Лыжный марафон Биркебейнеррённет: ломая традиции

Опубликовано: Журнал №66

 ...Мои пересечения с норвежской лыжной гонкой «Биркебейнеррённет» причудливым образом пришлись на четыре совершенно разных временных периода:  1999 год, 2002, 2014 и 2015.

1999

Про «Биркебейнеррённет» я впервые услышал от нашего университетского лыжника Сергея Ефимова, съездившего на эту гонку году в 1998-м или 1999-м. То есть я, конечно, и до Ефимова знал об этом норвежском этапе WL, но, собственно, этим знанием всё и ограничивалось.

А тут Сергей съездил на Бирке, и его отклик об этой гонке оказался совершенно уничижительным: он рассказал об обстоятельстве, полностью перечёркивающем все положительные впечатления об этом марафоне. Оказывается, на «Биркебейнеррённет» на трассу первой уходит элита (200 или 300 человек), а потом порядок старта выглядит следующим образом: сначала стартуют самые возрастные участники (70+), за ними через пять минут — участники на пять лет моложе, потом — ещё на пять моложе, и так добираются через полтора часа до самых молодых. Приводит это к тому, что примерно к середине дистанции на трассе возникает жуткая куча-мала — лыжники среднего возраста настигают пожилых, а их всех вместе сзади настигают молодые. На трассе становится просто невозможно двигаться — все лыжни оказываются заняты более слабыми участниками, и на протяжении всей гонки нужно искать даже не лыжню (все лыжни, повторю, 100-процентно заняты), а «окно» между лыжнями.

В общем, по словам Ефимова, в более нелогичной, более странной гонке он в своей жизни не участвовал. 

И, знаете что? Я, конечно, давно знал Сергея как вполне здравомыслящего человека, но представить себе, что норвежцы устраивают каждый год для 17.000 участников такой то ли цирк, то ли кордебалет, было невозможно, я слишком хорошо знал о том, что Норвегия является законодателем мод в лыжных гонках, и вообразить, что они и в самом деле проводят такую нелогичную гонку, у меня решительно не получалось. 
В общем, не поверил я Сергею... 

2002

И вот в 2002 году мы едем на «Биркебейнеррённет» вместе с моим другим старинным университетским товарищем Сергеем Петровым. Идём в оргкомитет и узнаем, что старт, действительно, будет происходить именно так, как описывал Ефимов: сначала элита, а затем с интервалом в десять минут — от пожилых к всё более и более молодым. А поскольку в 2002 году мне было 40, а Сергею Петрову — 58, то и стартовать мы должны были, понятно, совершенно в разных группах. 
Итак, я стартую со своими сверстниками, и поначалу всё идёт прекрасно — добрый десяток лыжней вполне вмещает всех желающих двигаться вперёд. Правда, километра через четыре мы настигаем хвост предыдущей группы (45+), но эти лыжники вполне разумно держатся справа, так что слева ещё остаются три-четыре-пять свободных лыжней для движения вперёд. Однако ещё километра через три-четыре мы настигаем хвост ещё более возрастной группы (50+). Более того, к тому моменту и мы были уже не в хвосте, а в самой середине предыдущей группы (45+), которой, в свою очередь, приходится обгонять хвост группы 50+, и найти свободную лыжню для движения вперёд становится практически невозможно. А теперь представьте себе, что к этому времени сзади нас настигла головка группы 35+. И если бы только она — тут и там время от времени начали мелькать номера быстрых ребят из группы 30+! 

И вот когда в таком режиме мы проехали ещё какое-то время, начался настоящий АД: мы настигли ветеранов групп 60+, 65+ и 70+, нас настигли лидеры всех более молодых групп (35+, 30+ и 20+) и на трассе возникла та самая каша-мала, про которую так красочно рассказывал Ефимов. К тому времени я уже отчаялся двигаться в своём темпе по лыжне, вариантов продвижения вперёд было только два: становиться за кем-то в лыжню и тихо-тихо «тошнить» совершенно не в своём темпе или искать окна между лыжнями и идти одновременным между ними. Между лыжнями тоже возникли свои группы, небольшие цепочки из 8-10-12 человек, они двигались, естественно, быстрее идущих в лыжне. И тут, как апофеоз всего этого театра абсурда, я стал замечать молодых резких ребят из той самой основной группы 20+, у которых не было ни малейших шансов на продвижение вперёд ни в лыжнях (все лыжни были прочно оккупированы тихоходами), ни между лыжнями (эти пространства были оккупированы середнячками типа меня). И что же вы думаете? Эти молодые лёгкие парни вынуждены были двигаться вперёд, обгоняя нас по неукатанным обочинам, иногда по щиколотку в снегу.

Оказалось, что Ефимов совершенно не сгущал краски! 

Конечно, на фоне увиденного и пережитого все остальные детали гонки — трасса, питание, номера, атрибутика, логистика — абсолютно всё померкло, потерялось, и от гонки осталось лишь одно большое чувство недоумения пополам с разочарованием.
Но самое интересное заключается в том, что Сергей Петров в этот день пробежал совершенно иную гонку: стартовав вместе с группой 55+, он настиг группу 60+ примерно на 4-5-м километре, но все ветераны шли справа, оставляя левые лыжни свободными. Когда Сергей настиг хвост группы 65+, участники уже довольно сильно растянулись, лыжней всё ещё хватало, и в таком режиме Сергей доехал до самого финиша. Получилось, что более возрастных лыжников перед ним оказалось существенно меньше, чем передо мною, да и молодняк настиг их группу в существенно меньшем количестве, чем нас. 

В общем, мы уезжали из Норвегии с совершенно разными впечатлениями: один из нас поучаствовал в форменном дурдоме, другой принял участие в настоящем празднике лыжного спорта. 

Доро´гой — в автобусе и самолёте — мы долго обсуждали эту странную коллизию и, поскольку нам предстояло написать отчёт об этой гонке для журнала, мы решили обратиться в оргкомитет с просьбой объяснить, чем вызван этот странный алгоритм старта. Увы, ни на первое письмо из редакции российского лыжного журнала, ни на повторное спустя пару месяцев из оргкомитета «Биркебейнеррённет» нам так никто и не ответил. И я, в общем, был настолько разочарован этой историей — и самой гонкой, и фактом отсутствия ответа на наши письма — что идея о написании репортажа с «Биркебейнеррённет» 2002 года как-то сама собою рассосалась... 

