Юрий Каминский: "От школьной скамьи до олимпийской медали". Глава 4. Крюков

Опубликовано: Юрий Каминский. Книга "От школьной скамьи до олимпийской медали"

Честная работа всегда приносит результат. Рано или поздно.

Жми: ничто в мире не заменит упорства. Ни талант (безуспешный талант — обычное явление), ни гений (непризнанных гениев — пруд пруди), ни образование (сколько бродит по свету образованных изгоев). Настойчивость и дерзновенность — единственно важные вещи. Лозунг «активно продолжай работу» уже решил много проблем и всегда будет решать любую проблему, стоящую перед человечеством.

Иногда мне задают вопрос: как мой тренерский глаз разглядел среди всех воспитанников именно того, кому суждено было стать самым быстрым в мире?

Вспоминая всех своих воспитанников, с которыми я работал с детского возраста, могу отметить, что Никита Крюков выделялся тем, что был чуть ли не самым слабым. В то же время — очень настырным и целеустремлённым…

Как уже говорил, я работал тренером в Бабушкинской спортивной школе, по совместительству оставив за собой группу в Кунцевской ДЮСШ, с которой продолжал вести тренировки у себя в Дзержинском. Однажды директор местной общеобразовательной школы №4 попросила меня найти хорошего учителя физкультуры. Пообещал посодействовать. Стал думать, перебирая в голове возможные варианты: «Тот не согласится, этого зарплата не устроит, третий — и даром не нужен…» А что, если самому попробовать? Отправился к директору Светлане Ивановне Черногузовой на разговор с вопросом: если сам приду работать в школу, будет ли у меня возможность вести занятия по собственной экспериментальной программе? Говорил, что мне было бы интересно совместить наши отечественные методики с зарубежными, чтобы посмотреть, каким будет эффект… Сиюминутного результата не ожидал, но очень хотелось попробовать.

Почему она на это пошла? Не знаю. Возможно, срочно нужен был преподаватель, и Светлана Ивановна в меня поверила. Я заранее расписал программу со ссылками на переводные ВНИИФКовские научные источники, и меня очень поддержали завуч и учителя начальных классов.

Мне дали два первых и два вторых класса. По программе у нас было три урока в неделю плюс факультатив в один из выходных дней. Вместе с дополнительными занятиями общее время составляло пять часов в неделю. Группа начальной подготовки в спортивной школе занимается шесть часов; таким образом, в обычной школе у нас получилась практически группа начальной подготовки.

Между гимназическими классами существовала конкуренция. Я стал это активно использовать. Никита Крюков учился во втором классе «Б», где подобралось человек шесть активных ребятишек, которые были просто ртуть! С одной стороны, с ними, такими подвижными и шустрыми, было достаточно сложно на уроке, с другой — работать было очень интересно. Даёшь им, к примеру, соревнования на один круг по школьному стадиону (это 220 метров — сами понимаете, дети бегут их примерно 40–45 секунд — чистый гликолиз!). Он опасен перенапряжением сердечной мышцы, тем более что адаптация у всех детей разная.

Один ребенок пробежал и выиг­рал у другого полсекунды. Третий обыграл ещё на секунду. И началось:

— А можно я перебегу?!

— Тогда и я тоже перебегу! — и так раз за разом. Тут уж мне приходилось заявлять с позиции власти:

— Три раза пробуете, больше не дам! — И то разрешил из уважения к рвению. Провели, таким образом, на уроке физкультуры серьёзную повторную тренировку. А что с ними было делать — такие азартные подобрались мальчишки (в их числе был Крюков) — никто не хотел проигрывать…

Помню, как решил ребят стимулировать: подписал им грамоты, купил шоколадки вместо медалей… Какое на их лицах было изумление и восторг, когда я устроил посреди урока после очередного мини-состязания импровизированное награждение… Никита весь сиял от счастья, получив шоколадку и грамоту. Эта награда для него словно золотая медаль была… Тогда никто из нас и не помышлял о том, что несколько лет спустя мы с ним не только в сборную попадём, но Олимпиаду и чемпионат мира выиграем…

В то время результаты детей для меня вообще никакой роли не играли. Мне хотелось, прежде всего, увлечь ребятишек спортом. Старался, чтобы у этой малышни всё было по-взрослому. Обычные школьные соревнования организовывал и проводил, как соревнования районного масштаба. Не просто выводил ребят на школьный стадион с секундомером, а на размеченную, подготовленную снегоходом трассу, старался, чтобы у них был хороший инвентарь. Чтобы дети получали удовольствие от участия в этих соревнованиях. Хотя в возрасте восьми-девяти лет может быть рано запускать детей на время. Во всяком случае, норвежцы этого не делают. Но при нашем менталитете детям необходим элемент азарта и состязательности, а не простого преодоления дистанции, как у норвежцев. Но я старался минимизировать риск путём сокращения дистанции. Как известно, тогда официальная минимальная дистанция для детей была 1,5 км как у мальчиков, так и у девочек. Я же проводил свои соревнования на 400–500 метров.

