Виктор Иванов: когда я пришел в команду, у женщин объем был 3-4 тысячи километров в год

Опубликовано: Журнал №49

МЫ ЕГО СРАЗУ УДВОИЛИ, И ПОСЛЕ ЭТОГО
НА ЧЕМПИОНАТЕ МИРА В ВЫСОКИХ ТАТРАХ В 1970 ГОДУ НАШИ ЖЕНЩИНЫ ИЗ СЕМИ ВОЗМОЖНЫХ МЕДАЛЕЙ ВЫИГРАЛИ ШЕСТЬ: ТРИ «ЗОЛОТА», ДВА «СЕРЕБРА» И ОДНУ «БРОНЗУ»

В январе 2011 года заслуженному тренеру СССР Виктору Александровичу Иванову исполнилось 80 лет. Естественно, «Л.С.» не мог пройти мимо этой даты, и корреспонденты нашего журнала Андрей Краснов и Сергей Коновалов отправились в гости к легенде советских и российских лыжных гонок.
Встреча состоялась на квартире у Виктора Александровича и его жены Валентины Николаевны неподалёку от станции метро Коломенская в Москве.

— Расскажите, где вы родились, как прошло ваше детство, как познакомились с лыжами?
— Я родился 5 января 1931 года в городе Александрове Владимирской области. Жил я там довольно долго. Сначала воспитывался у деда с бабкой в деревне километрах в пяти от города, а потом уже и в самом Александрове. Отца у меня не было, они с матерью довольно рано развелись, и она воспитывала меня одна. Мама работала медсестрой в железнодорожной поликлинике. В Александрове я закончил в 1949 году школу, 10 классов. У нас, кстати, была очень хорошая школа — бывшая гимназия, в которой работали очень солидные и авторитетные преподаватели. 

Как я познакомился с лыжами? Всё произошло вполне закономерно. Я с самого детства, с трех лет, начал на них кататься. Сначала мне дядя смастерил лыжи из двух дощечек, к которым гвоздями были прибиты ремни. И меня катание очень увлекло. Что касается спорта, то я тоже сам к этому довольно рано пришел, заниматься начал где-то с десяти лет. На лыжах, а в тот момент у меня уже были настоящие лыжи, у меня очень ловко получалось кататься. Я прыгал с трамплинов, которыми служили бугры, и окрестная ребятня прекращала свои игры, чтобы посмотреть на меня. Я даже потом всерьез думал заняться двоеборьем, но из-за организационной неразберихи у меня ничего не вышло.

— Вы говорите, в 10 лет начали заниматься спортом, но в это время же была война!
— Да, правильно, это всё во время войны и было. У нас всё-таки были какие-то спортивные занятия, был клуб «Локомотив». Тренера, правда, сначала не было, но потом появился — Жидков Александр Сергеевич. Он очень много со мной занимался, и к юношескому возрасту сделал из меня неплохого гонщика. А пока его не было, я очень много занимался сам, что можно было, читал, интересовался. Так что когда мои занятия стали серьезными, у меня уже было очень много идей, что нужно поменять, что улучшить. 

В школе тоже к спорту очень хорошо относились, и когда во второй год войны у нас появился учитель физкультуры — пришел с фронта по ранению — он стал нас очень сильно завлекать на спортивные занятия. Так что мы и другими видами спорта занимались: и бегали, и прыгали, и т.д. Я, когда заканчивал школу, кроме лыж ещё и в футбол играл, причем за первую команду «Локомотива». Даже деньги там получал небольшие. Но потом, когда поступил в институт, к футболу поостыл, а до этого любил и играл очень прилично. 

— В каком институте вы учились?
— После окончания школы я в 1950 году поступил в транспортно-экономический институт. Тогда МИИТ разделили на два вуза: транспортно-экономический и электромеханический. Это было в Москве, на Соколе. Но до поступления в институт я уже был очень сильным юношей (юниоров тогда не было), чемпионом Москвы. Дело в том, что наша школа проходила по ведомству «Локомотива» и была прикреплена к Москве. Именно поэтому я, живя во Владимирской области, стал в 1948 году чемпионом Москвы среди юношей с большим преимуществом. В этом же году я стал третьим на I-й Спартакиаде народов РСФСР — она тоже проводилась в Москве, в Филях. Также я участвовал и во всесоюзных соревнованиях школьников, где был одним из лидеров и показывал высокие результаты.