2014

И вдруг осенью 2013 года в редакцию из посольства Королевства Норвегии от Марины Зубко приходит письмо с приглашением принять участие в этой гонке в 2014 году. Признаюсь, я с особенным удовольствием принял это приглашение — уж очень мне хотелось разгадать эту загадку, эту шараду 12-летней давности, хотелось получить ответы на свои вопросы. 

...И вот я в аэропорте Гардермуэн в Осло встречаюсь с симпатичным норвежцем из оргкомитета. Но довольно скоро выясняется, что этот норвежец — вовсе и не норвежец, а самый настоящий француз по имени Жан-Франсуа Жеуа (Jean-Francois Gehin).

Но о Жане-Франсуа и о том, как его занесло в оргкомитет «Биркебейнеррённет», я расскажу немного позже, а пока мы отправляемся в уютный отель Sondre Losset, где нам предстоит провести два дня и две ночи. 

Владельцы этого отеля — муж и жена Пер Шоле (Per Sjolie) и Тон Ви (Tone M. Vie), а Пер унаследовал этот отель от отца. Отель специфичен — он стоит немного на отшибе от городов и автострад, специализируется на премиальном обслуживании и принимает только группы от восьми человек. Как правило, он полностью заполнен осенью — здесь прекрасная охота на кабана, оленя, косулю, лося, птицу. Из-за этого в охотничий сезон в нём буквально яблоку негде упасть. Ещё сюда любят приезжать на семинары и корпоративы различные норвежские компании — здесь есть для проведения такого рода мероприятий все необходимые условия. Плюс — изысканная кухня. Местный повар Бьорн Хеттервик (Bjorn Xettervik) — известный на всю Норвегию мастер своего дела, устраивающий на кухне для посетителей самые настоящие шоу. Представьте себе — перед ужином всех посетителей отеля приглашают на кухню, и Бьорн за 10 минут показывает, как именно и из чего он готовит эксклюзивный соус к уже приготовленной местной рыбе. А потом мы переходим в столовую и нам подают эту рыбу, заправленную только что приготовленным Бьорном соусом. 

Я поинтересовался у Жана-Франсуа, почему оргкомитет поселил нас в этом отеле. Честно говоря, предположил, что владельцы отеля селят журналистов бесплатно, пытаясь привлечь через прессу внимание лыжников к своему отелю. 

— Вовсе нет, — ответил мне Жан-Франсуа. — Скорее всего, лыжники сюда не поедут, ну, разве что только группы... Просто это стильный отель с самобытной национальной кухней и хорошим подвалом марочных вин. Нам хотелось показать журналистам что-то именно национальное, норвежское.

*   *   *
...На утро Пер пригласил нас на экскурсию на свои гидроэлектростанции. Оказалось, что на небольшой горной речке, протекающей по территории его участка, сооружено сразу две электростанции: старая и новая. Новая построена самим Бьорном прямо на территории хутора полтора десятка лет назад. А старая была сооружена его прапрадедом в 1911 году километрах в четырёх вверх по течению в горах. Когда эта первая электростанция была построена, освещение получил не только хутор семьи Шоле, но и все окрестные деревеньки и хутора. Возможно, успех этого маленького коммерческого проекта был основан ещё и на том обстоятельстве, что и прадед, и дед, и отец Шоле всегда продавали электроэнергию соседям по расценкам немного ниже государственных, то есть соседям покупать электроэнергию именно у них было ещё и выгодно. 

К тому моменту, когда Пер принял от отца хутор в наследство, верхняя электростанция была уже старой, сильно изношенной — случалось, что она выходила из строя, и ей требовался ремонт. Соответственно, в дни такого ремонта без света оставался не только хутор Шоле, но и все окрестные потребители его электроэнергии. 

— Я понял, что нам нужно строить ещё одну электростанцию, — рассказывает нам Пер. — Понятно было, что новая электростанция будет работать более стабильно, но ведь и ей когда-то понадобятся профилактика, обслуживание, поэтому наличие сразу двух электростанций позволило бы нам избавить наших партнеров от пауз в поставке электроэнергии. 

— Это хороший бизнес — продажа электроэнергии соседям?

— Неплохой. Продажа электроэнергии даёт нам почти столько же, сколько эксплуатация гостиницы. Плюс, не забывайте — мы имеем полностью бесплатное освещение и отопление всех наших построек на территории хутора.

— Ого! Может быть, вам стоит построить на реке не две, а целый каскад электростанций и продавать электроэнергии ещё больше?

— Неплохая идея, — улыбается Пер. — Жаль только, что потребителей вокруг не так уж и много — нам и от этих двух электростанций не удаётся продавать всю электроэнергию, мы производим её с избытком. 

Но, кстати, вы знаете, со временем мы обнаружили, что наша верхняя электростанция стала неплохой точкой притяжения, к нам охотно едут люди на экскурсии посмотреть одну из старейших частных гидроэлектростанций Норвегии. А заодно некоторые из них останавливаются в гостинице, организуют корпоративы и проводят семинары. И мы поняли, что верхнюю электростанцию нам нужно обязательно сохранить хотя бы даже в качестве музейного экспоната.

Что правда, то правда, верхняя электростанция — необыкновенно живописна и, думаю, Пер совершенно прав — она не один год, а возможно, и не одно десятилетие будет ещё привлекать сюда всё новых и новых посетителей. 

*   *   *
Итак, утром в день гонки мы собираем наши сумки и едем на старт. После того, как мы уйдём на трассу, автобус перевезёт наши сумки на финиш, в Лиллехаммер, в отель Биркебейнер, расположенный лишь в нескольких сотнях метров от Хокон-холла, куда привозят с финиша автобусы-шаттлы всех участников. 

Мы мажем лыжи, готовимся к старту и вдруг... Буквально за несколько минут до ухода на трассу элиты и минут за сорок до старта нашей группы мы узнаём о том, что гонка отменена из-за сильного ветра! Вам не передать словами того разочарования, что постигло в эти минуты не только нас, но и всех присутствующих на старте. Здесь, внизу, чудесная погода, жёсткая лыжня, небольшой морозец градусов в восемь, солнце, и представить себе, что где-то наверху дует настолько сильный ветер, что организаторы решились отменить гонку, совершенно невозможно. 

Я замечаю, что многие участники всё равно отправляются на трассу — преодолеть дистанцию марафона теперь уже неофициально, исключительно для себя. Мы просим Жана-Франсуа разрешить нам сделать то же самое, и он не без колебаний соглашается с нами. Единственное, он очень настойчиво просит взять с собой дополнительные куртку, штаны, перчатки и шапку. Мы с ним соглашаемся и отправляемся в путь. Правда, питья в рюкзаке у меня нет, я рассчитывал пить на пунктах питания, но у меня есть несколько батончиков спортивного питания, и я прихватываю с собой поллитровую бутылку минералки. 

