Вышедший из тени (Маркус Крамер)

Опубликовано: Журнал №67

О том, что Александр Легков готовился к своим триумфальным Олимпийским играм в Сочи по планам этого немецкого специалиста, знали лишь единицы. Официально его наставниками считались Рето Бургермайстер из Швейцарии и помогавшая ему физиотерапевт Изабель Кнауте. И только в 2015-м Маркус Крамер вышел из тени, став официальным тренером сборной команды России с собственной мини-группой, в которой вместе с Александром Легковым начал тренироваться его спарринг-партнер Сергей Турышев. Еще сезон спустя группа Маркуса Крамера стала самой многочисленной в составе российской сборной команды. В ней тренируются уже трое мужчин: к Легкову и Турышеву добавился многократный чемпион мира среди юниоров, участник ванкуверской Олимпиады (8 место) Петр Седов, а также сильнейшие российские лыжницы: ​Наталья Матвеева, Юлия Чекалёва, Наталья Жукова, Полина Кальсина, Анастасия Седова, Наталья Непряева и Юлия Белорукова.

Естественно, в самом начале этой беседы с Маркусом Крамером мне было интересно узнать, каким образом зародилось его сотрудничество с Александром Легковым и российской командой.

— Это случилось в 2010 году, — ​рассказывает Маркус Крамер. — ​Было начало первого лета после Олимпиады в Ванкувере. Я находился дома, в Германии, Александр Легков — ​с мужской сборной командой России, которую начал тренировать Олег Перевозчиков, в тренировочном лагере в Рамзау. Тогда же Изабель Кнауте начала работать как физиотерапевт с этой группой. Однажды Изабель и Александр между собой переговорили и позвонили мне с вопросом: возможно ли, чтобы я как тренер поработал с Александром?

— Как вы восприняли этот звонок и вопрос?

— О, это стало для меня большим сюрпризом! Они объяснили, что Александр хочет что-то изменить в своей подготовке, оставаясь при этом членом российской сборной команды. Но это очень сложно — ​готовиться по индивидуальному плану и при этом находиться в основной команде. Я сказал им, что нужно согласовать всё это со спортивным руководством страны: с президентом Федерации лыжных гонок России Еленой Вяльбе и другим начальством… После нашего первого разговора прошло два месяца. И в сентябре меня пригласили приехать в Москву на переговоры. Мы встретились с Еленой Вяльбе в аэропорту, поговорили и решили, что Легков будет ездить на сборы с основной командой, но тренироваться по моему плану. Сначала договорённость была такой. Но позже мы решили всё-таки кое-что изменить.

— И тогда вы задумали создать небольшую группу?

— Да, потому что уже вскоре мы столкнулись с целым рядом проблем. И прежде всего с тем, что места для тренировочных сборов, которые я запланировал для Александра, не совпадали с местами, где тренировалась команда Перевозчикова. И я стал искать парня, который смог бы ездить с Александром на сборы и работать с ним по моему плану. Это было в 2011 году. Я решил поговорить об этом со своим бывшим подопечным из швейцарской сборной команды, который как раз закончил активно тренироваться и выступать — ​Рето Бургермайстером. Я спросил у Рето, интересно ли ему попробовать себя в такой роли? Поначалу он ответил, что не знает, что ему надо подумать… Но потом всё же согласился. Однако Елена Вяльбе настояла на том, чтобы в группе был не один Легков. Так в эту мини-команду добавили Илью Черноусова, Михаила Девятьярова и Сергея Новикова. И мы начали работать.

— Вы уже знали Рето как тренера?

— Нет. У Рето не было ни тренерского образования, ни диплома, и он ещё никогда не пробовал себя на этом поприще. Он был хорошим спортсменом, членом сборной команды Швейцарии вместе с Дарио Колоньей, и знал, что значит хорошо тренироваться. В то время, когда я его пригласил, он работал в спортивном магазине в Энгадине, был там велосипедным гидом (проводил велотуры по горам).

— Когда начинали работать с Легковым, вы ведь уже знали Александра как спортсмена. Каким было ваше мнение о его кондициях: физических, технических?

— В первый раз я увидел его в  2005 году в Словении на первенстве мира среди молодёжи, когда он тренировался с Юрием Бородавко. Я в то время был тренером молодёжной команды Германии. И тогда сразу отметил для себя: какой сильный парень, особенно физически. Александр был в очень хороших спортивных кондициях! А вот техника его была не очень хороша. Но всё равно было видно, что он силён. Впрочем, так же как и сейчас.
Потом, в 2009 году, я помню его на чемпионате мира. Как раз в то время я был тренером швейцарской команды… И все помнят ту историю, когда Саша шёл лидером в гонке с масс-старта, упал на спуске и финишировал четвёртым…

— Эти падения много лет преследовали Александра: сначала на чемпионатах мира, потом на Олимпиаде в Ванкувере. Это была проблема психологического характера, физическая или что-то ещё? Он ни разу не заезжал в индивидуальных гонках в медали на мировых чемпионатах и Олимпиадах. Финишировал четвёртым и дальше… Почему, как вы думаете?