А завкафедрой в нашем институте был Николай Николаевич Сопин — человек, который тогда объединял всех сильнейших юношей Москвы. И когда он узнал, что я тоже тут, то был очень и очень рад. Вообще, он замечательный человек был, помогал мне во всех моих спортивных начинаниях. Естественно, учась в институте, я выступал уже как взрослый спортсмен по линии «Локомотива». Я, к слову сказать, и не был никогда ни в каком другом обществе, всю жизнь провел в «Локомотиве», был членом сборной команды центрального совета, ездил по сборам. Хотя сборы тогда были не такие, как сейчас, да и мало их было.
Надо сказать, что материальное положение у меня тогда было не очень хорошее. Мать получала зарплату медсестры, а другой помощи ждать не приходилось. И чтобы мне как-то в этом плане помочь, Николай Николаевич предложил мне организовать спортивную группу и вести её, оформив меня преподавателем. А как я тогда тренировал — как говорится, вставай за мной и беги (смеется)! И почти все ребята в моей группе стали очень сильно прогрессировать, и наш институт из середнячка превратился в лидера среди вузов Москвы. Курсу к четвертому мне поручили ещё и женщин, которые тоже стали тренироваться со мной и сильно прогрессировать, и когда я закончил институт, руководство приняло решение меня оставить. Так как я к тому моменту уже женился, и у меня родились два сына-близнеца, мне дали комнату в преподавательском общежитии. Таким образом, я остался в институте, но не по специальности, а начальником спортивного клуба. Там я проработал три года, и за это время спорт у нас сильно поднялся, а у меня появились опыт и авторитет. Конечно, очень сильно в тот момент нам помогал центральный совет «Локомотива»: и с устройством спортсменов для обучения в нашей системе, и в финансовом плане.

Через три года моей работы транспортные институты снова объединили в один — МИИТ. Раньше нам было очень удобно тренироваться. Институт располагался на Соколе, и меньше чем в километре от нас был Тимирязевский лес. Мы, лыжники, им всегда пользовались, как и находящимся неподалеку парком Покровское-Стрешнево, где в отличие от Тимирязевского леса был рельеф. А после объединения я поступил в институт физкультуры. Учиться там после нашего солидного экономического вуза было довольно просто. К тому же после объединения я отказался от должности начальника спортивного клуба. Всё-таки необходимость руководить такой махиной требовала очень много времени: надо было постоянно крутиться, проделывать большое количество организационной работы — и я попросил, чтобы меня перевели в преподаватели. База у нас была на стадионе «Буревестник», где сейчас находится СК «Олимпийский», и туда приходилось ездить. С собой я привёл сильную группу лыжников, которая позволила нашему вузу стать главным лыжным вузом в Москве.  

К тому моменту я полностью перешел на тренерскую работу, и мне было поручено вести женскую команду. Под моим руководством собралось тогда много хороших сильных девочек, и команда у нас была очень сильная и мощная. Именно с этой командой, со своими ученицами, я через семь лет пришел в сборную.

— Расскажите, как это получилось?
— Получилось так, что мы стали очень сильно везде выступать. МИИТ выиграл Универсиаду СССР в Свердловске, первенство ВЦСПС среди коллективов в Нижнем Новгороде, где мы обыграли все сильнейшие коллективы страны. Кстати, чтобы попасть на эту спартакиаду, надо было выиграть первенство Москвы. Так что наш прогресс был у всех на виду, и я стал старшим тренером женской команды сборной Москвы. Мы и Москвой на спартакиаде всех обыграли, и институтом — меня даже награждали за это в «Локомотиве». После этого на Спартакиаде народов СССР я уже был старшим тренером сборной Москвы, так как большинство спортсменов были моими учениками и в основном из МИИТа. Раньше так всегда было: у кого больше учеников в команде, тот и главный, тому и доверяли. Эти соревнования мы тоже выиграли.