На трассе — море людей, они повсюду — слева, справа, спереди, сзади. Такое ощущение, что на дистанцию этой теперь уже неофициальной гонки вышли многие тысячи людей. И поскольку стартовали они не с 10-минутными временными интервалами в течение двух часов, а, по сути, все вместе сразу же после известия об отмене гонки, то их на трассе реально очень много. 

На протяжении всего стартового подъёма — а он идёт в лесу — по-настоящему жарко, очень хочется пить, и моя поллитровая бутылка минералки оказывается довольно скоро опустошённой. Но на перевале, в горах, мгновенно холодает. Ветер действительно пронизывающий, и как только я добираюсь до точки перегиба и встаю в стойку на довольно длинном спуске, меня пробирает до костей. Внизу спуска останавливаюсь и, с трудом унимая дрожь, надеваю на себя дополнительную куртку, штаны-самосбросы, шарф-трубу, более тёплые шапку и перчатки. В таком виде уже вполне можно продолжать путешествие даже и на довольно сильном ветру.

Однако после того как мы прошли второй подъём и спустились на плато, расположенное между Мидтфьёллетом и Шушёном, снова становится жарко, очень жарко. Но снимать лишнюю одежду уже не решаюсь — к тому моменту я был уже совершенно мокрый, а в таком виде снимать лишнее рискованно, можно мгновенно простудиться. 

Очень хочется пить, и я, честно говоря, не понимаю, как дойду до финиша. И тут, о счастье, за 20 км до финиша в Мидтфьёллете вижу, что организаторы решили не выливать, видимо, уже приготовленный заранее морс и выставили его для людей. Это было какое-то счастье, какая-то редкая удача, потому что пить к тому моменту хотелось очень сильно, и я опасался, что на оставшихся 20 километрах мне придётся нелегко. В общем, в Мидтфьёллете я напился от пуза да ещё и наполнил морсом мою поллитровую бутылку из-под минералки. Теперь — живём, теперь — точно доедем!

*   *   *
Вечером мы садимся вместе с Жаном-Франсуа в гостинице Биркебейнер возле камина, и я включаю диктофон.

— Скажите, как француза из благословенной и залитой солнцем Франции занесло в такую северную страну, как Норвегия?

Жан-Франсуа смеётся:
— Это давняя история. Будучи старшеклассником, я познакомился во Франции с одной норвежской девочкой и, как водится, влюбился. Приехал из-за неё поступать в норвежский университет, поступил, стал учиться. И хотя с той девушкой впоследствии отношения не сложились, я влюбился в Норвегию и женился впоследствии на норвежке финского происхождения — так и остался жить здесь. Здесь, понимаете, настолько дикая природа... Во Франции вы никогда не найдёте таких просторов, такого размаха, такого прямого контакта с природой. А если вы к тому же ещё и влюблены, как я, в лыжные гонки, то вы очень быстро поймёте, что на нашей планете вообще нет лучшего в этом смысле места, чем Лиллехаммер.
Здесь я живу уже более 35 лет и во Францию приезжаю сейчас как турист. С любопытством смотрю на всё, что происходит в моей бывшей стране и возвращаюсь в Норвегию — страну, ставшую мне второй родиной, страну, в которой я прожил уже по сравнению с жизнью во Франции гораздо больший кусок жизни.

— Где вы сейчас живёте?

— У нас с женой свой дом в пригороде Лиллехаммера. Но, поскольку весь Лиллехаммер можно проехать на машине из одного конца в другой за 10 минут на машине, то понятие «пригород» здесь можно считать абсолютной условностью. 

— В Лиллехаммере жильё дорогое? 

— Среднего размера домик с тремя спальнями, кухней и совсем небольшой придомовой территорией будет стоить около 700.000 евро. 

— Ого!

— Ну да, недёшево. Но, что вы хотите, Лиллехаммер — популярное в Норвегии место.

— У вас есть дети?

— Трое. 

— Наверное, есть и внуки?

— Конечно. Моей старшей дочери уже 30 лет, как без внуков?

— Ок, перейдём к «Биркебейнеррённет». У меня к вам два главных вопроса. Первый: я хочу понять, почему 12 лет назад вы имели совершенно иную систему старта? 

Я рассказываю Жану-Франсуа о моём участии в гонке 2002 года, рассказываю о впечатлении от этой гонки 1999 года Сергея Ефимова, рассказываю о нашем полном разочаровании и... молчании оргкомитета в ответ на наши недоумённые письма.

— Я понимаю ваше недоумение, но на то были свои причины, — начинает издалека Жан-Франсуа. — С самого начала, с тридцатых, или, быть может, сороковых годов прошлого века люди старшего возраста в «Биркебейнеррённет» всегда стартовали первыми. Таким образом мы отдавали дань уважения возрастным гонщикам, ветеранам. И у нас всегда была традиция, согласно которой на трассе действовали словно бы правила дорожного движения — люди при движении по возможности занимали правые лыжни, освобождая левые более сильным участникам. Повторю, это была очень старая традиция, ей было много-много лет. Но, как оказалось, она хорошо работала, пока у нас было две-три-четыре тысячи лыжников. Однако постепенно, по мере возрастания количества участников, на трассе становилось всё теснее и теснее, пока, наконец, нас не начали критиковать слева и справа за такую систему старта. Но традиция есть традиция, тем более, если этой традиции — многие десятки лет — согласитесь, от такого отказаться нелегко, непросто всё это взять и перечеркнуть, правда? 

И тем не менее на каком-то этапе мы поняли, что нам нужно решиться на этот шаг, нужно решиться на изменения, и мы радикально поменяли всю систему построения на старте. Способствовало этому и появление чипов — теперь осуществить систему хронометража стало намного легче. Если мне не изменяет память, новая система построения на старте была впервые применена в 2006 году. Но даже при нынешнем изменении формата старта мы оставили возможность самым возрастным ветеранам из групп 65+ и 70+ стартовать на час раньше остальных, выделив им там, где это позволяет трасса, отдельные коридоры. Таким образом, нам удалось убить сразу нескольких зайцев: мы дали возможность самым старшим ветеранам закончить Бирке в светлое время суток (мы выделили им лишний час), мы запустили этих ветеранов по отдельной лыжне, и мы расчистили коридор более молодым гонщикам, которые стартуют теперь строго в соответствии со своей спортивной квалификацией, а не с возрастом. Мне кажется, было найдено очень хорошее решение.