— К сожалению, проблема Александра в том, что он не может пока на 100 процентов реализовать всю свою физическую силу и мощь в технике. Из-за этого он и не мог выигрывать тогда. Но большой спортсмен должен уметь справляться с проигрышами и идти дальше. У него часто так бывало: очень здорово готов, бежит гонки на очень хорошей позиции, в группе лидеров, но на какое-то мгновение теряет концентрацию и… падает. То же самое случилось и с Колоньей в Ванкувере, когда он финишировал то ли восьмым, то ли девятым… Но это спорт. И надо понимать, что такое может случиться с каждым.
Кроме того, к подобным ситуациям в гонках надо готовиться в тренировочных занятиях. Что касается Александра, то до 2010 года я не знал, как он тренировался: много или мало, слишком коротко или слишком долго, моделировал ли он в тренировках критические ситуации, которые могут происходить в соревнованиях… Поэтому мне сложно сказать, почему он, такой сильный спортсмен, не смог завоевать индивидуальных медалей на крупнейших мировых форумах. Возможно, в Турине он был ещё недостаточно опытным, и это нормально, что он не стал тогда олимпийским чемпионом, а выиграл «золото» Евгений Дементьев.

Но понимал, ждал, что это может случиться в 2014 году. Однако и на сочинской Олимпиаде было человек пятнадцать очень сильных спортсменов, которые тоже могли выиграть. Поэтому работать нужно было так, чтобы удача была на нашей стороне. Чтобы именно Александр стал тем большим везунчиком, чтобы выиграл именно он.

— Когда вы начали работать с Легковым, вы посмотрели его спортивный дневник, чтобы узнать, что он делал на тренировках раньше?

— Нет, дневник его я не смотрел, но задавал ему много вопросов: что делал на тренировках, сколько часов в месяц тренировался, как, с какой интенсивностью? И он максимально подробно рассказывал мне об этом. Я спрашивал, что он думает по поводу всех тех тренировок, которые он делал… Для меня было важно, чтобы он сам проанализировал пройденный путь и понял, что было не так.

— Сильно ли изменилась после этого его система подготовки?

— У нас совсем другая система подготовки, чем была у Александра в российской сборной. В команде у Юрия Бородавко было много чуть ли не ежедневной силовой работы: в зале, на роллерах, на лыжах. И работа эта имела разную направленность: и на максимальную силу, и с баллонами от машин на силовую выносливость…

Мы много проводим интервальной аэробной работы. А вся силовая работа — ​только в зале, и только с максимальными весами на развитие максимальной силы. Хотя объём работы выполняется ничуть не меньший.

— Как вы думаете, сколько Александр ещё будет бегать на лыжах? До какого возраста он способен показывать максимальные результаты?

— После сочинской Олимпиады, когда Александр ушёл из швейцарской группы и решил готовиться со мной индивидуально, я прилетел к нему в Москву и первым делом спросил о планах на спортивную карьеру и чего он хочет достичь: в Кубке мира, на чемпионате мира или в каких-то иных соревнованиях. Он ответил, что у него пока ещё нет ни одной индивидуальной медали с чемпионатов мира и что Кубок мира — ​тоже неплохой лыжный трофей, за который стоит побороться… Однако мы понимали, что после Сочи может быть и некоторый спад. Я считаю, это нормально, что спортсмен, столько лет во всём себе отказывавший ради цели, добившись её, хочет уделить время семье, маленькому сыну, своему дому, друзьям и чему-то ещё, кроме лыж. Но Александр по-прежнему мотивирован в спорте, он хорошо работает на тренировках, иногда немножко с перебором; иногда, наоборот, не добирает… Но проведя прошлый сезон (по разным причинам) без подиумов на этапах Кубка мира, он серьёзно настроен на сезон следующий.

К тому же такая пауза ему не повредит. Перед Олимпиадой в Сочи Легков проделал очень много работы. Мы оба верили в то, что движемся в правильном направлении. И гонка перед Играми на 15 км классическим стилем на этапе Кубка мира в Тоблахе стала тому подтверждением — ​он её уверенно выиграл. Это было показателем того, что мы идём в правильном направлении, хотя накануне Олимпиады на этом кубковом этапе не очень рассчитывали на победу. Но получилось так, что выиграли. То есть — ​получили 100-процентный результат.

То же самое было с Дарио Колоньей в Ванкувере, когда он выиграл золотую медаль. Мы совсем не думали о таком высоком результате в этой гонке. «Может быть, — ​размышляли мы, — ​у нас получится взять медаль на 15 км свободным стилем…» Больше того, двумя-тремя неделями ранее Дарио говорил мне, что не хочет бежать эту гонку на 15 км коньком, что предпочёл бы стартовать в спринте. Но я убедил его, что для него будет лучше стартовать именно в этой гонке, поскольку там у него будет больше шансов на удачу… Но он по-прежнему сомневался, и продолжал думать всё-таки о спринте.

За десять дней до Игр мы были на этапе Кубка мира в Кэнморе. И Дарио там дважды стал третьим: на 15 км и в спринте. После этого он пришёл ко мне и сказал: «Вы правы, я побегу 15 км свободным стилем!» Как мы теперь знаем, он выиграл эту гонку в Ванкувере! А после победы он меня благодарил за то, что я убедил-таки его бежать пятнадцатикилометровую гонку.