— Кого можете вспомнить из той команды?
— Быстрову Алевтину, Меньшикову Любу, Чемезову Ольгу, Сергееву Люсю. Очень сильная компания была. Нам на первенстве ВУЗов уже неинтересно было соревноваться, так как эти люди уже и в Москве всех обыгрывали. Помню, пару раз выставлял их на эстафету, так наши финишируют, а остальные минут через пять только едут. И вот с этими девушками я и пришел в сборную страны. Меня взяли вторым тренером, а главным тогда была Зоя Дмитриевна Болотова, известная на тот момент лыжница. Кроме моих учениц мне поручили Алевтину Олюнину, с которой я и до этого имел очень хороший контакт по линии «Труда». Человек шесть у меня тогда было — это была как бы резервная сборная, а наши сильнейшие — Колчина, Ачкина и другие — тренировались не со мной.

С этой группой я стал экспериментировать с методикой тренировок. В основном это касалось объёма и интенсивности тренировочных нагрузок. Мне казалось, что мы в большом спорте идем не совсем по правильному пути, потому что прогресс был уже не тот. Еще раньше, с начала 60-х, я много экспериментировал с объемами и со специальной работой, и в сборной стал эти наработки применять.

Я пришел в команду в 1968-м, в год Олимпийских игр в Гренобле, и явных кандидатов на попадание в команду у меня не было. Тем удивительнее было, что Олюнина выиграла все отборочные старты, причем с большим преимуществом. Я тогда считался начинающим тренером, и на Олимпиаду меня не взяли, а наша команда там провалилась — ни одной золотой медали мы не взяли: ни женщины, ни мужчины. Я, правда, на Олимпиаде всё равно был — меня туда послали по линии «Локомотива» и ДСО Профсоюзов, так как там бежали мои ученики. Я приехал к середине Игр и помочь уже ничем не мог. Там основная проблема заключалась в смазке лыж: наши тренеры в ней не очень разбирались, а погода каждый раз была тяжелой именно в смазочном плане. И кстати, у меня-то как раз в смазке был за плечами огромный опыт работы. В вузе порой перед соревнованиями до ста человек приходилось мазать.

После провала на Олимпиаде меня предложили на должность старшего тренера женской команды. Тогда у нас была не федерация, а союз спортивных обществ и организаций — довольно демократическая организация. Решения там принимались большинством голосов, и за меня люди проголосовали. Так, с 1968 года я стал возглавлять женскую сборную команду, в которой проработал много-много лет.

В то время уже шла подготовка к чемпионату мира 1970 года, и я предложил внести изменения в целый ряд организационных моментов. Во-первых, команду надо было уменьшать — она была слишком большая, человек 15-20. Мы же уменьшили сборную до восьми мужчин и восьми женщин — остальные должны были тренироваться по спортивным обществам, и среди них отмечались кандидаты в сборную команду. Это сыграло очень сильную положительную роль — все команды стали более организованными. Много новшеств я предложил в области подготовки спортсменов в условиях среднегорья. Ну, а самое главное, я считаю, это принципиальное изменение методических взглядов на тренировочный процесс и переход на большие объемы в специальных средствах тренировочной работы.

— Поясните, что вы имеете в виду? Лыжи и лыжероллеры?
— Лыжероллеры тогда использовались гораздо меньше, чем сейчас. Ну, а в целом да: зимой это лыжи, летом — бег, бег с имитацией и лыжероллеры. До этого тренировка была построена на легкоатлетических принципах Затопека. Это был в основном переменный бег по кругам, не связанный с рельефом местности. Мы же полностью перешли на серьезный рельеф, большие объемы. Когда я пришел в команду, у женщин объем был 3-4 тысячи километров в год, и мы его увеличили сразу в два раза, причем тренировки были в основном специальной направленности. Проведя все эти изменения, мы стали готовиться к чемпионату мира-1970 в Высоких Татрах, на котором выступили просто превосходно. На том чемпионате разыгрывалось всего семь комплектов медалей: 15, 30, 50 км и эстафета у мужчин и 5, 10 км и эстафета 3х5 км у женщин. И наши женщины из семи возможных медалей выиграли шесть! Три «золота», два «серебра» и одна «бронза»! Всего одну медаль — серебряную — мы отдали финкам, её завоевала Марьята Кайосмаа. Мужчины тоже выступили как никогда удачно — выиграли две золотых медали: в эстафете и гонке на 30 км, где блеснул Слава Веденин. После наших неудач конца 60-х это был однозначный подъём, и подъём этот длился очень долго.