— Но почему тогда нам дважды никто так и не ответил из оргкомитета?

Жан-Франсуа словно бы виновато морщится, словно бы чуть заминается с ответом:
— Мне трудно точно ответить на этот вопрос, я работаю в оргкомитете «Биркебейнеррённет» всего полтора года. Но с высокой долей вероятности могу предположить, что вы в 2002 году со своими письмами попали в болевую точку гонки. Это было время, когда в оргкомитете бурно обсуждалась сама идея изменения системы старта. И у этой идеи, как вы понимаете, были как свои сторонники, так и противники. Наверное, ваши письма стали дополнительным аргументом для изменения системы старта — согласитесь, просто так отмахнуться от писем журналистов из лыжного журнала крупнейшей лыжной страны было нелегко. А не ответили, видимо, потому, что и отвечать было нечего, у оргкомитета не было в тот момент единой позиции по этому вопросу. Вы уж нас хотя бы сейчас, задним числом, пожалуйста, извините за это молчание.

— Не вопрос, тем более что вы сейчас всё так доходчиво объяснили. 
Второй мой вопрос к вам касается финансовой составляющей проведения гонки. Сколько денег вы собираете с участников, спонсоров, поддерживает ли вас финансово или каким-то иным образом государство, сколько человек работает на постоянной основе в оргкомитете, появляется ли у оргкомитета в результате этой деятельности прибыль? Если все эти данные не являются секретом, конечно...

— Нет, это не секрет. Организаторами гонки являются лыжные клубы Лиллехаммера и Рены, а также велосипедные клубы Лиллехаммера и Рены. Эти четыре клуба являются учредителями, совладельцами общества с ограниченной ответственностью, в котором на постоянной основе работает 17 человек. Общий годовой бюджет (оборот) трёх гонок («Л.С.»: лыжи, бег и велосипед) составляет около 12 миллионов евро. Примерно 75 процентов этих денег мы получаем от стартовых взносов, и примерно 25% — от спонсоров. Ежегодно оргкомитет старается зафиксировать прибыль на уровне хотя бы 10%, и эти деньги (чуть больше миллиона евро) идут в виде прибыли, дивидендов вышеперечисленным четырём клубам.

— Вы имеете какую-то поддержку со стороны государства?

— Нет. 

— Кто хозяин этой трассы, по чьей земле она проходит? 

— Никто. Мы платим деньги коммунам Лиллехаммера и Шушёна за подготовку трассы. И платим не только за её подготовку в день гонки, но и в течение всей зимы, поскольку, если вы хотите иметь хорошую трассу для гонки, вам нужно укатывать её заранее и постоянно. Конечно, это существенная статья расходов на проведение гонки.

— Какова ваша должность в оргкомитете гонки, за что вы отвечаете?

— Я отвечаю за продвижение и маркетинг «Биркебейнеррённет» за пределами Норвегии. 

— Вам интересны российские лыжники в качестве участников?

— Безусловно. Нам интересны все иностранные лыжники, мы заинтересованы в их приезде на Бирке. На моём предыдущем месте работы я как раз отвечал за привлечение иностранных горнолыжников, и поэтому хорошо знаком с россиянами. Я знаю многих российских туроператоров, у меня в этом смысле хорошие контакты в России. И я сейчас озабочен тем, чтобы в иностранных изданиях появились статьи о «Биркебейнеррённет», о Норвегии, о самой возможности приехать в нашу страну на эту гонку. В прошлом году вы отказались приехать к нам в гости, — как мне объяснили, вы решили принять участие в первом WL-марафоне на территории России, проходившем в те же сроки. Поэтому мы пригласили Наталию Калинину из журнала «Проспорт». В этом году вы всё-таки доехали до нас, спасибо вам за это; в следующем году, возможно, это будет кто-то ещё. 

— Когда, при каких обстоятельствах вы закрываете регистрацию на гонку?

— Когда количество заявившихся достигает 17 тысяч человек. 

— Как быстро у вас это случается? Например, на Марчалонге 5.000 человек заявляется в считанные даже не минуты — секунды, и после этого на гонку заявиться уже невозможно.

— Я знаю об этом. На «Биркебейнеррённет» квота в 17.000 человек заполняется обычно в течение первых двух часов.

— Как же тогда российские лыжники умудряются заявляться на вашу гонку иногда спустя не то что дни, а даже месяцы после начала регистрации?

— Мы сделали так специально. Мы держим определенную квоту для зарубежных, в том числе и российских, участников, и они могут спокойно заявиться вплоть до самого момента старта. У норвежцев такой возможности нет, для них сама возможность принять участие в этой гонке — уже удача, уже большое поощрение за месяцы тренировок, проведённых перед этой гонкой. У нас, знаете, сложилась ситуация, при которой какие-то старинные соперники могут в течение зимы принять участие во многих гонках, но самая важная, самая престижная, самая знаковая для них точка пересечения, точка дуэли, точка сведения счётов — это «Биркебейнеррённет». Вы себе не представляете, сколько таких микродуэлей происходит у норвежцев в рамках Бирке — причём не только в первой сотне или первой тысяче, а буквально в любой части протокола. Впрочем, поскольку в этом году вам не удалось принять участие в гонке, мы предполагаем вновь пригласить вас и всех журналистов из этой группы на следующий год, чтобы вы всё-таки воочию убедились в справедливости моих слов.

*   *   *
В самолёте Осло — Москва мы оказываемся в соседних креслах с Женей Дементь­евым. Оказывается, Евгений, как и я, узнав об отмене гонки, не усидел на месте и тоже прошёл весь маршрут марафона от старта до финиша. На мой вопрос, не замёрз ли он на перевале, он ответил, что не замёрз и что он очень удивлён отмене этой гонки организаторами. Помню, на мой рассказ о том, как я утеплялся после спуска с перевала, Женя лишь недоуменно пожал плечами. 

