Максим Вылегжанин: Я не мог броситься за Хеллнером и до последнего преследовать его, потому что отвечал не только за себя, но и за всю команду

Опубликовано: Журнал №62

За прошедший олимпийский цикл Максим Вылегжанин ни разу не вернулся с крупных мировых форумов с пустыми руками: с чемпионата мира в Холменколлене он привез два серебра за скиатлон и марафон, из Валь ди Фиемме — эстафетную бронзу. 

А на Олимпийских играх в Сочи Максим завоевал целых три медали — и снова серебряных, которых с учетом серебра, завоеванного в 2009 году на чемпионате мира в Либереце, в его коллекции стало уже шесть штук. И между прочим приезжать с каждого мирового форума с медалями из россиян, кроме Вылегжанина, удавалось только одному лыжнику — олимпийскому чемпиону Ванкувера Никите Крюкову, в паре с которым Вылегжанин и завоевал в Сочи одну из своих серебряных наград. 

В момент подготовки номера уже было известно, что Максим решил продолжить выступать на высшем уровне еще четыре года, поэтому мы искренне желаем ему завоевать, наконец, долгожданное золото, которое он уже давно заслужил своим трудолюбием и упорством. А пока предлагаем вам рассказ Максима о прошедших Играх и подготовке к ним.

— Как прошла ваша подготовка к Олимпийским играм и чем она отличалась от подготовки к предыдущим крупнейшим турнирам: чемпионатам мира и Олимпиаде в Ванкувере?

— Глобально подготовка не сильно отличалась от той, что мы проводили в предыдущие годы. Характер работы был тот же самый.

— Бралось ли в расчет при подготовке то, что сочинские Игры проводились на коварной высоте?

— Я бы не сказал, что высота в Сочи какая-то коварная — олимпийская трасса по высоте не особенно отличалась от тех мест, где мы обычно бегаем. У нас много соревнований проходит на высоте, и сказать, что в Сочи всё было кардинально по-другому, нельзя. Фактически это были те же самые соревнования, только проходящие один раз в четыре года.

— Поэтому и накатанную подготовку менять не пришлось?

— Да, как я и сказал, кардинально мы ничего не меняли. Может быть, по ходу сезона мы вносили небольшие коррективы. Когда форма подходила, мы её немного «гасили», тормозили.

— В Сочи вы участвовали в соревнованиях по командному спринту. Для вас это был первый опыт на крупнейших турнирах...

— Да, но ведь я участвовал в этой дисциплине и в этапах Кубка мира, и во всероссийских соревнованиях, так что для меня это был привычный старт.

— Но отразилось ли это как-то на вашей подготовке? Может быть, вы стали делать больше спринтерской работы? Планировали бежать командный спринт на Играх в Сочи еще перед сезоном, или это решение созрело уже зимой?

— За год до Олимпиады на предолимпийской неделе мы с Дмитрием Япаровым сумели победить в спринтерской эстафете, и тогда было видно, что дистанционщики на этой трассе имеют преимущество над спринтерами, так как трасса реально тяжелая. Поэтому я очень хотел и планировал выступить в этой дисциплине и на Олимпийских играх. И да, мы делали под эту гонку определенную работу, готовились к выступлению в ней.

— Что именно это была за работа?

— Это и ускорения, и работа в подъем, и определенные силовые тренировки. Конечно, нельзя сказать, что эта работа принесла свои плоды именно в спринте. Она оказалась полезной и в скиатлоне, и в эстафете, и в марафоне. Летом я уже приблизительно знал, в каких дисциплинах буду выступать на Олимпийских играх. Небольшая неопределенность была только как раз по командному спринту, она сохранялась до зимы, но когда в январе я выиграл отборочную контрольную тренировку, стало понятно — я побегу. Также я готовился к пятнашке классикой, на эстафете был готов бежать не только коньковый, но и классический этап, но уже на Олимпиаде было принято решение сохранить силы и отказаться от участия в классической гонке. Хотя её я тоже хотел бежать и был к этому готов.

— То же самое решение принял со своим тренером и Александр Легков, и получилось, что на классической гонке у нас некому стало бороться за медали...