— Давайте вспомним и другие ваши Олимпиады и чемпионаты мира.
— После чемпионата мира в Высоких Татрах началась подготовка к Олимпиаде в Саппоро. Подготовка велась очень солидно, довольно широко. Как минимум дважды в год мы выезжали в среднегорье. Это был сентябрьский 24-дневный сбор и зимний сбор, проводившийся, как правило, перед главным стартом года.

— А где вы проводили такие сборы?
— В Бакуриани. Там к тому времени всё уже было освоено. Я ездил туда еще в 1967 году, как только родилась идея подготовки в этом месте. И уже в 1967 я начал решать кое-какие организационные моменты. Сначала мы жили там в гостинице, потом построили себе базу, создали необходимую инфраструктуру. И на Олимпиаде в Саппоро мы выступили блестяще. 

— Как вы решали проблему временной акклиматизации? Всё-таки Саппоро, Япония — это совсем другой часовой пояс.
— Мы всё это учли. Мы приехали в Саппоро за 10 дней до соревнований, и этого вполне хватило, чтобы пройти временную акклиматизацию. Мы прямо из Бакуриани спустились в Японию и провели там заключительный этап подготовки. Тем более мы тренировались в горах, на высоте 1.800 м, а после этого необходимо вновь адаптироваться на равнинных условиях. Программа Олимпиады была такой же, как и на предыдущем чемпионате мира: те же семь комплектов, те же три вида у женщин. И вновь наши женщины взяли всё «золото»: здорово подготовилась к Саппоро Галина Кулакова. Правда, были у меня на её счёт и небольшие опасения, так как после Бакуриани, уже в Японии, она немного приболела. Но, слава богу, она выкарабкалась. Я, конечно, её очень берёг, знал, что она — главный фаворит Игр. Она и взяла всё «золото». Алевтина Олюнина выиграла серебряную медаль, Любовь Мухачёва была четвертой на «десятке» и попала в эстафету, в которой они втроем завоевали золотые медали. У ребят же блестяще выступил Слава Веденин, который выиграл гонку на 30 км, и ещё они выиграли эстафету. После Саппоро все наши спортсмены были награждены орденом Ленина — самой высокой на тот момент наградой для спортсменов (героя Советского Союза им не давали). Премии по тем временам тоже приличные получили.

Кстати, надо сказать, что ещё на чемпионате мира 70-го года я был назначен ответственным за смазку лыж всей команды: как мужской, так и женской.

— Всей команды? Как же вы справлялись один?
— Тогда всё-таки поменьше лыж было, конька же не было, и самое главное было — сделать правильный выбор по смазке. Что же касается нанесения мазей, растирания — для этого у меня, конечно, были помощники. Мне только надо было определиться, какой именно мазью мазать.

Приблизительно в то же время мы начали обращать внимание и на юниоров, так как в 1968 году прошел первый чемпионат мира в этом возрасте. Один из участников нашего золотого эстафетного квартета в Саппоро Юрий Скобов до этого как раз три раза и выигрывал юниорский чемпионат.

Следующий чемпионат прошел в 1974 году в Фалуне, и для нас он был очень сложным. Это было связано с тем, что до 1972 года все бегали на деревянных лыжах, а в 1974 появились лыжи пластиковые. Мы не приняли ещё однозначного решения и колебались, используя и пластик, и дерево. Однако женская команда была настолько сильна, что мы опять выиграли всё «золото», программа была такая же.

Как раз на этом чемпионате у нас появилась Раиса Сметанина, завоевавшая бронзовую медаль в гонке на 5 км. Я привлек её в команду ещё в 1972 году после Олимпиады в Саппоро. Команду надо было освежать, так как нашему лидеру Кулаковой было уже 30 лет, а были у нас гонщицы и постарше. И Сметанина кроме «бронзы» получила и «золото» в эстафете. Но всё-таки с лыжами мы тогда очень долго колебались, сомневались...

— В чём была причина сомнений? Неужели не очевидно было, что пластик имеет лучшие скользящие свойства?
— Возможно, это было и очевидно, но мы ведь тогда не знали, как хотя бы мазать пластиковые лыжи. Ведь кроме держащей мази на них надо было наносить ещё парафин, и лыжи уже не мазали полностью, мазали одну колодку — то есть много возникло сложностей. В эстафете я, например, рискнул, и наши женщины шли на деревянных лыжах и выиграли. Это было очень рискованно!