— К сожалению, в российской команде спортсмену очень сложно руководствоваться личными желаниями. Многое решает руководство, поскольку в команде немало спортсменов высокого уровня, претендующих на участие в каждой гонке.

— Конечно, в этом большая разница: у Швейцарии маленькая команда, у России — ​большая… Но в маленькой команде лучше ситуация с индивидуальным подходом к каждому спортсмену. В то же время в норвежской команде тоже много спортсменов, и каждый старт для них — ​соревнование между собой за место в команде.

Я думаю, что для тренера было бы хорошо составлять тренировочный план с определёнными задачами, например, специально для успешного выступления на Тур де Ски или на Олимпийских играх… Но такой возможности у нас нет, поэтому приходится какими-то соревнованиями жертвовать ради главной цели в сезоне. Или, например, когда Александр стартовал на Тур де Ски, каждый раз он делал это очень хорошо. Но в один год он мог выиграть весь тур, а в другой — ​нет, потому что в нём было запланировано больше гонок классическим стилем. А они для него были особенно слабым местом: на одной гонке Саша мог проиграть лидерам до двух минут. И нам нужно было к Олимпиаде подтянуть эти слабые места. Мы нашли очень хорошую систему, которая помогала и помогает с этой задачей справиться. А те три года перед сочинскими Играми Александр был особенно мотивированным, чтобы сделать это.

— В том сезоне, когда Легков выиграл Тур де Ски, получилась не очень хорошая ситуация на чемпионате мира в Валь ди Фиемме (он стал четвёртым в гонке на 50 км и шестым — ​в скиатлоне)…

— Для Валь ди Фиемме нужны были специальные кондиции. Хотя, я думаю, на дистанции 50 км Саша вполне мог завоевать медаль. Но плохие лыжи (неудачная смазка) и разные тактические ошибки не позволили ему стать призёром гонки. К тому же в тот год Алексей Полторанин был очень силён на финише…

— Мне кажется, Александр совершил там прежде всего тактическую ошибку, контролируя по ходу гонки только бег Нортуга и пропустив рывки других соперников, ушедших в отрыв…

— Да-да, совершенно точно! Например, я считаю, что Дарио Колонья — ​один из лучших в тактике, он просчитывает все соревнования. У Саши не всегда получается молниеносно решить, как поступить в сложной ситуации, которая может возникнуть по ходу гонки. Поэтому за год до Сочи перед этапом Кубка мира в Холменколлене я беседовал с ним и сказал, что за полтора километра до финиша он должен рвануть очень сильно и продолжать наращивать скорость до самого финиша, тогда будет шанс реализоваться в этой гонке. Как все мы помним, Александр тогда выиграл 50-километровый марафон с хорошим преимуществом. А Илья Черноусов стал третьим. И в Сочи на такой же дистанции 50 км Александр на последнем километре тоже был очень силён!

Тогда же, в Валь ди Фиемме, Улссон вместе с Колоньей постоянно дёргали пелотон, уходили в отрывы. Но Колонья упал… И догонял лидера вместе с Легковым. И вместе с ними «зацепился» Полторанин. В принципе, Александр мог бы выиграть бронзу, но гонка была классикой, где Легков был ещё не очень в себе уверен, а Полторанин — ​классист, и он был очень-очень опасен в финишном спурте.
Вообще, на 50 км может произойти всякое. Иногда Александр был не слишком удачлив. Хоть и хорошо готов, как, например, в Валь ди Фиемме. Но я всегда ему говорю, когда мы работаем: «Иногда мы можем проиграть, но однажды мы всё-таки получим большой подарок за наш труд!» И это произошло в Сочи. Потому что он очень серьёзно готовился и очень много работал. Это, конечно, было бы хорошо — ​стать чемпионом мира в Валь ди Фиемме, но куда лучше — ​олимпийским чемпионом в Сочи, в России, на очень тяжёлой горной дистанции 50 км.

— Что вы думаете по поводу российской системы подготовки в лыжных гонках с юношеского возраста, юниорского и молодёжного? Знакомы ли вы с ней?

— Да, я знаком, но, может быть, не настолько глубоко. Я думаю, что они схожи, например, с подготовкой в Восточной Германии, где были спортивные школы для юношей начиная с 14-летнего возраста…

— В России начинают с девяти лет…

— Правда?! В Норвегии вообще с 16! Я считаю, что и 14 лет — ​слишком рано, чтобы идти в спортшколу. У нас дети ходят в обычную школу, потом приходят на тренировки в лыжный клуб. Даже в таких маленьких городках, как в моём, где население 320 человек, есть свой лыжный клуб. Когда мне было 10 лет, я ходил два-три раза в неделю на небольшие тренировки. Могу сказать, что, если в детском возрасте слишком рано начинать чрезмерно усердно и тяжело тренироваться, детям это надоедает. Им становится слишком тяжело. Они начинают думать, что вокруг так много всего интересного, а они должны тратить силы на эти изматывающие тренировки. Именно из-за этого, я думаю, в России происходит очень большой отсев лыжников в старшем юношеском и юниорском возрасте.