Ещё я собирал родителей и убеждал их, что ребёнку для нормального обучения лыжам необходим достойный инвентарь, а не лыжи на мягких креплениях, которые тогда использовались. Говорил, что лучше купить современные пластиковые лыжи, а не давать детям древние дедушкины деревяшки. Если есть возможность, нужно покупать экипировку получше. До сих пор ко мне подходят те дети с благодарностью, что я научил их кататься на лыжах.

Сразу же оговорюсь, что я начал заниматься с детьми с учётом возрастной физиологии, так называемых сенситивных периодов развития, которые предполагают, что в определённые периоды созревания организма необходимо развивать определённые качества. Силу у детей развивать не имеет смысла, надо делать акцент на координацию, быстроту и гибкость, а чтобы развивать выносливость, достаточно бегать по 15 минут.

Спустя несколько лет, когда Никита учился в шестом классе, мы провели контрольное тестирование 5–6 классов и 9–10-х. Оказалось, что мои шестиклассники по выносливости превосходят старшеклассников. По другим показателям отставали совсем чуть-чуть.

Что это были за тесты? Десятиминутный бег, определяющий, кто большее расстояние за этот промежуток времени пробежит, прыжок с места, бег на 60 метров, отжимания от земли и подтягивания. Понятно, что в скоростно-силовых параметрах шестиклассники отставали из-за возрастных особенностей организма.

На факультативные занятия в школе я не отбирал каких-то особенных детей, обладающих специальными качествами или навыками. Приглашал всех подряд, у кого было желание заниматься. В нашем виде спорта, кстати, так происходит и по сей день, никакой специальной селекции нет. Утверждать это могу с полной ответственностью. Если вспоминать тех, кого я набирал, то далеко не всегда в рядах постоянно занимающихся юных лыжников оказывались именно те дети, на кого я по первому взгляду возлагал какие-то надежды. К сожалению, в нашем виде спорта реалии таковы, что мы не выбираем лучших, а берём из тех, кто остаётся не задействован в других видах спорта, или наоборот отсеян оттуда, у кого есть желание просто заниматься. В случае с Крюковым сработала именно эта система. Он совсем не выделялся в ряду своих сверстников. Он был абсолютно средним, таким, как еще человек десять-пятнадцать. Вова Терехин, на год младше Никиты, был явно лучшим по многим показателям. Но из-за того, что я стал уезжать с более старшими ребятами на сборы и соревнования, родители отдали его параллельно в плавание, и в итоге Вова выбрал этот вид спорта, став в нём мастером спорта.

Экспериментальная группа оказалась очень успешной. Потом она обросла ребятами из других классов, из других школ и стала моей основной учебно-тренировочной группой. В ней постоянно занималось пятнадцать-двадцать детей. Из них четыре человека впоследствии стали одними из лидеров в Москве, а двое — попали в сборную страны… Именно в этой группе у меня выросли: Аня Белова — мастер спорта, была в молодёжной сборной России, Женя Уфтиков, мастер спорта, Максим Горшков, кандидат в мастера спорта, который попал в десятку сильнейших на первенстве Москвы среди юношей старшего возраста. И, конечно же, Никита Крюков, ставший олимпийским чемпионом и двукратным чемпионом мира…

Ещё один из тех Никитиных одноклассников — Антон Баранов — теперь работает советником у министра спорта… И Крюков, конечно, заходит иногда в приёмную к Мутко, к своему школьному другу чайку попить…

У нас в школе были очень разнообразные уроки: чем только с детьми ни занимались: и бегали, и плавали, и в походы ходили… Многие родители, в том числе и Крюковы, долго не понимали, каким видом спорта мы с детьми занимаемся. Только когда Никита домой грамоту с лыжных состязаний принёс, спросили: «Так ты что же, лыжник?!»

Выглядел Крюков в этом возрасте — сказать страшно! Худющий был! Рёбра — как стиральная доска. Лопатки в разные стороны торчали. Он порой даже майку стеснялся снимать перед ребятами. Я ему частенько говорил: «Отжимайся больше!» Кстати, чаще приходилось Никиту останавливать, чем заставлять. Работать он всегда горазд был. Только организм мог не выдержать.

В подростковом возрасте, когда многим хотелось выйти во двор, пообщаться с ребятами, девочками, мои воспитанники бежали в лес на тренировку. Зато после неё возвращались домой гордыми и счастливым, что пересилили себя, что не ленились, что день ото дня становились сильнее…

Если бы пришлось начинать сегодня с такими же новобранцами, каким был Крюков, пожалуй, систему подготовки оставил бы такой же. Та разносторонняя подготовка, которую я проводил, просто необходима для нормального развития и укрепления детского организма. Да, у меня в отсутствии научно-обоснованной программы получилось отработать хорошо, но и ошибки случались. Уверен, можно было сработать ещё лучше. Для этого нужна наука, которая должна обосновать разнообразные средства и методы на различных этапах подготовки. Но наука у нас только перед Олимпиадой в Сочи начала работать на уровне сборной страны. До детско-юношеского и юниорского спорта ещё не добралась. А надо бы…