— А соперницы шли на пластике?
— Да, соперницы в основном шли на пластике. Тогда как раз немки появились, ГДРовки. И мы у них немного выиграли. Обычно-то минуту им привозили, а тут заметно, конечно, но не так много, меньше чем полминуты. Ребята же на том чемпионате вообще остались без «золота».

— Как сборная Союза получала в то время лыжи?
— От фирм-производителей, с которыми были заключены договоры. В основном тогда пользовались лыжами «Jarvinen», но пластиковых лыж эта фирма не делала. Пластиковые лыжи нам потом пошли от австрийских фирм: «Fischer», «Kneissl».

— Когда вы окончательно перешли на пластиковые лыжи?
— Как раз после чемпионата мира в Фалуне. Все контракты с производителями деревянных лыж уже потеряли своё значение, и мы стали работать с фирмами, делающими пластиковые лыжи. Ориентировались мы тогда в основном на «Fischer» и на «Kneissl».

Это был 1974 год, а уже в 1976 была Олимпиада в Инсбруке. Тут у нас уже не было таких проблем, к пластиковым лыжам мы привыкли, знали, что и как с ними надо делать, и выступили поэтому вновь блестяще. Команда привезла с Олимпиады четыре золотых медали. Женщины выиграли две дистанции, одну проиграли. Сметанина уступила на финише пятикилометровки несколько сотых секунд финке. А «десятку» она у неё с минимальным преимуществом выиграла. Еще одно «золото» мы получили в эстафете. У мужчин выиграли по золотой медали Николай Бажуков, молодой лыжник, ему тогда было всего 22 года, и Сергей Савельев. 

Чемпионат мира 1978 года проходил в Лахти. Уже перед ним наша женская команда выступала очень здорово: на международных соревнованиях мы могли занять первые восемь мест.

— Какие были тогда крупные соревнования? Ведь Кубка мира не было?
— Не было. У нас был, во-первых, внутрисоюзный календарь, а также соревнования в Фалуне, Лахти и Холменколлене, имевшие статус Игр. У женщин к этим стартам добавлялся немецкий Клингенталь — место, где у сборной ГДР была хорошая лыжная база — соревнования там проходили в январе. Также в январе мы проводили международные Кавголовские игры у нас в стране. Ну а в феврале-марте ехали в Скандинавию.

Вернемся к чемпионату в Лахти. На нём мы были фаворитами, на многое рассчитывали, но не совсем всё получилось. Тогда мы сделали, на мой взгляд, одну большую ошибку — слишком много времени провели в Бакуриани, больше месяца. И это, конечно, наслоилось: спортсмены и подустали, и слишком долго были в горах, и мало соревновались. Но всё равно три золотых медали мы выиграли. У женщин как раз появилась дистанция 20 км, и на ней очень хорошо выступила Зина Амосова. Она же выиграла гонку на 10 км. У мужчин «тридцатку» выиграл Сережа Савельев. По нынешним временам это выступление признали бы очень приличным, но тогда нас ругали, что мы не полностью реализовали свой потенциал. Настрой, повторю, тогда был очень серьезный, и мы так блестяще выступали до этого, что этот результат был для нас в какой-то степени провальным.

А в 1980 году Олимпиада проходила в Америке, в Лейк-Плэсиде. Там мы тоже завоевали четыре золотых медали: две выиграл Николай Зимятов, одну Раиса Сметанина и одну в мужской эстафете. Как видите, женщины там выступили хуже, чем обычно, но выручили мужчины, а четыре золотых медали — это четыре золотых медали. Это очень много! Кстати, заметьте, что на всех Олимпиадах, если лыжники выступают удачно, то и в целом Игры складываются для нас удачно. Например, из Саппоро мы привезли восемь золотых медалей, и пять из них завоевали лыжники. Поэтому на лыжников было всё время обращено самое пристальное внимание, и с нас, конечно, требовали. Но и помогали тоже, помогали хорошо.