— Как некому? Команда у нас большая! Да, мы с Легковым эту гонку не бежали, но бежало достаточно много сильных спортс­­менов, которые могли если не выиграть, то как минимум побороться за медали.

— Перед Играми какой-то подводящий сбор вы проводили? Где он проходил? Когда приехали на Олимпийские игры?

— По моему опыту участия в предыдущих Олимпийских играх, рано туда лучше не приезжать. Дело в том, что там очень сложно тренироваться, и поэтому в этот раз мы до последнего тренировались там же в Сочи, но не в олимпийской деревне, а на базе на Хмелёвских озерах.

— Что это за место?

— Оно расположено неподалеку от олимпийской деревни, приблизительно на такой же высоте, на соседнем хребте. Оттуда даже было видно олимпийские трассы. Там есть несколько домиков, которые наша команда практически полностью занимала. Для нас специально профилировали и готовили трассу, на которой можно было проводить полноценные тренировки. Условия там хорошие, мне там очень понравилось, и когда после ски­атлона у меня до следующей гонки был большой перерыв, я снова вернулся на Хмелёвские озера, чтобы дальше готовиться.

— Это место использовала только российская команда, или там были и иностранцы?

— Там была только наша команда.

— Как для вас сложилась первая гонка на Олимпийских играх (скиатлон)?

— Я подошел к этой гонке в хорошем состоянии, и всё шло по запланированному мной сценарию, пока мы не поехали последний подъем. Я думал, что последний подъем крутой, тяжелый и там можно будет легко перестроится на выгодную позицию. Но как показала эта гонка и последующие гонки на этих Играх, кто первым выходит с этого подъема, тот в итоге и выигрывает гонку, поэтому очень важно было занять перед его началом выгодную позицию. Мне этого сделать не удалось, и с подъема я выходил только на четвертой позиции. Ну а то, что произошло на финише, я думаю, все, кто интересуется лыжными гонками, видели сами. Там было нарушение, и факт этого нарушения был признан судейским корпусом. Однако наказание за это нарушение было не таким жестким, как обычно: Сундбю получил не дисквалификацию, а просто желтую карточку.

 — Тем не менее, большинству болельщиков это решение судей показалось несправедливым, так как данное нарушение напрямую повлияло на исход гонки...

— А большинству каких болельщиков это показалось несправедливым? Российских? Конечно! Они ведь болеют за меня, и мне это, кстати, очень и очень приятно. Но ведь норвежские болельщики болеют за Сундбю, и, я думаю, они считают, что всё было правильно.

— На самом деле, это не совсем так. Через некоторое время после гонки к нам в редакцию пришло письмо от одного из норвежских фанов, который извинялся перед вами и перед всеми россиянами за поведение своего спортсмена. Так что и среди норвежцев есть те, кому честная борьба важнее, чем медали любой ценой.

— Можно мне переслать это письмо? Я бы с интересом его прочитал. 

— Да, конечно, мы с удовольствием перешлем вам его.

Скажите, эта упущенная на финише медаль не стала для вас обескураживающим моментом? Всё-таки была возможность уже в первый день Игр завоевать медаль и снять большой груз ответственности с плеч...

— Конечно же хотелось, но эту медаль я проиграл сам. Просто в финишном створе надо было быть впереди норвежца — и всё, тогда он не смог бы меня подрезать. Обидно было бы наоборот идти впереди и упустить медаль на последних метрах. А Сундбю, видимо, каким-то шестым чувством понимал, что это его последний шанс взять олимпийскую медаль на этих Играх, и сделал для этого всё. Так в итоге и получилось: больше медалей в Сочи он не завоевал.

— Удалось ли отвлечься от олимпийской суеты и качественно потренироваться во время довольно большого перерыва между скиатлоном и эстафетой?

— Да, как я уже говорил, я вернулся на Хмелёвские озера, и это, на мой взгляд, было очень правильным решением. Я бы с удовольствием уезжал туда после каждой гонки, но так как потом они шли достаточно часто — каждые два дня — а дорога туда всё-таки занимает довольно много времени, пришлось больше туда не возвращаться и жить в олимпийской деревне.

