Олег Перевозчиков: годовой объём Максима Вылегжанина в олимпийском сезоне упал с 11 до 9 тысяч километров

Опубликовано: Журнал №62

СЛОВО НАСТАВНИКУ

Итоги выступления сборной России на главном старте олимпийского четырехлетия подвел старший тренер мужской дистанционной команды Олег Орестович Перевозчиков, воспитанники которого завоевали пять серебряных медалей: Александр Бессмертных, Дмитрий Япаров и Максим Вылегжанин вместе с Александром Легковым взяли серебро в эстафетной гонке, и ещё две серебряные медали Вылегжанин выиграл в командном спринте и марафоне.

— Довольны ли вы тем результатом, который показали ваши спортсмены на Олимпийских играх?

— Я не удовлетворен выступлением нашей команды на Олимпийских играх, потому что задачи, которые перед нами ставились, были выполнены лишь частично. Большую часть того, что мы запланировали, воплотить в жизнь нам не удалось, на что были как объективные, так и субъективные причины. Тренировочную работу мы выполнили от и до, и сейчас, проведя анализ, можем говорить о том, что где-то мы, может быть, переборщили, но по каждому спортсмену надо говорить индивидуально. Ведь на протяжении четырех лет, которых я работаю главным тренером, у нас ни разу не было такого, чтобы всех готовили, как говорится, под одну гребенку. Всегда был индивидуальный подход. Поэтому я и говорю, что у кого-то перед Олимпиадой были переработки, у кого-то — недоработки. Из-за этого и неудовлетворенность.

— Тогда давайте поговорим о каждом конкретном спортсмене, хотя бы об основных: Вылегжанине, Япарове, Бессмертных, Устюгове, Белове...

— Начнем с последнего — Белова. В прошлом году он сделал намного меньший объем работы чем тот, что мы с ним же проводили три года назад. Причиной этому стали проблемы со здоровьем. Когда мы стали подводить итоги олимпийского сезона, мы подсчитали, что Женя пропустил 42 полноценных тренировочных дня по состоянию здоровья. Было ясно, в чем проблема, и в период межсборья надо было серьезно отнестись к ней и как следует вылечиться. А у нас получалось, что спортсмен приезжал на следующий сбор в том же состоянии, в каком уезжал с предыдущего. Это значит, что работа не велась, что требования к себе, к своему здоровью изначально были снижены.

— О каком недомогании идет речь? Простудное заболевание или какая травма?

— Никаких травм у него не было. Проблема была в ОРЗ. Сначала появились легкие симптомы, но потом они стали усиливаться, изо дня в день ситуация стала усугубляться, и если не удавалось с ней справиться на начальном этапе, то потом это бывало сделать намного труднее.

— В целом понятно. А что остальные?

— Мы с Вылегжаниным и Устюговым спустились в олимпийскую деревню к первой гонке, а Япаров и Бессмертных остались на Хмелёвских озерах, где у них была запланирована одна серьезная подводящая тренировка. Однако накануне работы выпало очень много снега, и хорошо укатать лыжню не удалось. Тем не менее, ребята выполнили нагрузку в полном объеме, и со слов Япарова я понял, что полностью от этой нагрузки отойти ему не удалось. Конечно, надо было с учетом погодных условий эту тренировку чуть сократить, но получилось, как получилось. Только в этом я вижу причину его не самого яркого выступления на Играх. Конечно, может быть, и психологически ему было тяжело — перед первой гонкой ответственность давила очень сильно, был небольшой мандраж. Возможно, и это повлияло. Состояние у него было нормальное, на пик формы Дима вышел как раз к Олимпиаде.

Что касается Бессмертных, то за три-четыре дня до старта под вопросом было само его участие в Олимпийских играх. На следующий день после приезда в Сочи у него стало першить горло, и мы даже стали думать о том, чтобы заменить его на другого спортсмена. Но затем, вроде бы, наметилась тенденция к выздоровлению, и в день гонки он себя чувствовал нормально. Сложно сказать, был бы он в призах, если бы не это ОРЗ, но выступил бы он точно лучше. 

Если говорить об Устюгове, то он не всегда выполнял тренерскую установку. Молодой он ещё: амбиций много, желания много, но из-за своей неопытности он и поплатился.

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что Устюгов не выполнял ваших установок?

— Я имею в виду тактическое ведение борьбы в гонке.

— Какие конкретно задачи вы ставили перед ним в спринте?