В 1982 году чемпионат мира прошел в Холменколлене, а там всегда очень непросто выступать. Погода там всегда очень и очень сложная, поэтому со смазкой лыж постоянно возникают проблемы. Тем не менее, мы выиграли там две золотых медали. Одну медаль выиграла Сметанина в гонке на 20 км, а ещё одну завоевали мужчины в эстафете. Они тогда поделили «золото» с норвежцами.

1984 год — это Олимпиада в Сараево, и мы на неё очень сильно рассчитывали, но выступить хорошо там у нас не получилось. Это, конечно, был не полный провал, но мы завоевали там всего одну золотую медаль — Николай Зимятов выиграл гонку на 30 км. Были у нас и серебряные медали, Сметанина выиграла два «серебра», а планировалось-то два «золота», но чуть-чуть не хватило. Всего же мы привезли оттуда пять медалей: одно «золото» и четыре «серебра». С этого года я перестал работать с женской командой, а работал только с одной Раей Сметаниной. На женскую сборную стали пробовать других специалистов, а мне в 1985 году предложили должность главного тренера сборной команды.

С 1985 по 2002 годы я работал на должности главного тренера, а всего в сборной я проработал 35 лет. Некоторые люди и не живут столько.

— Вспомните, как появился коньковый ход? Что происходило в нашей сборной тогда?
 — Коньковый ход у нас приживался тяжеловато. Но те спортсмены, которые были к этому предрасположены, всё-таки довольно быстро на него перешли. После Сараево чемпионаты мира стали проходить каждые два года, и в 1985 году мы поехали в Зеефельд. Тогда, несмотря на все проблемы, мы выиграли одну золотую медаль в женской эстафете. В той команде бежали Тамара Тихонова, Раиса Сметанина, Лилия Васильченко и Анфиса Резцова. Васильченко тогда в очень хорошей форме подошла к чемпионату, мы её поставили, и не ошиблись. 

Через два года в Оберстдорфе, когда все уже окончательно перешли на конек, мы тоже выступили не совсем блестяще, но золотую медаль в женской эстафете выиграли. Было и несколько медалей другого достоинства. Но основную работу мы вели с прицелом на Олимпийские игры в Калгари. Там, в Канаде, мы выступили блестяще: из восьми золотых медалей мы выиграли пять.

 — Как вы строили свою работу на посту главного тренера сборной команды?
— Я людей подбирал на работу сам, поэтому со всеми тренерами у меня был очень хороший контакт. Как правило, раз в неделю мы проводили совещание: сначала тренерское, а потом со спортсменами, отдельно с мужчинами и отдельно с женщинами. На них мы обсуждали от и до всю работу в недельном цикле и доводили эту информацию до сведения спортсменов. Спортсменам это очень нравилось, и они эту информацию хорошо воспринимали. Вообще, на всем протяжении моей работы на должности главного тренера у меня никаких эксцессов со спортсменами не возникало. И видно, кстати, если спортсмен хочет чего-то добиться, то надо ему помогать, а если нет, то с такими спортсменами приходилось потихоньку расставаться. Я никогда никого не унижал, вслух не критиковал, просто начинал искать новых людей.

Александр ГРУШИН, заслуженный тренер СССР
ВСЕХ СВОИХ УСПЕХОВ НА ТРЕНЕРСКОМ ПОПРИЩЕ Я ДОСТИГ БЛАГОДАРЯ ТВОРЧЕСКОМУ СОДРУЖЕСТВУ С ИВАНОВЫМ

Я считаю, что это фигура номер один в отечественном лыжном спорте. Вклад Иванова и в разработку методических концепций, и в усовершенствование различных течений, и в организационную структуру работы просто огромен. Я уж не говорю о подготовке широчайшего круга людей, добившихся наивысших результатов на чемпионатах мира и Олимпийских играх. Я не хочу перечислять фамилии, потому что они и так всем известны. И правительство, и государство по достоинству оценили его заслуги в области лыжного спорта, наградив Виктора Александровича Орденом Ленина и другими высочайшими наградами. Правда, моё личное мнение, что такие люди абсолютно заслуживают звания Героя России. Его вклад в развитие лыжного спорта, в воспитание спортсменов и тренеров просто неоценим. Я бесконечно счастлив, что мне довелось проработать с Виктором Александровичем длительный промежуток времени. Я никогда не скрываю, а наоборот всё время говорю, что всех тех успехов, которые были у меня как у тренера, я достиг благодаря творческому содружеству с таким человеком, как Виктор Иванов.
Все методологические разработки, которые применяются вплоть до настоящего времени, основаны на концепциях, разработанных Виктором Александровичем. Это и соотношение объемов с интенсивностью тренировок — благодаря Иванову мы совершенно по-новому стали смотреть на объемы, это и поиск новых мест подготовки, проведения тренировочных занятий. Он был одним из первооткрывателей Бакуриани, одним из первопроходцев Камчатки... В общем, всё, что было у нас в сборной команде в плане методики и организационной структуры, на 90 процентов было создано Ивановым.
Записал Андрей КРАСНОВ

