Когда пушки молчат... своё слово скажут люди

Опубликовано: Журнал №37

ЗА ДЕСЯТЬ ДНЕЙ 

Со специальным корреспондентом газеты «Советский спорт» Борисом Валиевым мы договорились съездить вместе в Ярославскую область сразу после новогодних праздников — хотелось посмотреть, как готовится Дёмино к проведению вернувшегося в Россию этапа Кубка мира. То, что мы увидели за две недели до предстоящих стартов, произвело на нас очень сложное впечатление. Полным ходом шёл монтаж трибун для зрителей, завершалась отделка здания пресс-центра, по стадиону сновала строительная техника, сотни людей что-то делали, носили, забивали, красили, но… В Дёмине не было снега! Вдумайтесь, в Ярославской области в начале января — не было снега!! На лыжной трассе — тонкий слой льда, оставшегося после прошлого небольшого снегопада, но прогноз погоды — неутешительный, и вплоть до самого этапа Кубка мира, то есть до 20 — 21 января, снега в Ярославской области ждать не приходилось.

— Как думаешь, проведут они этап? — спросил меня Борис. И, не дожидаясь ответа, сам же себе и ответил: — Да нет, отменят. Ну где они снег возьмут? Эх, зря приехали, не о чем писать.

Я молчал. Зная, как много сделали рыбинцы, сатурновцы для проведения этого этапа, невозможно было сказать: да, отменят. Ну не поворачивался язык произнести вслух эти два слова, хотя никакие иные слова произнести в этой ситуации вслух было невозможно.

Мы садимся с Борисом в машину, разворачиваемся и возвращаемся в Москву. Я публикую на сайте фотографии: строящиеся трибуны, пресс-центр, техника, огромное количество людей и… лёд, бесснежье, лыжники на петлях дёминских трасс делают шаговую имитацию с палками в руках. 

МОЗГОВОЙ ШТУРМ 

То, что происходило потом, пришлось воссоздавать, склеивать из разных кусочков, из услышанного от Герасимова, Емелиной, Ласточкина, Вешнякова, Акентьева, из услышанного от спортсменов и от рабочих на трассе. Быть может, в чём-то даже ошибусь, но главная канва происходившего выглядит следующим образом…

11 января собралась комиссия. Логинов, Чарковский, Ласточкин, Вешняков, Герасимов, Емелина, руководители Рыбинска, области… Нужно принимать решение, и абсолютно понятно, какое. Они ходят кругами, думают, что делать. Никому не хочется произносить слово «отмена», потому что столько сил, средств и любви вложено в подготовку этого этапа… Но все прекрасно понимают, что рано или поздно его надо будет произнести. Потому что плюс, потому что дождь, потому что прогноз на ближайшие десять дней — снова устойчивый плюс, и снег взять неоткуда, разве что объявить проведение соревнований по лыжероллерам. 

ЛЁД = СНЕГ 

Неожиданно Чарковский вспоминает, что месяц назад биатлонисты провели этап Кубка мира по биатлону в Оберхофе при сильно плюсовой погоде. Он звонит кому-то из своих многочисленных знакомых в Европу. Выясняется, что организаторы этапа в Оберхофе, заручившись поддержкой спонсора, оплатили доставку ледяной крошки с каких-то рыбных заводов из Норвегии рефрижераторами и насыпали полностью ледяной круг. Теперь внимательно прочитайте следующие строки: ледяную крошку в Оберхоф возили на расстояние 800 километров, и изготовление круга обошлось немцам в 4 миллиона евро!

Собравшиеся в Дёмине аж присвистнули. Четыре миллиона евро за лёд! Понятно, что здесь, в Рыбинске, никто таких денег на ледяную крошку не даст, да и откуда взять эту крошку?

И тут кому-то из присутствующих (Светлана Владимировна Емелина говорит, что Вешнякову, но конкретная фамилия, думаю, не так уж и важна, они наверняка там все вместе проводили мозговой штурм) приходит в голову ассоциация: ледяная крошка… лёд… Рыбинское море… лёд с водохранилища… Кто-то вспоминает, что лёд есть ближе — на Назаровских карьерах. Они привозят машину льда, вываливают, пробуют размолотить ретраком— не получается ледяной крошки. Они пытаются размолотить этот лёд трактором — снова не получается. Вдруг кто-то из рабочих говорит: ретрак не может размолотить лёд в крошку, потому что лёд свален кучей. А если лёд аккуратно разложить тонким слоем? Раскладывают, ретрак два раза проходит, ура — ЛЁД… ПРЕВРАЩАЕТСЯ… В КРОШКУ!!! 

ЧАРКОВСКИЙ 

…Чарковского знает вся лыжная Европа. И именно Чарковский был уполномочен Йоргом Каполом принять решение о проведении или отмене этапа в Дёмине. По сути, Чарковский должен был в эти минуты поставить свою репутацию на карту. Я не знаю, как смотрели в эти минуты друг на друга Ласточкин и Чарковский. И я не знаю, что они говорили друг другу. Я даже готов представить, что они вообще ничего не говорили друг другу, потому что иногда молчание бывает красноречивее любых слов. Чарковский должен был предвидеть, поверить, что этот лёд с Назаровских карьеров за семь дней каким-то образом попадёт в Дёмино и превратится в широкий 2,5-километровый круг. Он должен был просчитать, какое количество людей и техники должно будет оказаться в эти дни на карьерах и в Дёмине, чтобы эта более чем смелая фантазия превратилась в реальность. Или… Или он должен был просто поверить. Поверить кому?

Говорят, именно Чарковский и принял окончательное решение. Впрочем, сам Чарковский утверждает, что решение принимали они вместе с Логиновым.