В Германии в настоящее время дети до 16 лет занимаются в лыжном клубе. Летом выезжают в тренировочный лагерь примерно на 1 неделю. Семья платит клубный взнос примерно 80 евро в год. Это не очень большие деньги. А клубы помимо этих взносов ведут свою хозяйственную деятельность: проводят специальные мероприятия, на которых зарабатывают на нужды клуба. Например, летом устраивают крупные соревнования по бегу, за которые потом получают деньги. Проводят своего рода фестивали, где могут быть и танцевальные вечеринки, и угощения — ​это всё возможности для зарабатывания денег на спортивные нужды клуба. Государство клубы не финансирует, поэтому приходится зарабатывать самим.

Могу сказать, что те из спортсменов, кто сегодня входит в топ‑6 на международных гонках, в юношеском и юниорском возрасте не имели подиумов на мировых первенствах по этому возрасту. Это можно сказать и о Мартине Йонсруде Сундбю, и о Марит Бьорген…

— Сколько примерно лыжниц выступает на чемпионатах и первенствах Германии по лыжным гонкам?

— Юниорок и женщин — ​максимум 15 человек.

— Почему?

— Потому что лыжные гонки не столь популярны в Германии. В Восточной Германии были очень популярны, там была плеяда лыжниц, которые стали олимпийскими чемпионками. Барбара Петцольд стала дважды: в личной гонке и в эстафете в Лейк-Плесиде в 1980 году. Тогда в команде ГДР вместе с ней бежали Марлис Росток, Карола Андинг и Вероника Хессе. В те годы в Восточной Германии очень большое внимание уделялось спорту, и система была построена по советскому типу. Спорт финансировался правительством страны. И это обеспечивало хорошие результаты спортсменов на международном уровне. Сейчас, когда Германия объединилась, правительство уже не выделяет так много денег на развитие спорта. У немецкой лыжной федерации вообще нет денег от правительства. Примерно такая же ситуация и в биатлоне, поскольку он находится в одной федерации с лыжными гонками. Всё финансируется спонсорами и телевидением. Причём самая большая часть денег поступает от телевидения. Телевидение раскручивает спорт и, соответственно, спорт получает приток денег. Есть результат — ​ещё бóльшие деньги. Нет результата — ​нет денег. И это, конечно, не самая хорошая ситуация для планомерного развития спорта. И в этом главная проблема немецкого спорта.

— Однако в футболе у немцев нет проблем!

— Пфф!.. Футбол — ​это футбол! Там есть деньги, потому что футбол суперпопулярен в Германии. И футбол показывают по ТВ очень много, и полей в Германии очень много, и занимающихся футболом — ​тоже. Футбол — ​это как сумасшествие…

— Ваша система подготовки близка к норвежской, или это какой-то синтез?

— Я думаю, что синтез различных методик. Мне повезло, что я имел возможность поработать с различными национальными командами: Италии, Швейцарии, а также вместе с некоторыми сильными норвежцами. Кроме того, я на протяжении долгого времени работал со сборными командами Германии. И всегда старался выбирать лучшее из передовых методик ведущих лыжных стран, брал лучшее от немцев, лучшее от норвежцев. Чем больше я работал с этими совершенно разными тренерами, тем чаще я находил собственный путь, своё собственное направление.
Кроме того, в Германии очень хорошо работает спортивная наука. У нас есть большой научно-спортивный институт в Лейпциге, есть много разработок специально для лыжных гонок и биатлона. Благодаря специалистам этого института у нас есть возможность проводить медицинские обследования, и я считаю, что в этом плане в Германии — ​очень хорошая система.

— Вы согласовываете свои тренировочные планы с научными специалистами? Прислушиваетесь к их советам, если они говорят, что нужно что-то изменить в них?

— У меня есть несколько консультантов в Лейпцигском научно-спортивном институте, с которыми я обсуждаю свои планы. Я десять лет работал со швейцарской командой, и там тоже есть хорошие научные специалисты из спортивного института, с которыми раньше я тоже обсуждал различные тренировки. В частности, интервальные, на растягивание, различные иностранные методики… Обсуждал, насколько они могут быть полезны, в каком соотношении и объёме. Но я не стремился год от года вносить слишком серьёзные изменения. Старался каждый год привносить какие-то небольшие детали, чтобы что-то улучшить.

— Как часто вы проводите тестирования спортсменов на беговом, лыжероллерном тредбанах и других тестерах?

— В прошлом году мы проводили тестирования два раза за лето в Германии. Делали это там, потому что в базе этой лаборатории уже есть результаты прошлых тестирований Александра Легкова и Ильи Черноусова, которые они проходили в течение нескольких лет до сочинской Олимпиады. И мне было интересно сравнить то, что было, с текущими кондициями Александра.

— Двух раз в год для тестирований достаточно?

— Я бы добавил ещё одно тестирование осенью. Но его нужно как-то совмещать по датам со сборами.

— Зимой вы тестирование не проводите?

— Нет. Это, может быть, нужно только в том случае, если что-то в тренировочном процессе идёт не так, как запланировано. По тестированию, в принципе, можно понять, какие коррективы нужно вносить: добавить длительные тренировки или, наоборот, добавить интенсивности. Если мы идём в правильном направлении, если у спортсменов всё хорошо, то в тестировании нет необходимости.