— Можете вспомнить, как в сборной впервые появились нынешние мэтры тренерского цеха Александр Грушин, Николай Лопухов?
— Лопухов пришел из юниорской команды, но он то появлялся, то уходил, несмотря на то, что контакт у меня с ним был довольно хороший. У нас были разногласия в методических взглядах. Но я всегда считал так: «Если у тебя есть методические взгляды, реализуй их, не буду же я тебя на верёвке водить. Но и отвечай за результат!». С Грушиным у меня вообще был превосходный контакт, особенно, когда он бросил злоупотреблять алкоголем. У него тренерская работа стала очень хорошо идти. Он всегда внимательно слушал, если у него были какие-то возражения, то он говорил о них, я или соглашался или нет, но мы находили общий язык и по взаимодействию, и по нагрузкам.

— Грушин говорил в своих интервью, что даже когда он уже добился таких высоких результатов, как победа на Олимпийских играх, вы всё равно контролировали его и не давали допустить методических ошибок...
— Да, совершенно верно. И если были какие-то новшества, которые он собирался применить, мы всегда их обсуждали совместно. То есть у нас с ним на протяжении долгого времени был очень хороший контакт.

— Как считаете, почему сейчас в сборной нет главного тренера?
— Лена Вяльбе считает, что сейчас нет человека, способного возглавить сборную. И это действительно сложная проблема. Понимаете, ведь надо, чтобы человек обладал высочайшим авторитетом, чтобы он имел вес, чтобы он имел своё мнение, чтобы он мог осуществлять руководство командой, вносить предложения и т.д.

— Но ведь и в прошлом году, когда главным тренером был Юрий Чарковский, эта должность была чисто номинальной...
— Совершенно верно. Поэтому и сбои пошли, что нет человека, который бы мог взять на себя ответственность, который умел бы тренировочные планы и стратегии претворять в жизнь.

— Наверняка, у вас были самые любимые ученики?
— Ну, вся любовь у меня, как правило, сводилась к результатам, которые они показывали. Конечно, прежде всего, это Кулакова и Сметанина. Это мои самые любимые ученицы, с которыми я проработал очень и очень много времени. Сметанину я тренировал 20 лет. Взял я её в 1972 году после Саппоро, а закончила она бегать в 1992 году, в четвертый раз став олимпийской чемпионкой. А Кулакову я тренировал 15 лет.

Раиса СМЕТАНИНА, четырехкратная олимпийская чемпионка
ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ ВСЕГДА ДАВАЛ ТАКИЕ ЗАДАНИЯ, КОТОРЫЕ ПРОСТО НЕВОЗМОЖНО БЫЛО НЕ ВЫПОЛНЯТЬ