*   *   *
Нужно сказать, что сразу же после отмены гонки и в России, и в самой Норвегии развернулись нешуточные дебаты по этому поводу. Очень многие недоумевали — действительно ли нужно было отменять гонку, если многие и многие тысячи людей в этот день всё равно прошли по её маршруту, и многие из этих людей, подобно Евгению Дементьеву, не испытали никаких неудобств. Например, на норвежском сайте www.langrenn.com даже было опубликовано открытое письмо Арне Нотедаля, в котором цитировались слова братьев Окландов и Эрлинга Йевне (с текстом письма вы можете познакомиться на этом же развороте). Выскажу свою личную точку зрения по этому поводу. Проблема всех, кто оценивает ситуацию задним числом, заключается в том, что они оценивают конкретные погодные условия, которые они наблюдали в это утро на трассе Бирке в 9–10 часов утра. Просто повезло — погода качнулась от сильного, почти ураганного ветра к относительно слабому. А если бы качнулась в другую сторону? Решение-то нужно было принимать не позднее 7 часов утра, и решение это касалось 17.000 человек...

2015

И вот через полгода из посольства Королевства Норвегии в России на мой почтовый ящик от Марины Зубко вновь приходит приглашение принять участие в «Биркебейнеррённет» 2015 года. «Не обманул Жан-Франсуа», — подумал я с улыбкой и, естественно, с удовольствием ответил на это приглашение согласием. 

В аэропорте сталкиваюсь с моим старинным товарищем Сергеем Медведевым. Две недели назад на Тарту-марафоне Сергей шокировал меня своим результатом, заехав в возрасте 48 лет в первую сотню. При этом шокировал меня даже не столько сам результат, сколько то, как это было сделано. Оказывается, Сергей всю гонку проехал без мази даблполингом! Вот ещё раз, чтобы было понятно: реальный преподаватель Высшей Школы Экономики, профессор, действующий журналист, обозреватель российского «Форбс» и телеканала «Дождь» в возрасте 48 лет заезжает даблполингом на Тарту-марафоне в сотню! Каково?!

Здесь же встречаюсь с Сашей Гавриловым из спортивного клуба Ромашково, Мишей Венедиктовым, изготовившим килограммовую стальную пластину специально для «Биркебейнеррённет» — чтобы максимальная часть веса рюкзака располагалась как можно ближе к спине, к позвоночнику. 

В Осло в аэропорте Гардермуэн нас снова встречает Жан-Франсуа. Здесь же вижу своих старых знакомых по прошлому году — журналистов и туроператоров из разных стран мира. Впрочем, по сравнению с прошлым годом приехать смогли не все, в группе есть и новички. 

Дорогой мы с Жаном-Франсуа снова возвращаемся к теме прошлогодней отмены гонки, вспоминаем открытое письмо участников в адрес оргкомитета с вопросом о целесообразности этой отмены. Я рассказываю Жану-Франсуа о Евгении Дементьеве, не почувствовавшем в 2014 году никакого дискомфорта на перевале. 

— Проблема Евгения Дементьева и других сильных гонщиков не только из Норвегии, но и из других стран, заключается в том, что они видят ситуацию изнутри себя, видят её, опираясь на собственные возможности, собственный уровень физической подготовки, собственные представления о времени, которое им необходимо потратить на преодоление дистанции, — терпеливо разъясняет Жан-Франсуа. — К сожалению, они не хотят даже гипотетически влезть в шкуру человека, способного преодолеть этот маршрут не за два с половиной — три часа, как это может сделать Евгений, а за семь-восемь часов. И когда счёт людей, не способных преодолеть эту трассу быстрее семи часов, переваливает за сотни, а иногда и за тысячи, мы совершенно отчётливо видим, что подвергаем жизни многих-многих сотен людей смертельной опасности, потому что эвакуировать с перевалов эти сотни и тысячи людей в случае масштабного кризиса, оказать всем им быструю и квалифицированную медицинскую помощь мы не сможем. И нам приходится отвечать самим себе на вопрос, что в данном случае для нас важнее — безопасность этих нескольких сотен или тысяч людей, или неудовлетворенные амбиции других нескольких тысяч хорошо подготовленных спортсменов, способных бросить вызов стихии. И вы сами понимаете, к какому ответу мы в этом случае приходим. 

— Может быть, стоило подумать хотя бы о частичном спасении гонки, ведь можно было выпустить на маршрут сильнейшую половину участников — например, 12 групп из 24? 

— Обсуждался и этот вариант. Но, скажите, пожалуйста, вы можете поставить себя на место человека из 13-й группы? Вот только что перед вами в 11-й и 12-й группе на дистанцию ушли люди практически такого же уровня подготовки, что и вы. Вы понимаете, сколько будет обиженных при таком решении?

Но у нас есть более элегантный выход из этой ситуации. Мы уже не первый год прорабатываем вариант подготовки запасной трассы, которая практически целиком пройдёт по лесам, то есть не уйдёт на перевалы в горы. Этот вариант позволит нам проводить гонку при любой силы ветре. Правда, длина трассы при этом получится больше на 7 км, но, согласитесь, с учётом того, что участникам не придётся штурмовать два горных перевала, гонка станет ненамного сложнее.

— Отличный вариант!

— Согласен. Но нам пока не удаётся согласовать этот вариант дистанции с владельцами участков земли, по которым может пройти эта резервная трасса, фермеры хотят, на наш взгляд, слишком многого.

— Вы имеете в виду финансовую компенсацию?

— Да. Но мы всё-таки надеемся, что рано или поздно придём с ними к какому-то компромиссу, потому что каждая отмена «Биркебейнеррённет» — это сильнейший стресс не только для 17.000 участников гонки, но и для всей Норвегии. 

*   *   *
...Накануне гонки собираю рюкзак. В Фейсбуке обнаруживаю фотографию Сергея Медведева с изображением двух килограммов камней и ноутбука, которые он завтра положит в рюкзак для того, чтобы набрать суммарный вес рюкзака в 3,5 кг. А нужно сказать, что в элите и первых эшелонах многие едут с тяжёлыми, но при этом очень компактными рюкзаками — они не везут с собой ни запасной одежды, ни еды с питьем, а везут щебень, мешочки с песком, гречкой, пачки с сахаром или гвоздями (с помощью фасованных пачек легко подсчитать вес рюкзака), ноутбуки, или металлические пластины. Рюкзак при этом получается достаточно тяжёлым (он без труда набирает необходимые 3,5 килограмма), но максимально компактным, иногда — едва угадываемым на спине.

Я же, памятуя о прошлогоднем своём приключении, беру с собой на всякий случай литр питья в кэмелбеке, мази, куртку со штанами-самосбросами, а также полный комплект сухой одежды, в которую переоденусь прямо на финише. Но даже при таком раскладе вес моего рюкзака едва переваливает за 2,7 кг. И тут я вспоминаю про вино! Но история с вином требует отдельного описания, отдельного рассказа. 