— Норвежские лидеры — ​Нортуг и Сундбю — ​на тренерском семинаре в прошлом году в Тронхейме говорили о том, что проводят тестирования чуть ли не каждый месяц, чтобы с их помощью оценить свои кондиции…

— В Норвегии это не проблема — ​там огромное количество мест, где можно проводить одинаковые тестирования, чтобы увидеть прогресс в тренировках, оценить, как работает система подготовки. Кроме того, они могут брать с собой переносные установки, благодаря которым могут анализировать своё состояние и во время тренировочных лагерей в горах Италии, в том же Валь Сеналесе.

— Спринтеры в сентябре в Рамзау проводят аналогичные тестирования в гору на лыжероллерах.

— Мы в прошлом году, когда тренировались параллельно со спринтерской группой Юрия Каминского, тоже пробовали там что-то новое, чтобы посмотреть, хорошо это идёт или нет. Я всегда пытаюсь совмещать такие тестирования с хорошей тренировкой, тестирование ради тестирования мне не интересно. А вот вместе с тренировкой это может дать хороший эффект, и это можно повторить ещё и ещё раз.

— Как вы думаете, почему в Норвегии лыжи стали такими популярными? Благодаря массовости или победам во взрослом спорте?

— В Норвегии лыжные гонки — ​национальный вид спорта, как в Германии — ​футбол. И он стал таким благодаря высокому уровню норвежских лыжников в мире — ​с тех пор как команда стала доминировать в лыжных гонках: личных и командных. В течение нескольких лет сборная Норвегии становилась лучшей национальной командой в мире. Это, естественно, вдохновляет население страны. Благодаря этому очень многие люди в ней интересуются лыжами, ведут своих детей в лыжные клубы… В Германии, например, когда наша команда стала чемпионом мира по футболу, вся страна знала об этом и ликовала. И с тех пор люди массово смотрят футбольные матчи, я тоже вместе с семьёй болею за наших.

— Я думаю, тут ещё и природно-климатическая ситуация сыграла свою роль: Норвегия — ​северная и в основном холодная, снежная, страна, а Германия — ​куда более южная и тёплая. Не такая большая территория в Германии покрывается снегом: в основном Альпы и районы рядом с Чехией (Рудные горы).

— Этим как раз и объясняется количество лыжников в Германии. Мало снега и мало мест, где можно заниматься лыжами. А вот в Норвегии вы можете заниматься на всей территории, с севера на юг и с запада на восток. Потому им намного проще тренироваться, не нужно далеко ездить — ​вышел из дома и встал на лыжи. И они очень рады этому факту.

— Но лет двадцать назад лыжи не были в Норвегии таким уж национальным видом спорта…

— Да, лыжи стали особенно популярными примерно с 2009 года, насколько я помню… Не так уж и давно. До этого норвежцы не настолько доминировали в мировых чемпионатах. Но потом они решили поменять тренеров, провели серьёзную реорганизацию внутри своей спортивной системы. Они проанализировали все этапы подготовки от мала до велика и поняли, что последние годы тренировались не совсем правильно. Они уменьшили количество часов, проведённых в работе, и улучшили их качество, изменив подход ко всей многоступенчатой системе подготовки. И где-то с 2011 года они идут в правильном направлении, только улучшая свои результаты. У них создана очень хорошая научная система анализа тренировок, результатов, работа со спортивным резервом. У нас же в Германии много разговоров, а ничего по сути и не меняется. Потому у норвежцев в этом плане всё гораздо серьёзнее: они делают анализ и меняют всё в лучшую сторону.

У меня был период, когда я работал главным тренером национальной команды Швейцарии параллельно с двумя норвежскими тренерами (за спринт отвечал Тронд Нистад, а за дистанционщиков Фредрик Окланд). И я задавался похожим вопросом. А потом спросил у них, кто ответственен за то, чтобы происходила популяризация лыжных гонок в стране, как это произошло в Норвегии. Из того разговора я понял, что это делают не какие-то люди со стороны. Всё идёт от самих атлетов-звезд. Подтверждение этому я нашёл и в беседах с такими лыжными звёздами, как Вегард Ульванг, Марит Бьорген, Петтер Нортуг…

Теперь что касается достигнутых результатов. Я спрашивал у норвежских коллег: каким путём вы достигаете своих результатов, что вы делаете для этого, покажите мне это в тренировках. И я увидел, что они абсолютно всё объединили в систему. Лучшие спортсмены делают в год порядка тысячи часов тренировок. Из них только восемь процентов интенсивных тренировок, и очень большой процент тренировок на растягивание, работы в аэробе…

— Тысячи лыжников в мире много тренируются, делают много километров и проводят в работе много часов, однако чемпионами становятся единицы…

— Иногда лучший в мире спортсмен в тренировках не сильно отличается от самого обычного. Но результат в соревнованиях очень часто зависит от того, что у спортсмена происходит в голове. И сильнейший в этом компоненте становится лучшим в состязании. Если для сравнения взять Дарио Колонью, то в тренировочной группе его не часто можно выделить или просто заметить, потому что он очень редко бывает в лидерах. Дарио очень хорошо ощущает собственный организм, всегда ориентируется, когда ему можно или нельзя работать в тренировках в полную силу. Так же, как и на соревнованиях. Он понимает, когда он должен отработать по максимуму, а когда может поберечь себя, исходя из своего самочувствия. А про то, что он отличный тактик, я уже говорил выше.

