет, просто невозможно.

— Какую работу вы проводили на сборе перед этим этапом?

— Просто откатывались. Прошел Тур де Ски, и после него была небольшая пауза. За неё ребята немного отошли от объемов, повидались с родными, немного разрядились психологически. Этот отдых положительно повлиял на самочувствие ребят.

— Где вы проводили подводящий сбор к чемпионату мира?

— Уже летом мы приняли решение, что заключительный сбор перед чемпионатом мира мы будем проводить в Сочи, на Хмелевских озерах. Нам понравилась сама обстановка, люди, которые нас обслуживали, вкусная кухня, хорошие условия для проживания. Никого посторонних не было, только мы, и это очень хорошо мобилизовывало на тренировочную работу: никаких отвлечений, никаких соблазнов там попросту нет.

— Сколько времени вы там провели?

— 12 дней. А на третий день после спуска мы уже бежали чемпионат мира.

— Получается, вы выступали на первой волне акклиматизации?

— Да. То есть Ларьков шел по своей программе, через Универсиаду, поэтому с ним была другая история. А Вылегжанин и Бессмертных бежали именно так.

— Но ведь первой гонкой у Бессмертных была эстафета...

— Да, но он просто позже спустился, а до этого готовился там по плану.

— Значит, на Хмелевских озерах с вами на сборе было всего два человека: Вылегжанин и Бессмертных?

— Нет, там с нами пять человек готовилось. Просто не все — к чемпионату мира. Некоторые к российским стартам. Морилов, например.

— Кстати, что не получилось в этом году у Николая, который не смог отобраться на чемпионат мира?

— Я думаю, что мы перебрали в циклической работе. Ожидали, что с первых этапов Кубка мира включимся в борьбу, если состояние будет позволять. Я говорил, что у нас все спортсмены тяжело входили в сезон, просто на Коле это больше всех сказалось. Всё-таки в спринте своя специфика. Конечно, он не делал столько, сколько дистанционщики, но тем не менее ему было тяжелее, чем остальным.

— А что случилось с Дмитрием Япаровым, который в середине зимы вынужден был закончить сезон?

— Это решение было принято коллегиально мной, самим Димой и главным тренером сборной. Поскольку он не отобрался на чемпионат мира, докатывать сезон смысла не было. Проблемы с коленом беспокоили его и летом, и осенью, и зимой, поэтому мы приняли решение как можно быстрее провести обследование и, если потребуется, прооперировать. Тем самым мы хотели оставить больше времени для реабилитации, чтобы начать новый подготовительный сезон полностью здоровым.

— Давайте перейдем к чемпионату мира. Первой гонкой был скиатлон. Какие вы ставили перед ребятами задачи? Какая была тактика? Как удалось намазаться?

— Надо начать с того, что условия были ужасные. Снег хоть и был, но на трассе каждый раз была такая каша! Особенно вязкими были участки на стадионе. Солью трассу не посыпали, поэтому с тем, чтобы сохранить ее, были определенные сложности. К концу чемпионата уже и сервисеров на дистанцию пускали очень ограниченно, трассу открывали на короткий промежуток времени, и так приходилось работать.

А что касается задачи, то она перед нами стояла одна — биться за призовые места. С учетом опыта предыдущих выступлений мы сделали коррективы в подводке по принципу «лучше недобрать, чем перебрать», поэтому уверенность в том, что будем бороться, была. Это сыграло свою положительную роль. Также мы очень тщательно подошли к выбору лыж, потому что скиатлон — это два стиля: классика и конек. Надо отдать должное сервисерам — они работали до последнего, потому что погода была непредсказуемая: то солнце, то снег... Надеялись, что и мотивация у наших ребят будет на должном уровне.

— Как вели Максима по дистанции, как поили, информировали?

— Спортсмены такого уровня сами всё видят по ходу гонки: кто как из соперников себя чувствует, у кого как работают лыжи. И потом это ведь не полтинник, где лыжи можно поменять. Тут уже в зависимости от работы лыж надо выбирать тактику: или ты в хвосте сидишь и не дергаешься, или сам идешь в лидерах. Они профессионалы, и учить их этому бессмысленно. Они сами любого тренера научат. Как я могу подсказывать спортсмену, если бежит он, а не я?

— Но на пятнашке-то можно было подсказывать?