— До финала он всё делал правильно, но в финале надо было менять тактику, потому что соперники у него были очень опытные и уже поняли, как он ведет себя по дистанции. И в финале спринта они сразу взвинтили темп, поэтому Сергею не удалось реализовать ту тактику, которую он с успехом реализовывал в предыдущих забегах: сначала отсидеться за спинами, а потом резко выйти вперед. Сказалось ещё и то, что победители первого полуфинального забега, в котором упал Антон Гафаров, отдыхали на семь минут дольше, потому что Антон очень долго доходил до финиша. У Сергея было намного меньше времени для восстановления, а ведь это горы, где значима каждая минута.

— Устюгов в своих интервью по ходу сезона говорил, что считает себя лыжником-универсалом и хочет бегать в том числе и дистанционные гонки, однако вы поставили его только на спринт. С чем это связано?

— Его задачей в этом году было завоевать медаль именно в спринте. Шансов сделать это в дистанционной гонке у него было намного меньше. Всю подготовку в течение сезона мы вели с акцентом на спринт. Понимаете, если бы индивидуальная гонка на Играх проводилась свободным стилем, то мы бы рассматривали Сергея как одного из кандидатов и готовили бы его к ней, но так как классический стиль — это не его конек, то мы решили сконцентрироваться на спринте. На этапах Кубка мира зачастую дистанционная и спринтерская гонки шли одна за другой, и чтобы Сергей лучше выступил в спринте, мы на длинную гонку его не заявляли. А во-вторых, у нас на дистанции есть более сильные спортсмены, особенно в классике...

— И так получилось, что именно в классической гонке не выступили оба наших лидера: Легков и Вылегжанин. Почему так произошло?

— Потому что на этой гонке мы дали шанс выступить всем тем, кто претендовал на участие в классических этапах эстафеты. Это Волженцев, Бессмертных, Белов и Япаров. И между собой они определяли, кто побежит эстафету. Это первый момент. Второе, мы хотели сохранить силы для следующих дистанций тем же Легкову и Вылегжанину, потому что горы есть горы, и накрывает там очень сильно. Все, я думаю, видели, как накрыло норвежца Сундбю в эстафете. Если бы нашим лидерам пришлось бежать все гонки, они не выдержали бы, это сто процентов. Результаты Легкова и Вылегжанина на полтиннике это подтверждают. Они бежали олимпийскую программу выборочно, и сумели завоевать медали, а те их соперники, которые бежали всю программу, остались за пределами пьедестала почета. Была бы в Сочи равнина — это был бы другой разговор, но в горах всю программу бежать им было нельзя.

— Но ведь тот же Легков выиграл 15 км классикой на последнем перед Играми этапе Кубка мира. Он был бы в этой гонке реальным претендентом на медали...

— Шансы у него были, я это не отрицаю. Да и Вылегжанин говорил мне, что побежит все дистанционные гонки, но уже по ходу Игр мы с ним пришли к выводу, что ему необходимо отдохнуть. Ведь одно дело хотеть, другое — мочь. По Легкову я ничего сказать не могу, его тренеры сами приняли решение, что классику он не побежит. На мой взгляд, из тех же самых соображений, которые я сейчас привел. 

— Кто принимал решение о составе команды на эстафетную гонку?

— Тренерский совет.

— Кто в него входил?

— Те, кто работал с мужчинами. Я, Рето Бургермайстер, Данил Акимов, Эдуард Михайлов.

— Приоткройте, пожалуй­ста, для наших читателей дверь на тренерскую кухню. Какие вами обсуждались варианты состава команды?

— В основном обсуждений не было. Мы сразу планировали тот состав, который и вышел в итоге на старт: Япаров, Бессмертных, Легков и Вылегжанин. Единственное, что Черноусов у нас был запасным, и если бы с кем-то что-то произошло, то этап можно было бы поменять. А так без всяких споров и дебатов мы к этому решению пришли. 

— А почему кандидатура Ильи Черноусова, который блестяще провел скиатлон и, несмотря на досадные проблемы при замене инвентаря, занял высокое пятое место, не рассматривалась на один из коньковых этапов?

— Олимпиада — это самый ответственный старт в жизни каждого спортсмена и каждого тренера. Доводов у нас было много. Например, мы решили поставить Япарова и Бессмертных на классические этапы, потому что именно этим составом мы выиграли единственную в сезоне эстафету на этапе Кубка мира в Лиллехаммере. Во-вторых, мы дали возможность классистам отобраться в эстафету в 15-километровой гонке непосредственно на Играх в Сочи. В-третьих, Япаров занял высокое четвертое место в классической гонке на том же предолимпийском этапе Кубка мира в Тоблахе, где победил Легков, причем по ходу гонки у него тогда было падение. Следующий момент: нам нужен был финишер, и именно у Максима Вылегжанина, которого мы поставили на последний этап, есть необходимые для финишного спурта качества. С Черноусовым мы несколько раз бегали эстафету: на финишной прямой он ни разу у всех своих соперников не выиграл. Да и в 30-километровом сочинском скиатлоне Илья проиграл Вылегжанину на финише.