— Насколько я помню, вы были в 2002 году на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити?

— Да, я был тренером женской швейцарской команды.

— Вы, конечно же, не забыли допинг-­историю с Мюллегом? Вы с ним знакомы? Работали с ним когда-нибудь?

— Да, он был у меня в немецкой команде в 1988 году. Когда я только начал работать тренером, у меня была большая команда. Несколько лет спустя он перешёл в команду Испании. Он, конечно, сумасшедший!

— Почему?

— У него был конфликт с тренером немецкой сборной команды. Его не устраивала методика, которая, по его мнению, не давала результата.

— Когда Александр Легков начал тренироваться по вашим планам с Рето и Изабель, вы контролировали, как они работают?

— Я писал для них план на каждый день, и каждый день мы были на связи: проговаривали все вместе, обсуждали…

— Это очень трудно, когда другие люди работают по твоему плану со спортсменами и ты не видишь этого ежедневно?

— Но я имел очень хороший и практически ежедневный контакт как с Изой и Рето, так и со спортсменами. И я уверен, что они делали всё нормально.

— Прошлый сезон, когда вы начали работать непосредственно с Александром Легковым и его спарринг-­парт­нером Сергеем Турышевым, сложился вполне неплохо. Правда, несколько неоднозначно для Александра, поскольку у него по ряду причин не получилось ярких гонок, и более удачно для Сергея. В новом подготовительном сезоне у вас теперь самая многочисленная группа в российской сборной команде: трое мужчин и семь женщин. Почему вы на это решились и что думаете о своей новой команде?

— Я считаю, что в прошлом году с Александром Легковым и Сергеем Турышевым мы вместе хорошо поработали. Когда у тебя в группе только два спортсмена и в качестве помощника Егор Сорин, с которыми ты находишься на большом количестве сборов и соревнований, становится довольно тяжело психологически, поскольку в общении и работе мы были замкнуты друг на друга. Я считаю, что намного лучше, когда есть большой круг людей для командной работы, взаимодействия и общения.
Прошлой зимой Елена Вяльбе задавала мне много вопросов: почему российские девушки в последние годы не так успешны и никак не могут выбраться из застоя? Я ответил ей, что не знаю, потому что вижу только результаты в протоколах и не представляю, что они делали на тренировках. После этого я сказал ей: «А может быть, российским спортсменкам будет лучше тренироваться в одной группе с мужчинами? Особенно для женщин это может стать полезным, поскольку даст больше опыта и эмоционального общения». Знаю, насколько это трудно, когда у тебя команда состоит только из женщин. Много лет назад я имел опыт работы с женскими командами Германии и Швейцарии. Когда у тебя в команде одни только девушки и женщины, ​это может создавать ряд проблем. Я считаю, гораздо лучше, когда команда смешанная. Эта мысль всё больше развивалась в моей голове. И я подумал: возможно, некоторым женщинам тоже покажется интересным попробовать тренироваться вместе с нами. И где-то с ноября эта идея начала развиваться. Мы с Еленой Вяльбе обсуждали каждую кандидатуру, прежде чем спортсменки присоединились к моей группе. Честно скажу, я никому не отказывал, потому что для меня главное — ​мотивация спортсменов. Потому что атмосфера рабочей может быть только тогда, когда люди к чему-то стремятся. Изначально мы обсуждали с Вяльбе группу спортсменок из пяти человек. Но по факту их оказалось больше (смеётся).

Первый установочный сбор мы провели в подмосковном Пересвете. Для меня очень важно было показать всем новобранцам, в чём заключается основная идея нашей тренировочной методики, нагрузок, потому что очень важно сохранить в каждом из них высокую мотивацию. Только сейчас мы с Егором и всеми ребятами в команде можем помочь им в тренировках, потому что дальше, в период соревнований, им нужно будет идти вперёд самим и с высокой мотивацией добиваться результата. Главное — ​научить их и показать им, что на самом деле важно.

— Что вы видите в глазах спортсменок?

— Я вижу очень и очень большой интерес, потому что они узнают для себя много нового. Мне нравится, что все они очень мотивированы на работу, живо интересуются теми вещами, о которых мы с ними разговариваем. Очень надеюсь, что всё это сохранится в них до зимы, потому что мы будем заниматься много, и порой делать очень тяжёлые тренировки.

— На каком языке вы общаетесь?

— На английском. Сначала из моих «новичков» это было возможно только с Петром Седовым. Остальным помогал Егор и другие переводчики. Но девочки серьёзно занялись изучением английского и всё стало намного проще… Иногда помогает язык жестов (смеётся).

— С чего вы начали работу с ними?