— Сколько времени занимала дорога?

— Надо было спуститься, потом ехать на машине, потом на еще одной машине-вездеходе в гору, затем пересаживаться на снегоход. В сумме это занимало несколько часов. Не очень много, но организационно сложно, очень много транспорта приходится менять, и поэтому сильно устаешь.

— Понравилось ли вам в Олимпийской деревне? Какие там были условия проживания, обстановка?

— Да, мне всё понравилось, номер был удобный, всё работало, никаких претензий ни к чему не было.

— Можете сравнить условия в Сочи с теми, которые были на Олимпийских играх в Ванкувере?

— В Сочи всё было расположено очень компактно. Если в Ванкувере, чтобы потренироваться, до трассы надо было добираться на транспорте, то здесь и трасса, и столовая — всё было в шаговой доступности. Это, конечно, очень удобно. В Канаде мы жили в коттеджах по 10 человек, и было тесновато, а в России у нас были отдельные комнаты на двух человек, никто никому не мешал, и это тоже большой плюс.

— С кем вы жили в комнате?

— С Дмитрием Япаровым.

— В эстафете ваш этап обычно второй. Когда узнали, что на Олимпийских играх будете финишировать?

— Уже летом я стал думать о том, что мне надо будет бежать последний этап. На этапе Кубка мира в Лиллехаммере мы опробовали этот вариант, всё прошло удачно, мы выиграли, опередив на финише норвежцев. После этого было практически решено, что и на Играх на последнем этапе буду бежать я.

— Но не было ли у вас тревоги за классические этапы? Всё-таки наш лучший классист Александр Бессмертных в 15-километровой гонке еле попал в десятку сильнейших, а Дмитрий Япаров был и вовсе 16-м...

— Да, но классическая гонка — это соревнования с раздельным стартом, а эстафета — масс-старт, поэтому была надежда, что в эстафете ребята выступят лучше. Конечно, я ожидал от них большего. Думал, что на первом этапе мы не отстанем, на втором, если и отстанем, то совсем немного на финише, и в таком случае, конечно, был бы совсем другой расклад. Но как их было не поставить, если они и до Олимпиады, и непосредственно на Играх доказали, что являются лучшими классистами России? Они честно заслужили своё право и доказали, что достойны быть в эстафетной команде. На что они были готовы, так и пробежали.

— Как для вас сложился ваш четвертый этап эстафеты?

— Конечно, хотелось уходить на этап не догоняющим, а в лидирующей группе. В таком случае, скорее всего, на дистанции бы шла тактическая борьба, а судьба гонки решилась бы в финишном створе. Тут же пришлось начинать работать с самых первых метров, догонять. Разрыв между мной и шведом Маркусом Хеллнером был в районе 12-15 секунд, но как я ни старался, приблизиться к нему не получалось: он шел с такой же скоростью, как и я, или даже чуть выше. После первого круга я понял, что достать шведа не смогу, подпустил к себе француза и ехал вместе с ним практически до финиша. На финише у меня осталось больше сил, чем у соперника, и я довольно просто с ним разобрался. Конечно, можно было пытаться до последних метров догонять Хеллнера, но это горы, и в таком случае на последнем круге можно было просто встать и оставить всю команду вообще без медалей. Так как я отвечал не только за себя, но и за всю команду, то по ходу гонки принял такое решение: отказаться от борьбы за золото и бороться за второе место.

— Болельщикам эта эстафета запомнилась, прежде всего, феерическим выступлением Александра Легкова, который на своем этапе сотворил маленькое лыжное чудо. А вы смотрели, как бежал Александр?

— Да, я видел, что ребята собрались в небольшую группу. Предполагал, что они догонят финна, и был очень рад, что Саша не бросился прямо со старта. Здорово, что Легкову удалось сделать этот финишный рывок, что он снова включил нашу команду в борьбу за медали этой гонки. Всё-таки быть статистом в гонке и бороться за медаль — это не одно и то же.

— Вас это вдохновило на борьбу на своём этапе?