Всем вам, конечно, знакомо блаженное чувство выпитых на финише марафона одной-двух кружек доброго холодного пива или бутылки белого вина. Потому что ну какой же это марафон, если на финише, переодевшись и получив свой обед, вы не примете при этом и свои законные, заработанные? Пить вино после марафона, и непременно белое, меня научил всё тот же Сергей Петров. А его — заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер СССР по лыжным гонкам Андрей Алексеевич Карпов, бывший тренером нашей университетской сборной на склоне своих лет в 70-х годах прошлого века. Андрей Алексеевич говорил, что лучше бутылки белого вина на финише марафона вообще ничего не может быть. Вот так с подачи Сергея (и, получается, Андрея Алексеевича) я приобрел привычку всегда класть в полиэтиленовый мешок со сменной одеждой бутылку сухого белого вина. 
А в этот раз я просто перелил вино из стеклянной в пластиковую бутылку, и у меня с запасными перчатками и шапкой получилось 3,5 кг.

*   *   *
...Всех журналистов вне зависимости от уровня подготовки поставили в девятую стартовую группу (из 26). Имея в виду, что Вова Кочетов, которого мне на марафонах WL никак не удаётся обыграть, уже который год стартует из 7-й группы, вполне неплохо. Да и в движении по трассе я не почувствовал какого-то дискомфорта, это была группа как раз мне по силам. После 5-го километра мы начали настигать людей из 8 группы, а чуть позже — и седьмой. При этом нас настиг кое-­кто из 10, 11, и даже 12 групп. Но в целом я оказался на трассе как раз среди своих соперников, лыжней нам хватало с избытком, и это получилась действительно классная гонка. Если сравнивать с 2002 годом — просто небо и земля. 

Мне удалось начать довольно медленно, и весь стартовый 23-километровый подъём я заехал вполне себе оптимистично, но на втором подъёме (с 27-го по 33 км) всё-таки загрустил. Слава богу, после 33-го километра началось относительно ровное плато, вышедшее к Шушёну, а за Шушёном начался и длинный-длинный, с перепадами, финишный спуск к Лиллехаммеру. 

Шушён — это особая история. Здесь болельщики располагаются вдоль трассы большой широкой панорамой: кто-то — сидя на солнышке на карематах под снежно-ледовыми ветрозащитными стеночками, кто-то — в раскладных шезлонгах, тут и там стоят большие шатровые палатки, в которых, совершенно очевидно, люди ночевали в преддверии этой гонки, и отовсюду раздаётся музыка, звук колокольчиков, трещёток, призывных криков. И запах... Запах свежежаренного на мангалах мяса и сосисок — он преследовал нас на протяжении всех этих километров! Похоже, норвежцы устраивают себе в Шушёне такой своеобразный праздник — ночуют в палатках, поутру катаются на лыжах, а потом, переодевшись, жарят мясо, пьют вино и подбадривают проезжающих мимо участников Бирке. Удивительное явление — нигде в мире ничего подобного я не видел. Ну, разве что в тех же самых норвежских лагерях болельщиков на чемпионатах мира, проходящих в Норвегии...

*   *   *
Первую часть спусков от Шушёна (она чуть более пологая) я преодолел вполне себе спокойно, в стойке, обгоняя более осторожных, раскрывающихся на спуске соперников. А вот вторая — более крутая, с поворотами, оказалась разъезженной плужившими передо мною участниками в голый лёд. А теперь представьте себе, что на этом спуске то слева, то справа, а то и по самому центру лежали упавшие лыжники... 

В общем, объехать очередного такого распластавшегося участника мне всё-таки не удалось, и я вслед за ним свалился в этот ледяной жёлоб. Вскочил как можно быстрее, понимая, что сзади меня едут другие лыжники, но всё же не настолько быстро, чтобы не помешать следующему за мной. Похоже, так вот, по принципу домино, все мы в этот день друг друга там и клали, на этом спуске...

Внизу спуска вижу машину скорой помощи, и, по-моему, не одну — а помощь медиков здесь понадобится сегодня совершенно точно. Тут же обнаруживаю, что одна палка в результате падения у меня срублена как раз возле лапки. Подумал, что оставшиеся пять километров доеду и с обрубком, но тут очень кстати увидел пункт обмена поломанных палок от спонсора гонки — компании «Swix» — там и поменял свою палку на дешёвенькую стеклопластиковую. Очень здорово, что и машины скорой помощи, и пункт обмена палок оказались именно там, где они в этот день были нужнее всего. Честно говоря, трудно представить, как преодолевали этот спуск участники из последних стартовых групп — ледяной жёлоб от проезжающих по нему и плужащих лыжников становился всё более и более ледяным, всё более раскатанным, и как тут поедут не очень уверенно стоящие на ногах лыжники из 20, 22, 26 стартовых групп, для меня осталось загадкой.

...На финише мне выдают красивый памятный значок, кто-то взвешивает на руке у меня за спиной рюкзак (говорят, у судей на финише рука оказывается набита настолько, что они улавливают разницу в весе рюкзака в 100-200 граммов).

Боковым зрением справа замечаю большие весы, на которых лежит рюкзак одного из участников: стрелки весов показывают 1,6 кг, и этот молодой человек о чём-то озабоченно переговаривается с судьями. Ох, не хотелось бы мне сейчас оказаться на его месте... Хорошо, что «взвешивание» моего рюкзака на финише не выявило никаких проблем, и я могу спокойно двигаться по финишному коридору вперёд, к большой то ли площади, то ли парковке, где как раз и тусуется весь народ. Попутно замечаю, что многие прямо тут, в финишном коридоре, отойдя чуть в сторонку, сразу же и переодеваются. Я делаю то же самое, переодеваюсь в сухое, отвинчиваю крышку пластиковой бутылки и делаю первый большой глоток. Хорошо! Не без злорадства вспоминаю Медведева с Венедиктовым: интересно, как скоро они смогут переодеться в сухое со своими камнями, стальными пластинами и ноутбуками в рюкзаке? Не говоря уже о том, чтобы правильно завершить марафон (то есть сразу же выпить белого вина)? ;)

На пути к остановке шаттлов кто-то протягивает мне поллитровую пачку с соком, и я охотно беру её с собой. Впоследствии выяснится, что это вкуснейший клубнично-банановый коктейль. Тут же какие-то девчонки протягивают мне белый мешок с надписью «Apples: the art of eating well». Внутри оказываются два симпатичных яблока — красное и зелёное — и интересное приспособление для разделывания яблока на шесть ровных, красивых долек и цилиндрический огрызок. В тот же день в гостинице я опробовал эту резку в деле — получается красиво и эффективно. Привёз домой, в Москву, в качестве добычи. 