— Пятнашку из нашей группы бежал только Андрей Ларьков. Что тут можно сказать? Все, конечно, сходятся во мнении, что стартовать в последних номерах там было некомфортно, но были и те, кто, стартуя в конце, сумел высоко подняться в итоговом протоколе. Для Ларькова же это был первый старт на чемпионате мира, и я думаю, что он всё-таки переволновался. Когда мы проводили собрание, я по всем его высказываниям понимал, что он бежит впереди паровоза. Что бы я ему ни сказал, он сразу соглашался, наверное, он уже в тот момент соревновался. Есть такое выражение «перегорел». Что ж, пусть перегорел, но ведь когда-то это должно было произойти? Не может такого быть, чтобы спортсмен первый раз выступал на чемпионате мира и не волновался.

— Почему вы решили не заявлять на 15 км Максима Вылегжанина?

— Потому что предыдущие годы показали, что, если выступать всю программу, то показатели будут среднестатистические. Вот мы и решили сконцентрироваться на тех гонках, в которых были реальные шансы на медали. Если бы индивидуальная гонка проводилась классическим стилем, то еще можно было бы попробовать. А тут конек, разделка... Максим же лучше чувствует себя в масс-стартах, хорошо читает соперника, понимает, как работают лыжи, может в зависимости от ситуации быстро принимать правильные решения, что получается далеко не у всех. Вот он и бежал помимо скиатлона первый этап эстафеты и полтинник.

— Как вы принимали решение по составу эстафетной команды?

— Мы посмотрели, что на первых двух этапах в других командах очень много сильных гонщиков. Таким образом, если бы Максиму на первом этапе удалось убежать — пусть не одному, а вместе с ещё двумя-тремя гонщиками — то этого должно было хватить для того, чтобы к третьему этапу отрыв сохранился. А получилось, что и на первом этапе в отрыв толком не ушли, и на втором этапе Бессмертных получил секунд 30 просвета. Я думаю, что это и сыграло решающую роль в судьбе всей гонки.

— Кого вы еще рассматривали на классические этапы, кроме Бессмертных и Вылегжанина?

— Рассматривался еще Стас Волженцев. Тут понятно, что позиция каждого тренера такова, что он отстаивает своего спортсмена. Но Бессмертных ведь бежал не просто так, он в сезоне Волженцева в классике постоянно обыгрывал, и я его целенаправленно готовил на эстафету по той же схеме, что и Вылегжанина. Он точно так же, как и Максим в скиатлоне, бежал с листа. На мой взгляд, это моя, причем чисто методическая, ошибка. Когда он приехал в Фалун, надо было дать ему более жесткую проработку, потому что как раз на концовку его и не хватило. Он, надо сказать, даже настаивал, просил пожестче тренировку провести.

— Какую именно работу он делал?

— Темповую, но пробежал короткий участок. А надо было либо короткий, но несколько раз, либо один раз, но подлиннее.

— А не было мысли всё-таки поставить на второй этап Вылегжанина? Ведь да­же если бы Максиму удалось оторваться на первом этапе, Бессмертных на втором всё равно было бы гораздо легче догнать, потому что он бежал бы один, а преследователи — группой...

— Ну и пусть бы они дергались, догоняли его, а он бы шел своим темпом и экономил силы, а на финише на те же 15 секунд от них и уехал бы. Тогда бы и остальные конкуренты немного растянулись и отвалились. Осталось бы команды три-четыре.

— Ну, хорошо, а почему тогда Вылегжанин не смог оторваться, как вы ожидали?

— Там с лыжами не всё гладко получилось, плоховато они у него катили.

— А за последний этап не было тревожно, если бы до него дошло дело?

— Нет, Женька (Белов — прим.ред.) хорошо и коньком, и классикой бежит. И в той ситуации, в которой мы оказались, другого финишера у нас, можно сказать, и не было. Он и на Тур де Ски спринт неплохо пробежал...

— То есть его спринтерские качества вы оцениваете выше, чем у того же Вылегжанина?

— Ну, можно было и Вылегжанина ставить, но это всё равно, что менять шило на мыло. То же самое было бы. Тем более что у Максима через день была еще одна тяжелейшая гонка — полтинник. А если бы он на финише там надергался, то после конька классику ему было бы гораздо тяжелее бежать.

— Да, полтинник в Фалуне был, наверное, один из самых тяжелых за всю историю проведения чемпионатов мира...

