Алексей Петухов: Ну и что, что медаль не золотая? Зато у меня сын золотой!

Опубликовано: Журнал №50

О том, как сборной России досталась бронзовая медаль Олимпийских игр, журналу «Лыжный спорт» рассказал непосредственный участник событий Алексей Петухов.

— Что больше всего запомнилось на прошедших Олимпийских играх?

— Сейчас я уже перестроился, и смотрю вперед, а не назад (наш разговор с Алексеем состоялся в июне 2010 года — прим. ред.). Но если вспоминать, то возникают в памяти какие-то отдельные кадры: олимпийская деревня, спортсмены-соперники совсем другие, не такие, какими я их привык видеть на этапах Кубка мира. Наверное, и до сих пор я не до конца всё осознал. 

— Удалось ли увидеть Ванкувер, почувствовать дух Олимпиады?

— Да, в первые дни мы поехали на церемонию передачи олимпийского огня в Уистлере. Мы увидели олимпийский огонь, как он передавался, как радовались этому все зрители. Мы получили сильнейший заряд положительных эмоций, ставший для нас маленькой частичкой олимпийского духа. На открытие мы, конечно, не поехали, хотя очень хотелось, а вот на закрытие попасть удалось. Очень запомнилась праздничная атмосфера, которая там была. Но все-таки в глубине души я ожидал от Олимпиады немножко большего. 

— Много говорилось о том, что на Олимпиаде были очень жесткие меры безопасности. Это не мешало спортсменам? 

— Меры безопасности были такие, какие необходимо. Конечно, любого человека напрягает очередь в той же поликлинике или ГИБДД, так и там порой хотелось пройти побыстрее. Но мы старались относиться к этому с юмором: кто-то над кем-то подшутит, посмеемся — и очередь прошла.

— Расскажите, пожалуйста, как шли к этой Олимпиаде, как складывалась подготовка. 

— Начинать этот рассказ надо даже не с этого года, а с 2007, когда я начал готовиться с Юрием Михайловичем Каминским. Постепенно его специальная работа начинала приносить свои плоды, и в этом году она реализовалась в полной мере. Но в будущем мы будем стараться выйти на еще более высокий уровень: получится или нет — время покажет.

Если говорить о «новинках» Юрия Михайловича, то мы стали выполнять больше скоростно-силовой работы, стали меньше делать ОФП. Много тренировали максимальную взрывную силу, то есть делали упражнения с небольшим количеством повторений, но максимально мощно и максимально быстро. Все эти упражнения мы переносили на роллеры при передвижении различными ходами. Я считаю, что именно правильный перенос скоростно-силовой работы и работы на взрывную силу на лыжи и на роллеры и даёт свой хороший эффект. Поэтому работа у Каминского мне очень нравится. По сравнению с Бородавко, у которого я тренировался в сборной перед этим, у Юрия Михайловича нет монотонности, когда надо работать два-три часа без остановки. Тут я сделал упражнение и отдыхаю, как будто не на сборе нахожусь, а отдыхаю в междусборье. Мы выполняем ту работу, которая приносит эффект, и при этом не мучаем себя. Тренер полностью нас понимает и поддерживает, коллектив внутри команды очень хороший, и поэтому не только на тренировках, но и во все остальное время чувствуешь себя в своей тарелке. Конечно, бывают и моменты, когда нервничаешь, переживаешь, высказываешь свое недовольство, но такие моменты есть в любой команде — это жизнь.

— Как удалось избежать болезней, которые вывели из строя наших основных дистанционщиков? 

— На самом деле, у меня очень сильно болела спина: и на Олимпиаде, и до этого по ходу сезона. Но на это закрывали глаза, говорили, что раз я выигрываю, то у меня ничего не болит. Но я очень переживал из-за этого, потому что на таком старте, как Олимпийские игры, тебя не должно ничего беспокоить. К тому же от нас все ждали медалей, что накладывало дополнительную ответственность. Эти проблемы появились у меня еще после тренировок с Бородавко. Он практиковал прыжки со штангой, и от этого у меня появились протрузии межпозвоночных дисков. Сейчас мы пытаемся от этой травмы избавиться, подбираем специальные упражнения. С первого сбора с нами работает швейцарский физиотерапевт Изабель, и от тех упражнений, которые она мне говорит делать, я почувствовал реальный эффект. Посмотрим, что будет дальше.

Настраивался на гонку я очень серьезно, потому что с детства мечтал о победах, хотел только побеждать и знал, что даже с такими трудностями я выйду на старт и буду бороться. А если этих проблем не будет, то можно будет бороться на совершенно другом уровне и сбросить еще несколько секунд, что серьезно скажется на результате. Эти несколько секунд как раз и составляют разницу между «бронзой» и «золотом». 

— Вы прошли в олимпийскую команду первым номером, но в то же время индивидуальный спринт не бежали. Тяжело ли вам далось это тренерское решение? 

— Я не стал оспаривать это решение, хотя, на мой взгляд, я попадал на спринт раньше Коли. Я сужу не по прошлому сезону, не по тому, что он сильнее или слабее меня в классике, а просто по той ситуации, которая сложилась в последних стартах. Например, в Отепя я попал в тридцать сильнейших, а Коля не попал: я был 30-м, а он — 31-м. То есть я мог бы себя поставить так, что я хочу бежать эту гонку вместо Морилова, мог переживать, тратить эмоции и душевные силы, но что бы это дало? Ничего! Конечно, мне очень хотелось пробежать, но я успокоился, затаился и стал копить силы к спринтерской эстафете. А были мысли, мол, чем черт не шутит, выйду на классику! Психологи, которые пусть и недолго, но работали с нами, говорили, что именно 17 февраля у нас будет пик формы. Но в будущем я обязательно хочу бегать и классику тоже. Уже сейчас я сильно спрогрессировал, и хотя остались определенные проблемы, например, в одновременном ходе, уверен — их можно исправить. Сейчас я вылечу спину, болевой синдром уйдет, и в одновременном ходе у меня дела пойдут на лад. Мы найдем правильную технику, правильный подход, и всё будет супер. Пускай классика и не будет у меня так сильна, как конек, но уверен, что и её я смогу серьезно подтянуть. 