Тут же вижу довольно длинную очередь в большую палатку. Догадываюсь, что там дают что-то съестное, но мне не хочется стоять в очереди, хочется скорее добраться до Хокон-холла, где, видимо, нас как раз и накормят настоящим обедом. Увы, я очень сильно «обломался» — именно в этой палатке прямо на финише, похоже, как раз и кормили финишным обедом, а в Хокон-Холле вся еда была платной. Лично для меня это оказалось особенно большой проблемой, так как все деньги и кредитки я отправил с автобусом в гостиницу — мне просто не пришло в голову, что в Хокон-холле мне могут понадобиться деньги.

Так, делая время от времени большие глотки из волшебной бутылки, усталый, сухой и всё более и более пьянеющий от вина и усталости я вышел к автомобильной парковке, где выстроилась большая очередь на автобусы-шаттлы, идущие вниз, к Хокон-холлу. Постояв в очереди минут 15, я за 10 минут спустился с шаттлом вниз, около Хокон-холла сдал лыжи в камеру хранения и пошёл выз­волять свою сумку. Оказалось, что в качестве временного хранилища сумок была использовала автомобильная парковка, посыпанная мелкой гравийной крошкой. А поскольку погода была плюсовой, то все сумки оказались лежащими, по сути, в грязи. Вся моя сумка (да и не только моя) оказалась перепачканной. Только тут, получив её на руки, замечаю, что многие опытные участники завернули свои сумки в большие прозрачные пластиковые мешки.

В Хокон-холле получаю диплом с временными отсечками, иду ставить печать в WL-паспорт и сталкиваюсь нос к носу с Володей Кочетовым. Оказывается, он закрывает уже девятый по счёту свой WL-паспорт. Вот человек! Не устаёт, не успокаивается, а продолжает впитывать, пропускать через себя и делиться с другими этими образом жизни, атмосферой, путешествуя всю зиму с марафона на марафон WL. 

Володя сообщает мне, что сразу из Лиллехаммера они с ребятами на его Гравицапе-3 (уже третьем по счёту микроавтобусе Фольксваген) едут прямиком в Мурманск.

— Айда с нами? — предлагает Вова.

Увы, мне не так легко сорваться вместе с ним, куча каких-то московских и немосковских дел не позволит перекроить все свои планы и оказаться в этом во всех отношениях волшебном лыжном дилижансе, колесящем по дорогам Европы в поисках всё новых и новых лыжных приключений...

Уже в Москве на сайте skisport.ru в ветке, посвящённой Тарту-марафону, наталкиваюсь на слова Александра Соловова. И не слова даже, а по сути, крошечную поэму в прозе:

«...По моим представлениям-ощущениям, если Марчалонга — это праздник жизни, Васа — коллективное сумасшествие, Бирка — суровое испытание, то Тарту — образцово-показательный марафон...»

Что-то мне подсказывает, что слова эти станут крылатыми и будут ещё не раз воспроизведены в самых разных местах самыми разными людьми. 

Бирка — это и вправду суровое испытание. И трасса Бирки до звона проста: на ней всего-то два подъёма и два спуска. Помните дистанцию 110-километрового сверхмарафона Хамар-Дабан? Дима Фомичёв когда-то сказал о ней весьма лаконично: «Всего-то один подъём (на хребет Хамар-Дабан) и один спуск (с хребта)». Так вот и трасса «Биркебейнеррённет» — ненамного сложнее. При этом она считается труднейшей трассой в мире марафонов WL. 

Сейчас, оглядываясь назад и видя разницу между гонками 2002 года и 2015, в которых мне довелось принять участие, хорошо понимаешь, насколько вторая оказалась гармоничнее первой. Как хорошо, что норвежцы сумели изменить традиции, сумели изменить своим представлениям о нерушимости самой конструкции, самой логики «Биркебейнеррённет». Иногда подобные традиции оказываются настоящими путами, связывающими по рукам и ногам. На мой взгляд, именно такими путами оказалась на протяжении много лет опутана шведская «Васалоппет». Сама по себе ситуация, при которой некоторым участникам, прежде чем начать движение, нужно постоять на месте 40, а иногда и 50 минут, конечно, экстранеординарна. На сегодняшний день мир лыжных марафонов изобрёл два прекрасных противоядия против этого «недуга» массовых стартов — волновой старт и система «no stress start». Норвежцы, хоть им было и нелегко нарушить многолетнюю традицию, сумели выйти из этого круга, сумели перестроиться и, право, гонка у них сразу же преобразилась! 

А Васалоппет... 
Впрочем, у Васалоппет тоже есть свой шарм, своя «сумасшедшинка». Но не будем сейчас о Васалоппет — согласитесь, это всё-таки уже совсем другая история...

Москва — Осло — Лиллехаммер — Осло — Москва,
1999 — 2015 гг.

*   *   *

КОММЕНТАРИЙ ВТОРОСТЕПЕННОГО ПЕРСОНАЖА

...Мне довелось прочитать эту статью, когда номер журнала был еще в стадии верстки. Поскольку мое имя там кратко упоминается, а воспоминания о той нашей первой поездке в Норвегию необычайно свежи, хотя и прошло уже 13 лет, мне захотелось рассказать читателям нашего журнала, как началось наше путешествие в том далеком 2002-м.

Нельзя сказать, что та поездка в Норвегию была случайной. За плечами были уже многие марафоны из серии Worldloppet и такая экзотика как трехдневный марафон Arctic Circle Race в Гренландии. Так что рано или поздно мы стояли бы на старте Birkebeinerrennet.

И все-таки все случилось совершенно спонтанно.

Середина марта того года была довольно теплой и пересекать пруд в Битце, чтобы попасть на лыжный круг, было опасно. Единственная дорога — узкая плотина, снег на которой уже сошел. И вот однажды ранним утром, отправляясь на тренировку, я обнаруживаю на  плотине весьма значительную кучу глины, которую никак не обойти. Впрочем, особых хлопот мне это не доставило — за ночь глина подмерзла, и с лыжами в руках я совершаю нехитрый траверс. Вдоволь накатавшись и забыв про кучу, на обратном пути я, конечно, снова оказываюсь перед ней. Она к тому же и подросла в результате деятельности маленького, но активного тракторочка. Недолго думая — путь-то известный, я лихо вскакиваю на вершину кучи и тут с ужасом понимаю, какую ошибку совершил — весеннее солнце разогрело глину, так что ноги оказались по щиколотку в глиняной жиже.  И что делать? Стою я на этой «славной» покоренной вершине, чертыхаясь и проклиная все на свете и вдруг (именно вдруг!) возникает мысль: «К чертям собачьим! Надо ехать в Норвегию, ведь как раз в следующее воскресенье — Birkebeinerrennet».