Иванов в лыжном спорте — это целая эпоха. Не одно поколение спортсменов воспитывалось под его руководством. Вся теория и методика тренировок были созданы Виктором Александровичем. Я под его руководством тренировалась в течение 20 лет, и, по моему мнению, он великий тренер. Его мудрость в воспитании спортсменов передавалась из поколения в поколение. Трудно сосчитать, на скольких Олимпиадах он приводил спортсменов к золотым медалям. Нельзя забывать и то, что по его методикам тренировалась не только женская, но и мужская команда. Причем, каждый сезон он модернизировал тренировочный процесс, привносил новые идеи, ну а нам оставалось только воплощать их в жизнь и превращать в результат на лыжне.
Впервые с Виктором Александровичем я познакомилась в Мурманске на Празднике Севера в 1971 году. Я тогда выступала за общество «Урожай» и бежала в первых номерах. Иванов взял мой результат на секундомер, и долгое время до старта сильнейшей группы мой результат был лучшим. После этого Виктор Александрович взял меня на заметку, и нас вместе с Василием Рочевым в том же году вызвали на просмотровый сбор на Чегете. А уже потом, после Олимпиады 1972 года в Саппоро, меня пригласили в команду. После тех Игр сборная взяла курс на омоложение, и половина состава, то есть четыре человека, в команде поменялись. В тот год на смену пришли я, Ольга Рокко, Зинаида Амосова и Людмила Баранова. С тех пор и до 1992 года я тренировалась под руководством Виктора Александровича.
Я никогда не слышала, чтобы он на кого-то повышал голос. Он всегда давал четкие задания, которые просто невозможно было не выполнять. К тому же перед нами был большой пример Галины Кулаковой. Поэтому нам было бы просто стыдно делать свою работу плохо.
Записал Андрей КРАСНОВ

— Помните, какой к вам пришла Сметанина в 1972?
— Я бы не сказал, что она была тогда какой-то сверхподготовленной лыжницей. Она бегала в сельских ДСО. Перед тем как попасть в сборную, на чемпионате страны она отметилась одним 10-м местом, а в остальных гонках была даже дальше. Но поскольку я был с ней знаком немного раньше — Сметанину очень рекомендовало общество «Урожай» — я решил взять её в команду. Она не обладала какими-то выдающимися физическими качествами, не могла ни разу подтянуться. Зато у неё были отличная выносливость и работоспособность. Но самым главным её качеством было высочайшее техническое мастерство. К тому же она не только в совершенстве владела техникой передвижения на лыжах, но и очень быстро осваивала всё то новое, что появлялось в нашем виде спорта. Думаю, что это её природный талант. Ещё она человек очень устойчивый морально. У неё никогда не было никаких излишних волнений или напряжения, ко всему она относилась очень хладнокровно. В то же время она была инициативной, всегда смело шла на эксперименты. Благодаря Сметаниной мы сделали многое для улучшения методических взглядов на тренировку. Она всё пробовала на себе. Мы с ней достигли фантастических высот в объёмах тренировки — за 100 с лишним километров в день, а в год мы делали по 12 тысяч километров. Сейчас среди мужиков-то ни один столько не делает. А и Рая, и Галя Кулакова в этом деле были очень большие помощники.  

 — А про Кулакову расскажите.
— Галя, она, конечно, от природы талантливая, одаренная женщина: мощная, сильная. Технически мне её удалось перестроить — воспринимала тренерские указания она тоже хорошо. Контакт у нас был замечательный. И, конечно, у неё просто огромное трудолюбие, исключительное, его ей было не занимать. Поэтому они с Раей и добились таких высот в спорте.

— Что вы думаете о современном состоянии лыжных гонок: новых форматах, новых дисциплинах?
— Я, наверное, консервативный человек, но мне это всё не нравится. Лыжи — это вид спорта, связанный с выносливостью. А спринты, ну что спринты? Это всего-то километр. В моём понимании это не лыжи. Мне кажется, что все эти виды надуманы. Взять спринтерские эстафеты — толкотня одна! А сколько может быть в этом деле всяких случайностей?! Куда это годится? Мы, старики, конечно, воспитаны уже так, и менять свою точку зрения нам трудновато, но всё-таки лыжи — это выносливость. А возьмем общие старты: они, конечно, оправданы, но только на длинные дистанции, а так гонки надо проводить с раздельным стартом. 

— А что думаете про Тур де Ски?
— Это, я считаю, в основном игра на публику, на телевидение, а чисто спортивного там, как мне представляется, мало. Конечно, это забавно, интересно, зрелищно, но если говорить о лыжных гонках в чистом виде, то это всё не то.

— Как вы сейчас живете? Помогает ли вам государство, федерация?
— Я награжден Орденом Ленина, поэтому государство выплачивает мне денежное пособие, а это неплохая прибавка к пенсии. Федерация тоже помогает: ещё Логинов оказывал мне финансовую поддержку, а сейчас это продолжает делать и Вяльбе. В этом плане они, конечно, молодцы.

Москва, январь 2011