— Расскажите, как проходила гонка, в которой вы с Колей Мориловым завоевали медаль. 

— Соревнования прошли очень быстро, и действительно, при первом воспоминании в памяти рисуются старт, финиш и немножко картинок по ходу гонки, но когда начинаешь вдумываться, перед глазами разворачивается целая цепь событий. Я начну свой рассказ с более раннего момента, еще до того, как гонка началась. Перед гонкой я начал чинить ботинки, шнурки как-то до-другому завязывать. Коля мне говорит: «Что ты делаешь!? Зачем кипишишь?!». А для меня это нормально, я знаю, что самое главное — это не опоздать на автобус, который отвезет тебя на старт. Не знаю, почему я этого не сделал заранее, вот такой я (улыбается). А перед полуфиналом у меня был небольшой сбой с музыкой. Дело в том, что я в этом году уже привык настраиваться на забеги с помощью плеера, а тут я его поменял на новый, и старые файлы как-то странно на него перезаписались — все в разных папках. И перед стартом я никак не мог собрать нужный ритм, который ловил до этого, но настроиться все-таки удалось, убедил себя, что всё будет хорошо. Дальше полуфинал, всё хорошо, прихожу в смазочную кабинку, в которой мы отдыхали, спрашиваю у Коли, как он себя чувствует, но он ничего не отвечает. Я подумал, это значит, что всё нормально. Иду дальше, занимаюсь своими делами, всё как обычно. Потом финальная часть, выхожу на разминку, больше всех приглядываюсь к Петтерсену. Не знаю, почему именно к нему, там много народа разминалось. Наверное, потому что он такой довольно эмоциональный спортсмен. Мы и на Кубке мира, когда друг друга встречаем, бывает обнимаемся, бывает кулаками стукнемся. И мысль у меня в голове такая: «Не смотреть на трибуну, не смотреть!». Но все-таки не выдерживаю, поворачиваю голову, а там сидят обычные люди, болеют. Я тогда подумал: «И это Олимпиада?» Так что не антураж, не то, что окружает, а внутренняя ответственность, сознание того, что ты сейчас должен выйти и показать всё, на что способен, давит больше. И эти мысли надо гнать от себя. Надо выходить на старт, как на обычную гонку, и спокойно делать своё дело. Ведь, когда втянешься в борьбу, всё волнение сразу пропадает, и ты ведешь себя, как на обычных соревнованиях. Дальше передачи, настрой, отдых около смазчиков и тренеров, и никакой олимпийской атмосферы, только народу чуть побольше. Хотя иногда на этапах Кубка мира, например, в Рыбинске, еще и больше народу бывает. И всё — последний отрезок — ты понимаешь, что это твой час, знаешь, что надо делать, как бежать. Правда, тот отрывчик, который был... Всё-таки он был великоват. Я не хочу грешить на Колю Морилова, говорить, что это он виноват. Нет, мы были в одной команде, мы сделали всё, что могли. Я тоже сломал палку, хоть и передал эстафету в толпе, но небольшой отрывчик всё равно дал. Опять же такой нюанс, что я последний шестой отрезок бежал с более короткими палками, чем до этого. Хотя я уже привык к более высоким, они мне больше нравились. То есть финиш я уже шел не так, менее мощно толкался. Всё это, плюс мысли в голове, что появился отрыв, который надо ликвидировать, что у меня есть болячки, которые я не могу устранить — всё это вместе и привело к тому, что мы не стали первыми.

Но всё равно это радость, это медаль, это чувство, что ты герой своей страны. Я максималист, и порой у меня было чувство сожаления, но лишь на мгновения, а потом радость от медали вновь затмевала его. Да, я хочу «золото», до сих пор хочу и продолжаю тренироваться, чтобы выиграть «золото», но «золото» хотят все. 

— Александр Легков сказал, что если бы у него была сейчас хоть какая-то медаль, то он был бы самым счастливым человеком на свете… 

— Люди меняются. Если бы мне два года назад сказали, что я поеду на Олимпиаду и вернусь оттуда с медалью, то я бы рассмеялся и ушел. А когда я стал фаворитом, то мне хотелось только «золота». И когда я получил «бронзу», то к радости сразу добавилась частичка разочарования. А Саша рос, тренировался рядом с такими спортсменами, как Евгений Дементьев, Иван Алыпов и другие, которые завоевывали медали самого высокого достоинства. Он понимает, что это такое, он видит, а у него нет, а он может. Поэтому он бы радовался любой медали. Но когда он завоюет ту же «бронзу», он будет фаворитом и поймет, что это не то, и захочет «золото».

— Как отреагировали на медаль ваши близкие? 

— В этом году я женился, у меня родился сын. Меня многие спрашивали, почему я это сделал. Я и сам понимал, что мне трудно, что я трачу очень много сил и эмоций. Но я знал, что я сильный человек и что я справлюсь! Мне даже мама говорила, что это испытание, которое я должен пройти. И я справился: у меня есть сын, у меня есть медаль Олимпиады. Пусть она и не золотая, зато у меня сын золотой! Дальше будет легче: сын будет расти, взрослеть, а я буду тренироваться и надеяться на лучший результат. 

Беседовал Андрей КРАСНОВ,
Москва, июнь 2010