— Там погода просто ужасная была: снег то шел, то не шел, то на одной части дистанции он идёт, то на другой — солнце светит. То всё опять изменится: где было солнце — снег идёт, а где снег, наоборот — топит. Только по этой причине и не получилось в отрыв убежать, а если бы ушли втроем Вылегжанин, Колонья и Улссон, то они бы так втроем до финиша и доехали и уже там между собой разбирались. А так они отъедут на 10 секунд, а на спуске весь пелотон их догоняет. На каждом спуске можно было, не расталкиваясь, накатывать того, кто впереди идет, на 5-6 секунд. Что касается состояния, то оно у Макса, на мой субъективный взгляд, было даже лучше, чем на тридцатке. Я об этом сужу хотя бы по тому, как он активно закрывал все появлявшиеся просветы. Например, был критический момент, когда Сёдергрен убежал в отрыв на 20 секунд, и снег успевал заново засыпать за ним лыжню. Получается, что и он, и весь пелотон находились уже в равных условиях, и надо было этот просвет выбирать.

— То есть вы считаете, что оправдано было так активно вести себя в гонке, а не караулить на тридцатых местах, как сделал тот же Нортуг?

— Все мы, как говорится, крепки задним умом. А когда идёт гонка, когда у тебя хорошее состояние, и ты готов закрывать просвет, когда надо, тащить караван и уверен, что и на финиш сил хватит, то почему нет? Тот же Колонья ведь в итоге не сумел удержаться в группе, отвалился. Опять же не вполне понятно, как у кого лыжи работали...

— Но в нашей-то команде удалось справиться со смазкой?

— Для Вылегжанина удалось подобрать хороший вариант, а для Бессмертных и Волженцева — нет. Они уже и стартовыми вариантами были не очень довольны. Погода там менялась постоянно, наши смазчики всё время работали, тестировали лыжи. В какой-то момент прошла информация о том, что заработали «ноуваксы» (лыжи для околонулевой погоды, не требующие нанесения мази держания — прим.ред.), и мы для Вылегжанина приготовили такую пару, но в последний момент Леонид Виноградов передал, что эти лыжи у Максима работают всё-таки хуже, чем лыжи с мазью, и мы решили ему их не выставлять. Волженцеву выставили лыжи с мазью, но они работали так же плохо. На следующем круге поменяли их на «ноуваксы», а те проработали три-четыре километра и перестали держать. Бессмертных же со старта пошел на мази, а на первой смене ему дали «ноуваксы». Как он, бедняга, дотерпел до следующей смены, я не знаю, но когда ему опять дали лыжи с мазью, он тут же достал весь караван. Но из-за этого он, конечно, надергался, и, когда пошли финишные разборки, сил ему уже не хватило. Думаю, что если бы у него сразу удачно были намазаны лыжи, он бы был минимум в шестерке, а, может быть, и за призы бы бился. Просто неудачная вторая пара лыж — и всё! Волженцев из-за этого вообще вынужден был сойти. У Ларькова лыжи нормально, как он сказал, работали, но он сам совершил ряд тактических ошибок. Но тут неопытность, не было еще такого опыта, как у остальных. Кстати, уже на следующем этапе Кубка мира в Холменколлене он заехал на полтиннике восьмым. То есть этот чемпионат мира очень многое ему дал в плане уверенности. Даже в быту смотришь на него — он раскрепощен, а тут, на чемпионате мира, ходил весь, как сгусток, сжатый, очень волновался.

— Какую бы вы поставили оценку выступлению ваших подопечных на чемпионате мира?

— Несмотря на то, что Вылегжанин выиграл золотую медаль, у меня лично осталась неудовлетворенность. Мы остались без медалей в эстафетной гонке, мы остались без медалей на полтиннике, а это те гонки, на которых мы в последнее время — одни из основных претендентов на медали. Что касается гонки на 15 км, то тут у нас в последнее время практически не было успехов. Думаю, что нам надо полностью проанализировать и пересмотреть свою работу в подготовке к данной дистанции, так как именно в этом кроется причина наших неудачных на ней выступлений. Надо просто перестроить тренировочный процесс с учетом этого анализа и подтянуть разделки.

— Эта золотая медаль — ваша первая золотая медаль чемпионатов мира как тренера?

— На взрослом уровне да.

— Почему-то в ваших рассказах не слышно радости по этому поводу...

— Да нет, радость была. Хорошо, что чемпионат мира так хорошо для нас начался. Я с оптимизмом смотрел и на другие гонки, но череда неудач немного сгладила радость от золота. Вот если бы Вылегжанин выиграл хотя бы какую-нибудь медаль на полтиннике, хотя бы бронзовую, весь чемпионат можно было бы совсем по-другому оценивать. Картина была бы совсем другая! А то, что у нас с Бессмертных получился провал в эстафете, и вся команда осталась без медалей — это ведь моя вина, моя ошибка! А какая может тут быть радость, если ты такие ошибки совершаешь?!

Беседовал Андрей КРАСНОВ,
Отепя, июнь 2015 г.