— Конечно! Выходя на старт своего этапа, я очень хотел догнать Хеллнера. Но мне надо было грамотно разложить силы, и Хеллнер в тот день был очень силён, поэтому мне пришлось принять то решение, которое я принял.

— Командный спринт был всего через два дня после эстафеты. Удалось как следует восстановиться?

— Я сразу стал настраиваться на следующую гонку, как следует откатался. Задача в командном спринте у меня была другой, я был начинающим, моя задача была растянуть, разорвать группу и попробовать немного убежать. 
Я трезво оценивал ситуацию и понимал, что убежать при такой конкуренции будет очень сложно. Тем не менее я знал, что, ведя гонку в высоком темпе, можно отцепить некоторые сильные команды. Так в итоге и получилось: отстали норвежцы, отстали шведы — чистые спринтеры, но финнам и немцам удалось удержаться. Однако была надежда, что Никите на финише будет легче с ними справиться, так как они дистанционщики. Но получилось, как получилось. Конечно, если бы я убежал секунд на пять-семь от всех: и от дистанционщиков, и от спринтеров, то... Но я отдал все силы, показал всё, на что способен, и в целом считаю, что прошел свой этап хорошо. 

— Как оцените тот эпизод с падением Чарнке перед выходом на финишную прямую?

— На мой взгляд, там всё было честно, нарушения со стороны финна не было. Гонщики шли параллельно друг другу, Яухоярви даже был чуть впереди. Да, они зацепились лыжами, но никакого злого умысла ни с чьей стороны там не было.

— Да, но ведь это столкновение помешало бороться за золото Никите Крюкову. Немец Чарнке упал прямо ему под ноги, и сам Никита чудом устоял...

— Конечно же я был рад, что Никита устоял. Здесь был по сути тот же эпизод, что и в случае моего проигрыша Сундбю. Он был впереди меня, а если бы впереди был я, то он не смог бы мне помешать. Также и с Никитой: будь он впереди Чарнке, тот не смог бы помешать ему своим падением. Не надо винить соперников в том, что тебя обыграли, надо винить себя, потому что это ты им проиграл.

— Расскажите, пожалуйста, как сложилась для вас марафонская гонка?

— Из всех четырех гонок, которые я бежал на Олимпиаде, 50-километровая гонка стала для меня самой тяжелой, и я бы даже сказал, самой нелюбимой. Не потому, что я не люблю бегать марафоны, а потому что я не люблю забегать коньком в крутые подъемы. Для меня это один из самых трудных технических элементов. А тут финишный подъем был очень длинный и крутой, поэтому я не ставил слишком много на этот марафон. Я думал о том, чтобы постараться удержаться в группе лидеров, но такой сильной уверенности в себе у меня не было. Предполагал, что если мне и удастся зайти в последний подъем вместе со всеми, то на финише я всё равно отстану. Однако мне удалось зацепиться и финишировать вторым, чему я был очень рад и, что скрывать, удивлен. Очень приятно было, что я хорошо заехал в этот подъем, потому что я его очень сильно боялся.

— Этот марафон стал победным аккордом всей Олимпиады! Вас награждали медалями уже на церемонии закрытия всех Игр! Каковы были ваши эмоции в тот момент?

— Конечно же, было очень приятно, конечно же, была гордость за Россию, за то, что мы выиграли общекомандный зачет, что наша страна успешно справилась с проведением Игр. Сама церемония также была очень запоминающейся и красивой. Для меня тот момент, когда нас после награждения подняли на пьедестале на арену закрытия, стал самым запоминающимся на Олимпиаде.

— Почему в нынешнем сезоне вы решили провести летнюю подготовку отдельно от команды, и каковы ваши дальнейшие планы?

— Мои дальнейшие планы — продолжать тренироваться следующие четыре года и готовиться к следующим Олимпийским играм. В последние годы я много ездил и устал от этих поездок, хочется больше времени проводить с семьей, родными. К тому же у нас в Ижевске очень хорошая база, есть все условия для полноценных тренировок, и я решил, что втянуться и провести кое-какую  работу будет лучше тут. Сказать, что я совсем отхожу от команды, нельзя — я поеду со сборной в горы и на вкатку.