— Были ли сделаны какие-то изменения в подготовке спортсменов с расчетом на то, что Олимпийские игры проходили в среднегорье?

— Подготовку к Играм мы моделировали годом раньше: у нас в Сочи прошли предолимпийская неделя, чемпионат России, Финал Кубка России. Мы учли все нюансы и никаких существенных корректировок по сравнению с предыдущими годами не делали. Эта схема подготовки типична, единственное, что нами было опробовано, это то, на какой день лучше спускаться, чтобы показать максимальный результат на гонках. Мы проводили тренировки в Сочи, на Хмелевских озерах, и оттуда выезжали на этапы Кубка мира в Чехию, Польшу, Италию. А особенностью подготовки в этом сезоне было то, что мы ушли от тех больших объемных тренировок, которые мы выполняли в предыдущие годы. Это было сделано для того, чтобы не бежать на фоне такого сильного утомления, как было раньше.

— Что вы имеете в виду под объемными тренировками?

— Если в прошлом году у того же Вылегжанина годовой объем тренировок составил 11.000 км, то в этом году он сделал только 9.000. Подчеркну, что длительные тренировки, направленные на развитие выносливости — не важно, общей или специальной — сохранились в том же объеме, потому что без этой работы никуда. А вот поддерживающие, скажем так, рядовые, тренировки действительно сократились. 

— Когда начинался сезон, еще не было известно, кто побежит за нашу команду в спринтерской эстафете. Потенциальными кандидатами были и некоторые спортсмены, тренирующиеся в вашей группе. Вы как-нибудь учитывали в подготовке возможность их участия в данной гонке, где нужны хорошие спринтерские качества?

— Действительно, из моей группы, кроме Вылегжанина, в спринтерскую эстафету рассматривались Сергей Устюгов и Дмитрий Япаров, и в подтверждение этому мы провели контрольную тренировку во время сбора на Хмелёвских озерах в начале января. Там и стало ясно, кто будет бежать эстафету, а кто будет запасным. Выиграл контрольную Вылегжанин, Крюков в ней не участвовал, а резервным спортсменом на Игры стал Устюгов.

— То есть всё-таки Устюгов, а не Япаров, вместе с которым Максим Вылегжанин победил в спринтерской эстафете на предолимпийском этапе Кубка мира в Сочи за год до Игр?

— Да, именно Устюгов. Там, правда, формат контрольной тренировки был не тот, который хотелось бы. Может быть, и это повлияло. Формат определял Юрий Михайлович Каминский, а мы только участвовали. 

— А каков был этот формат?

— Это была не эстафета, а каждый забег проходил в формате общего старта.

— Вы уже несколько раз упоминали название «Хмелёвские озера». Расскажите, пожалуйста, об этом месте чуть подробнее. 

— Это место находится на высоте 1700 метров. Ещё когда я был тренером юниорской команды, мы ходили туда с ребятами в поход. Тогда и зацепился за него. Там есть небольшой частный отельчик на пять комнат, куда отдыхающие приезжают покататься на горных лыжах в выходные дни. Там есть свой ретрак и небольшой подъемник. За год до Олимпиады мы связали с хозяином этого отеля и договорились о том, что будем проводить там сборы и определили необходимые нам условия. Всё это было успешно соблюдено. Единственное, мы не знали, как эта высота повлияет на выступления спортсменов, но, как я уже говорил, мы с успехом опробовали это на этапах Кубка мира и внутрироссийских соревнованиях. На Кубке мира была победа в спринтерской эстафете на этапе в Нове Место и четвертое место в классической гонке в Тоблахе, что мы расценили как успех. Добираться на озера, конечно, непросто: надо сначала ехать три километра по тяжелой горной дороге на внедорожнике, а затем, когда начинается снег, пересаживаться на ретрак или снегоход.

— То есть можно сказать, что это было наше российское ноу-хау?

— Можно сказать и так. Самым важным здесь было то, что климатические условия этого места полностью совпадали с условиями на Олимпиаде. Ведь с плато, где мы готовились, хорошо видно олимпийский лыжно-биатлонный комплекс: он находится на соседнем хребте. Переезд в олимпийскую деревню у нас занимал всего час: надо было спуститься с горы и затем сразу подняться на другую гору.