— Прежде всего — ​со знакомства. Я много разговаривал с каждой, изучал их. Ряд спортсменок я знаю с прошлой зимы, некоторых, особенно молодых девушек, видел ещё несколько лет назад, в тот период, когда работал тренером в молодёжной немецкой команде, видел российских спортсменок на юниорском первенстве мира. Но сейчас для меня важно было увидеть их технику, понять, что мы можем сделать с ними в тренажёрном зале на силовых тренировках. Но самое важное для всех нас — ​понять, что мы хотим получить друг от друга.

Поскольку в работе со мной для них многое непонятно, необходимо донести до них задачи тренировок так, чтобы они приняли и почувствовали систему, по которой мы работаем. Я очень надеюсь, что мне это удастся. Потому что, как я и сказал в начале, очень важно, чтобы они понимали, зачем и почему делают ту или иную работу. Мы можем во многом им помочь, объяснить основную идею работы, но я также должен получать от них самих хорошую отдачу на тренировках. Это должен быть обоюдный процесс.
Для меня важно понять, что они думают насчёт своих тренировок, как они себя чувствуют, особенно молодые девушки, потому что иногда работа может быть чересчур тяжёлой для них. Значит, они должны мне сказать, что это слишком тяжело для них, что они уже на пределе. Может быть, им нужен дополнительный период отдыха для восстановления или что-либо большее. Они должны понимать, что не должны работать как солдаты, что с нашей стороны будет внимание к ним и помощь, потому что они не роботы и не машины. Как тренер я могу судить о состоянии спортсменов только по тому, что вижу внешне, но мы же не знаем, что происходит у них внутри. Значит, девушки должны быть со мной максимально откровенны и должны постоянно доносить до меня информацию о своём самочувствии. Всё в нашей совместной работе должно быть взаимосвязано.

В этом подготовительном периоде после Пересвета мы побывали в Отепя, освоили лыжный туннель в Санкт-Петербурге, побегали по болотам в Норвегии, (приняли участие там в лыжероллерных гонках, мои подопечные вполне неплохо себя проявили в этих стартах), провели сбор в Давосе, потренировались в лыжном туннеле в Оберхофе. Мы не поехали в сентябре в Рамзау, поскольку в прошлом году состояние снега на глетчере Дахштайн было не очень хорошим, поэтому решили сентябрь провести в лыжном туннеле, чтобы каждый день иметь хорошие условия для лыжных тренировок. Несколько дней в октябре мы всё-таки проведём в Рамзау, чтобы получить зимнюю экипировку и новый инвентарь, после чего примем участие в серьёзном сборе в горах, на снегу в итальянском Валь Сеналесе. И после этого переедем в финскую Саариселку. Две недели тренировок там, а потом обязательно примем участие в FIS-гонках. Для российских спортсменов это будут квалификационные старты, по которым будет отобрана команда для участия в этапах Кубка мира.

— Сейчас в вашей женской половине команды есть как очень опытные лыжницы, такие как Юлия Чекалёва и Наталья Матвеева, так и молодые спортсменки, так называемые андеры (U23) . Нужен ли им разный подход к тренировкам?

— Юлию Чекалеву я знаю уже достаточно давно, хотя она сейчас и вернулась к тренировкам после перерыва, связанного с рождением второго ребёнка. Но я помню, что у неё всегда была хорошая техника конькового хода. Я вижу, что она очень мотивирована и готова серьёзно работать, чтобы вернуться к своему высокому уровню.

Наталья Матвеева тоже сильно мотивирована. Она серьёзно интересуется многими нюансами нашей тренировочной программы, постоянно вникает в детали подготовки. Она стремится стать лучшей и старается всегда работать на максимуме, делает всё, что в её силах, чтобы добиться этого. Я считаю, что они обе очень важны для нашей команды, поскольку стали хорошим примером в подходе к тренировочному процессу, лидерами для молодых спортсменок. Надеюсь, что и у Натальи Жуковой, и у Полины Кальсиной по итогам всей проделанной работы будут хорошие результаты в предстоящем сезоне.

— Вы можете сравнить молодых швейцарских лыжниц, с которыми работали раньше, с нашими молодыми спортсменками, с которыми начали работать сейчас?

— О, это очень сложно, потому что они вышли из абсолютно разных систем базовой подготовки. Для меня швейцарки практически такие же, как норвежки, они много чего знают о своих тренировках, разбираются в методике в отличие от российских девушек, которые этого пока не понимают. Кроме того, у швейцарок нет дома личных тренеров, и для них абсолютно нормально тренироваться дома индивидуально по плану, данному им тренером сборной команды. Они знают очень много о тренировках, потому что они каждый день одни. У русских спортсменок практически у всех дома есть личные тренеры, и когда есть такая поддержка, они чувствуют себя намного комфортнее. Но в спорте не нужен комфорт, и спортсмен должен многое уметь делать самостоятельно, чтобы начать разбираться в том, что он делает и для чего. Тренер может помогать, но бóльшую часть спортсмен должен делать самостоятельно.. В этом и есть их основное различие.