Как бы то ни было, в штаб-квартиру ФИС ушёл рапорт о том, что этап Кубка мира в Дёмине не отменяется.

А дальше было то, чего мир ещё не видел. Посмотрите на снимки. Ещё никто, нигде и никогда не создавал лыжные трассы таким образом. Там трудились рабочие НПО «Сатурн», лёд раскладывали по трассе студенты ВУЗов и ПТУ, курсанты военных училищ из Рыбинска и Ярославля. Местные газеты, телеканалы передавали каждый день информацию из Дёмина, как сводки с полей сражений. Вся Ярославская область, затаив дыхание, следила за происходящим: смогут? Не смогут? Успеют? 

НАКАНУНЕ СТАРТА 

Когда я приехал снова в Дёмино вечером накануне старта, моему взору открылась сюрреалистическая картина. Представьте себе: плюс пять, повсюду грязь — по колено, стеной идёт дождь… Стеной! Какие лыжи? Но… В темноту от стадиона уходит белоснежная лента лыжной трассы, перекидывается через лыжные мосты, взбирается на подъём и скрывается в лесу. Я выхожу на снег… Нет, не снег, лёд. Довольно крупные куски льда размером с крупную виноградину или даже сливу. Невдалеке возле финишного створа копошится Емелина и несколько курсантов. Под проливным дождём они раскатывают полиэтиленовую плёнку, режут её на куски, расправляют, укрывают снег. Светлана Владимировна охрипла и все указания даёт громким шёпотом. Я фотографирую их, и они смотрят на меня как на инопланетянина, человека из какого-то совершенно другого мира.

За пять минут моя куртка уже изрядно промокла, и я спешу назад в пресс-центр. Эти же люди проводят под дождём уже многие часы…

…Этой ночью, этой самой последней ночью перед стартом их трасса должна была погибнуть. Дождевая вода начала скапливаться в карманах, изгибах трассы, а вы прекрасно понимаете, что вода, если ей не дать хода, становится страшной силой. Со склонов потекли набирающие с каждой минутой силу ручьи. Они смотрели, как вода уничтожает их работу, они строили какие-то плотинки, пытались отчерпывать воду вёдрами, перенаправлять ручейки... Кто-то сказал: нужны трубы, нужно закопать трубы в местах скопления воды, чтобы вода могла уходить из этих карманов. Ночь с пятницы на субботу. Где они нашли эти трубы? Не знаю. Наверное, там же, где и полиэтиленовую плёнку. Кто-то куда-то поехал, кто-то откуда-то привёз. Они стали вскрывать снег до асфальта, укладывать трубы и снова забрасывать их снегом, укатывать ретраком. Всё это — в кромешной темноте, по колено в грязи, под дождём… Но вода начала уходить. Вода отступала, уходила!

Я был на стадионе в шесть часов вечера, при мне они начали раскатывать полиэтиленовую плёнку по снегу. Они делали это до часа ночи, а в четыре утра, не взирая на дождь, уже начали эту плёнку сматывать обратно, потому что иначе не успели бы убрать её до начала соревнований. Прочитайте интервью с Емелиной и Герасимовым, вам многое станет яснее, понятнее.

ПРОБКА

Я поехал на стадион заранее, чтобы за час до старта прийти в пресс-центр, взять протоколы и уйти снимать на трассу. Какое там! За пять километров до стадиона я уже ехал на первой передаче, а за три с половиной километра до поворота к Дёмину все машины встали мёртво. Самым трудным в этой пробке оказалось найти карман на обочине. Когда все машины стоят бампер к бамперу на проезжей части, и когда все обочины уже забиты припаркованными автомобилями, предпринять что-то — уже невозможно. Спасибо, что все адекватны и доброжелательны — кто-то чуть подвинулся вперёд, кто-то назад, кто-то встал поперёк… В общем, влез.

Выхожу из машины. Насколько хватает глаз, автомобили стоят нескончаемой лентой, и такой же нескончаемой лентой между этими машинами идут люди. Это дарит какие-то необычные, непривычные ощущения. С одной стороны, хочется ругаться, потому что милиция явно не справилась со своими обязанностями, парковки, видимо, плохо организованы, сколько теперь идти пешком до стадиона — неизвестно, и самое главное — посмотреть женскую гонку теперь мы уже точно не успеваем.

А с другой стороны… Я не могу унять эмоции, я не могу избавиться от ощущения наваливающегося на всех нас праздника сопереживания. Когда, ну скажите мне, пожалуйста — когда в России на лыжные гонки ехало, шло столько народа? Семнадцать лет назад, когда этап Кубка мира проводился в Москве, людей было тоже немало, но чтобы столько? И потом, не забывайте— те соревнования проводились в 12-миллионном городе, до места соревнований можно было добраться едва ли не на метро, а здесь — деревня Дёмино в Ярославской губернии…

Я не стану пересказывать сейчас, в чём была причина этой пробки — генеральный директор НПО «Сатурн» Юрий Ласточкин в интервью «Л.С.» (см. дальше) вполне честно и точно назвал причины её возникновения. Скажу больше — уже на следующий день проблем не было никаких. Видимо, милиции и организаторам одной ночи вполне хватило, чтобы провести какое-то совещание и решить все проблемы.

И НАПОСЛЕДОК 

А напоследок замечу: критиковать Дёмино можно много, первый этап Кубка мира дал богатую пищу для возможной критики, но вы бы видели пресс-центр этапа Кубка мира в Токсове! В Токсове меня посещала глубокая тоска, потому что я понимал, что в России так было, есть и будет всегда. В Дёмине мне было весело и интересно. Возможно, потому, что я прекрасно понимал, что они непременно учтут все свои ошибки и станут потом сильнее и умнее.