— Как вы оцениваете ре­зультаты первой гонки Игр — 30-километрового скиатлона? Прошу вас поподробнее остановиться на эпизоде, который случился в самом конце гонки, когда норвежский гонщик подрезал Максима Вылегжанина в финишном створе.

— Мы очень рассчитывали на эту гонку, но первая гонка ответственная для всех, и все готовятся именно к первой гонке. Я считаю, что подошли к ней неплохо. Единственное, что, возможно, у нас был небольшой просчет в тактике на последних километрах. Но и соперники были достойные, что тут говорить-то?

Что касается происшествия на финишной прямой, то за подобные эпизоды на всех без исключения гонках этапов Кубка мира однозначно шла дисквалификация. Но, видимо, организаторы побоялись взять на себя такую ответственность, побоялись, что первая же гонка на Олимпийских играх закончится скандалом. А так это типичное нарушение правил, за которым следует дисквалификация.

— Какова была тактика наших спортсменов в марафонской гонке на 50 км? Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой гонке.

— Тактика в 50-километровой гонке — это вопрос очень сложный. Конечно, что-то можно обсудить и спланировать заранее, но так, чтобы вести гонку чисто по сценарию, не получается никогда. На то есть много причин: это и текущее состояние спортсмена, и работа лыж, и тактика и состояние соперников. Правда, в последние годы соперники, как правило, предпочитают разбираться между собой на последних километрах, поэтому главная задача гонщика в марафоне — сохранить как можно больше сил к тому моменту, когда начнутся разборки. Для этого нужно идти, контролируя гонку, вовремя питаться, не прогадать со сменой лыж. Кто будет свежей к финишу, тот и окажется в той группе, которая будет разыгрывать медали.

— Ставилась ли нашим спортсменам задача работать командой?

— Я всё время говорю, что лыжные гонки — это не велоспорт, где можно сесть на колесо, где можно протащить партнера и тем самым помочь ему. В лыжах, во-первых, надо, чтобы помощник был приблизительно того же уровня, что и тот, кому он помогает, а, во-вторых, как в лыжах тащить? Тащить кого-то своего — это значит тащить весь караван, всех гонщиков, которые вышли на старт.

— Тем не менее, в массовых марафонских гонках командная тактика успешно применяется...

— Дело в том, что там больше равнины, там действительно можно идти за спиной, в потоке. А в подъем как ты пойдешь в потоке? Да и лыжи в отличие от велосипедов у всех по-разному работают.

— Довольны ли вы результатами своих воспитанников и тем, как они воплотили в жизнь те указания, которые вы им давали?

— Например, у Константина Главатских не получилось удержаться в группе, потому что он зашел на пит-стоп, поменял лыжи, а оказалось, что они плохо работают. А если бы мы ставили ему задачу кого-то тащить, того же Вылегжанина? Он после смены лыж выпал из обоймы — и всё! Максиму бы пришлось идти одному. Я не говорю, что мы не ставим каких-то мелких задач по помощи партнерам, но в любом случае, они не так сильно влияют на результат, как это сейчас часто пишут в прессе. Ещё ни разу не было, чтобы такая схема сработала от и до.

— После окончания олимпийского сезона из вашей группы ушли Сергей Устюгов и Евгений Белов. С чем это связано, как будете дальше строить с ними взаимоотношения, работать?

— Работать я с ними уже не буду, а отношения, надеюсь, сохранятся. Причины ухода они называли разные, но корень у них, я думаю, один. Их не устроила наша система подготовки: или я как тренер, или взаимоотношения в коллективе. То, что они мне назвали в качестве причины, я даже повторять не буду, потому что это детский лепет, формальность, чтобы поставить меня в известность и начать готовиться в другой команде. 

— Начало подготовитель­ного сезона пропустит и Максим Вылегжанин...

— Максим пропускает первые сборы по семейным обстоятельствам, хочет больше времени проводить с семьей. И потом он настолько взрослый, опытный и чувствующий свой организм спортсмен, что я знаю — тот план, который мы с ним составляем и обсуждаем, он выполнит как надо. Именно, как надо, а не как написано, потому что план не догма, и каждая следующая тренировка теснейшим образом связана с предыдущей, зачастую по ходу работы приходится корректировать и сам план, и нагрузки. Но я точно знаю, что он с этим справится сам, и никакой надсмотрщик ему не нужен.

— Подходящие ли для этого условия есть в Ижевске, где Максим планирует тренироваться?

— Да, для небольшой группы спортсменов там можно найти нормальные условия.