Потом в общении с российскими спортсменками я получил максимально полную информацию о том, что они делали в тренировках за последние два года. Мы проводили собрания, на которых присутствовали не только спортсмены, но и сервисмены, врачи, массажисты, физиотерапевты. Мы говорили о том, что мы — ​теперь команда, в которой все равны. И в этой команде все должны понимать и чувствовать, что мы работаем все вместе, как единое целое. И все должны почувствовать это, чтобы хорошо работать каждый день и получать от этого максимальную отдачу.

— Как вы контролируете состояние спортсменов на тренировках?

— Естественно, с помощью мониторов сердечного ритма. И ещё мы обычно берём лактат, чаще всего на интенсивных тренировках, а также на длительных тренировках. Мы это делаем для того, чтобы спортсмены сами научились контролировать своё состояние, соотносили его с цифрами лактата и в случае необходимости либо сбавляли интенсивность, либо, наоборот, прибавляли. Это необходимо прежде всего для них самих, чтобы они могли продуктивно тренироваться. Они должны чувствовать, на каком уровне лактата и как они должны работать.

Контроль биохимии крови будем осуществлять в основном в горах. Это особенно важно для девушек. Думаю, что будет достаточно одного раза в четыре недели. Но для меня намного важнее контролировать спортсменов каждый день на каждой тренировке, обсуждать с ними их состояние. Это так называемый педагогический контроль. Обычно я спрашиваю, как спортсмены спали, сколько по времени. Спортсмену обязательно нужно взаимодействовать с тренером. Например, они себя плохо чувствуют, плохой аппетит, не могут что-то есть… Они должны обязательно прийти ко мне и рассказать об этой своей проблеме. Помню, у Сергея Турышева в прошлом году были какие-то внутренние проблемы. Несмотря на это он продолжал хорошо работать и в общем-то реализовываться в соревнованиях. Тем не менее он пришёл ко мне, и мы обсудили с ним сложившуюся ситуацию, вовремя внесли коррективы. Я думаю, ещё и поэтому он так успешно выступал в прошлом сезоне — ​у нас был очень хороший контакт, мы постоянно что-то обсуждали, взаимодействовали. Любому человеку намного проще тренироваться, когда у него есть контакт с тренером.

— В такой большой команде, как сейчас у вас — ​десять человек — ​возможен ли индивидуальный подход к каждому спортсмену?

— Да, конечно, это возможно. Для меня большая команда — ​это совсем не ново. Когда я был главным тренером в швейцарской команде, мы так же работали и с мужчинами, и с женщинами вместе. И это было здорово. На тренировочных сборах у нас достаточно много времени на общение с каждым спортсменом. Мы имеем возможность изучать друг друга, проводить собрания и решать, что мы будем делать, в какую сторону двигаться дальше.

— Какие задачи вы поставили перед спортсменками на предстоящий сезон?

— Я сказал молодым спортсменкам, что они, конечно же, должны стремиться к тому, чтобы попадать в женскую команду на этапы Кубка мира, а может, и на чемпионат мира в Лахти, но их первостепенная задача — ​это чемпионат мира среди молодёжи. Я предложил на тренерском совете — ​если кто-то из них возьмёт медали на первенстве мира среди молодёжи, они будут автоматически включены в состав сборной команды на чемпионат мира в Лахти. Надеюсь, что так и будет.

— Не могу не спросить про допинговую сенсацию, автором которой стал бывший директор российской антидопинговой лаборатории. Он заявил, что Александр Легков и ряд других российских лыжников выступали на сочинской Олимпиаде, используя допинг. Как вы к этому относитесь?

— (смеётся) Для меня это стало большим сюрпризом! Зная историю человека, ставшего автором этой сенсации… Всё это выглядит, как комедия на Диком Западе, во всяком случае, для меня. Это моё личное мнение. Это суждение высказал всего лишь один-­единственный человек, который сейчас находится очень далеко от России, живёт в США и оттуда нападает на вашу страну, обвиняя российскую систему. И в то же время, когда он жил в России, работал здесь, всё для него здесь было о’кей. Я просто не понимаю этого. Я хорошо знаю Александра Легкова на протяжении нескольких лет. Знаю, как он много и с большими нагрузками тренировался все эти годы. Он находился в Центральной Европе по десять месяцев в году под постоянным контролем иностранных допинг-служб. Месяцами не бывал дома, потому что настойчиво шёл к своей цели. Я точно знаю, как много и усердно он работал четыре года перед тем, как выиграл золотую медаль в Сочи. Причём за год до этого триумфа он блестяще выиграл Тур де Ски, выиграл королевский марафон в Холменколлене, несколько раз побеждал на этапах Кубка мира в предыдущем и текущем сезоне накануне Игр. За десять дней до Олимпиады выиграл этап Кубка мира в Тоблахе… И много раз в том сезоне и на этапах Кубка мира, и в Сочи, и после Игр сдавал допинг-пробы, которые были отрицательными.

Я вообще не понимаю, почему кто-то допускает мысль, что лыжники могут употреблять перед стартами анаболические стероиды в коктейле с виски перед стартом, да ещё в горах?! Для этого надо быть абсолютно сумасшедшим! Это вообще противоречит всей системе лыжных гонок. Просто бред какой-то! История сумасшедшего…

Беседовала Татьяна Секридова,
Саариселка — Пересвет — Отепя — Москва