Вернувшись домой и с трудом отмыв ботинки, звоню Ивану Исаеву. Так, мол, и так, надо ехать в Лиллехаммер. Надо отдать должное Ивану — он легок на подъем, поэтому даже не удивился. «Поехали», — говорит Иван. Правда, есть некоторые проблемы. У нас нет норвежской визы, на марафон мы, естественно, не заявлены, ну и другие мелочи: отель, авиабилеты и пр. А у меня какая-то сумасшедшая уверенность в том, что все это преодолимо. И завертелось. На следующее утро мы в очереди у норвежского посольства на Новом Арбате. Очередь, к нашему счастью, оказалась небольшой,  и вот мы уже перед окошечком, за которым миловидная сотрудница посольства. Узнав, что мы жаждем принять участие в знаменитом норвежском марафоне, она говорит: «Хорошо, а приглашение у вас есть?» Приглашения у нас, конечно, нет, но не успели мы расстроиться, как слышим: «Погодите, я найду вам телефон оргкомитета марафона». Через минуту нам сообщают телефон: «Вот, звоните прямо сейчас и просите, чтобы вам выслали приглашение прямо в посольство». Выскакиваем на улицу. Дрожащими пальцами набираю заветный номер, и мне отвечают. И это действительно оргкомитет Birkebeinerrennet! Срывающимся от волнения голосом, под несмолкающий шум транспорта начинаю излагать: «Мы из российского лыжного журнала, хотим сделать репортаж о вашем знаменитом марафоне и для этого хотели бы сами преодолеть  его. Не можете ли вы выслать нам приглашение?» После короткой паузы я слышу: «OK, ваши имена? И на какой адрес послать факс?» Отвечаю, что послать нужно прямо в норвежское посольство в Москве и желательно побыстрее. «Хорошо, не волнуйтесь, мы сегодня же отправим факс». Уф-ф, вот здорово! И на следующее утро  мы снова в посольстве. Нас встречает вчерашняя знакомая: «Приглашение получено, давайте ваши паспорта и вечером приходите за визой». И вечером норвежская виза сияла в наших паспортах! После этого купить билеты на самолет в Осло и заказать отель в ближайшем турагентстве было сущим пустяком. Еще через день, поздним вечером прибываем в Лиллехаммер. Через три дня после покорения глиняной кучи!

И через два дня нам предстоит  Birkebeinerrennet! Правда, эти два дня перед марафоном особой радости не принесли. Может быть, виной тому была погода: низкие облака, ледяной ветер, все какое-то промозглое, к тому же до трассы надо было тащиться через весь город с лыжами в руках, а город оказался весьма неуютным и непривлекательным. Да и сам марафон прошел безрадостно и в такую же мрачную погоду, что была накануне. Впрочем, о самом марафоне вы узнаете из текста И. Исаева. Я же хочу завершить свое предисловие, немного рассказав о следующем после марафона дне. Марафон был в субботу, домой мы улетали в понедельник, так что воскресенье было в полном нашем распоряжении, и мы могли следовать нашей давней традиции — обязательно «закатываться» после марафона. А воскресенье выдалось чудным — ослепительный солнечный день и свежепрорезанная трасса, которую мы одолели вчера. Только сегодня мы идем противоходом. Так она устроена, что  можно ехать в обе стороны, и никто никому не мешает. Лыжней много, и много места для «конька». Проехав около 20 км, в основном в еловом лесу, выехали на открытое место — это был Шушьен. Все искрилось под ярким мартовским солнцем и во все стороны разбегались  лыжни, и видно было, что они прорезаны совсем недавно, скорее всего ранним утром. За прошедшие 10 лет много где удалось покататься, но  именно тут до меня дошло: лыжный рай — это здесь! Этот день искупил все наши невзгоды, мы увидели настоящую лыжную Норвегию. И немудрено, что потом последовали и 90-километровый Тролль-марафон, и другие марафоны на севере Норвегии, и ежегодные новогодние поездки в Шушьен. Вот так начиналась эта история и продолжается, слава богу, до сих пор. А это снимок сделан через три года после Бирке-2002. Как видите, мы всё-таки осуществили свою мечту и, вернувшись в Норвегию через три года, приняли участие в 90-километровом Тролль-марафоне. Этот снимок сделан в Шереметьево 11 апреля 2005 года, когда мы, очень усталые, но и очень довольные вернулись домой, в Москву, в Россию. 

____________________________________________________________________________
Сноски:
1. Речь идёт о Дёминском марафоне, в 2013 году впервые имевшем статус этапа WL. В тот год действительно ни я, ни Андрей Краснов не сумели принять приглашение оргкомитета.
2. Кому интересно прочитать эту статью, наберите в любом поисковике «Ёлки, Палки — Наталия Калинина».
3. «Л.С.»: Наверное, это можно перевести как «Яблоки: искусство правильного питания»?
4. «Л.С.»: Буквально на следующий день организаторы на своём сайте извинились за эту накладку, из чего можно сделать вывод, что прямо в дорожную грязь сумки кладут здесь, видимо, всё-таки не каждый год.

*   *   *

Ещё почитать о зарубежных лыжных марафонах: 

1996 год. Едем на Финляндия Хиихто (Finlandia Hiihto)! "Л.С." №1

2001 год. Белое безмолвие Гренландии (Arctic Circle Raсe, "Л.С." №19)

2011 год. Чужая планета (о лыжном Свальбард-марафоне, остров Шпицберген, «Л.С.» №53).

2011 год. В Швейцарию на Swissloppet («Л.С.» №49).

2012 год. Тарту марафон 11 лет спустя (Эстония, «Л.С.» №56)

2015 год. Birkebeinerrennet (Биркебейнеррённер): ломая традиции. Норвегия, "Л.С" №66

2018 год. Kangaroo Hoppet & Merino Muster. Часть 1: Австралия

2018 год. Лыжный марафон Фоссаватнсганган / Fossavatnsgangan в Исландии

2018 год. Лыжи. Август. Аргентина: Ушуайялоппет / Ushuaialoppet