Но что бы я точно добавил к тому, что делал и раньше — так это работу над горнолыжной техникой. У нас возможности такой почти не было. Около города местность в основном пологая, есть лишь небольшой овраг. Да и тот не сильно крутой. Мы могли использовать для горнолыжных тренировок один средней крутизны склон. На нём делали небольшой слалом, скатываясь змейками между палок. Да плюс на Волкушу ходили, где есть пара крутых спусков. Но это довольно далеко — примерно 7 км туда-обратно. Для детей получается многовато. Вот и все возможности для горнолыжной подготовки, которые у нас были. В идеале — хорошо было бы использовать горнолыжные полигоны для отработки элементов горнолыжной техники с лыжным уклоном, так как это делается в Европе. Обучение горнолыжной технике, способности уверенно и бесстрашно стоять на спусках — очень важный этап в работе с юными лыжниками. Это как раз то, что мы называем лыжной ловкостью.

Конечно, в советские времена было много команд, где спортсмены определённой одарённости, имевшие желание тренироваться, могли вполне спокойно расти и развиваться после юношеского спорта, безболезненно и достаточно комфортно проходить юниорский возраст, добиваться высоких результатов уже во взрослом. Сейчас, к великому сожалению, эта система абсолютно разрушена.

Российский лыжный спорт встал на самый простой и абсолютно ошибочный путь — отбирать подростков по результатам: бежит он в юношеском возрасте, показывает высокие результаты — будет ему группа спортивного совершенствования и возможность учиться в училище олимпийского резерва, спортивная стипендия и тренировочные сборы…

Кто способен показывать такие результаты в юношеском возрасте? Либо акселераты, либо спортсмены, прошедшие форсированную скоростную подготовку. Получается, что в сегодняшних лыжных гонках мы отсекаем всех ретардантов, не давая им возможности планомерно развиваться. Но ведь как показывает практика, ретарданты в нашем виде спорта как раз показывают во взрослом спорте более высокие результаты: пример тому — четырехкратный олимпийский чемпион Николай Зимятов, чемпион мира и двукратный обладатель Кубка мира Александр Завьялов, олимпийский чемпион Михаил Девятьяров-старший и, конечно же, Никита Крюков. Первые трое вышли из той системы, которая дала им возможность дорасти до уровня чемпионов и никаких выдающихся результатов в юношеском спорте от них не требовала. Если бы на юношах всё заканчивалось, мы бы никогда не увидели ни Зимятова, ни Девятьярова на Олимпиадах. К счастью, обстоятельства и окружавшие меня люди в Кунцевской и Бабушкинской школе помогли сохранить Крюкова для большого спорта и больших побед. Хотя при существующей сегодня системе это было непросто. Правила детско-юношеских спортивных школ в нашей стране довольно жёсткие: если юный лыжник до 17-летнего возраста не показывает достаточно высокого результата, никто финансировать его спортивную деятельность не станет. Как в этой ситуации удалось сберечь Никиту для юниорского и взрослого возраста, не форсировать его подготовку, если он не показывал высоких результатов?

В ситуации с Крюковым большую позитивную роль сыграло то, что в период его становления — в среднем и старшем юношеском возрасте я уже работал старшим тренером в Бабушкинской спортивной школе, а по совместительству оставался тренером Кунцевской ДЮСШ. В зависимости от уровня результатов, которые в тот период показывал Никита, я перекидывал его из одной школы в другую — туда, где он проходил в состав команды для выступления на первенстве Москвы. Хотя команда Кунцевской спортивной школы была более слабой, тем не менее свою позитивную роль в развитии Крюкова она выполнила. Пусть минимальные условия для подготовки (спортивные лагеря, мало-мальское финансирование подготовки), но он всё-таки там получал. Не было бы у меня такой возможности, неизвестно, как бы сложилась его судьба в спорте… По крайней мере, лично мне было бы значительно сложнее тащить его из года в год за собой по спортивной жизни, давая возможность вырасти и окрепнуть.

Впрочем, не только Крюкова. Я всем своим воспитанникам, которые проявляли устойчивый интерес к занятиям лыжами, старался помогать всем, чем мог и как мог. Всегда считал: если человек хочет заниматься — значит, нужно всё сделать для того, чтобы он занимался! У Крюкова было какое-то особое желание тренироваться. Кроме того, он рос в семье, где было трое детей, и я старался его родителей не загружать проблемами финансирования спортивной деятельности сына. Одним словом — как-то выкручивались. Например, старались находить более дешёвое проживание, чтобы иметь возможность наравне с лидерами вывезти ещё и нескольких ребят помоложе, которые очень хотели тренироваться… За деньги, выделенные на троих человек, мы привозили пять… Экономили, как могли, лишь бы дать детям возможность выехать на сборы и соревнования.

Однажды была такая ситуация. С двумя своими воспитанниками — Егором Сориным и Женей Прокопьевым — я собирался выехать в декабре в Новоуральск для участия в отборочных соревнованиях на европейский юношеский олимпийский фестиваль (состав разрешали привезти ограниченный). В Москве в это время ещё не было снега. Никита решил в это время поехать в Сыктывкар, чтобы не терять достигнутого уровня тренированности. Я не видел большого смысла в этой поездке, потому что для подготовки к первенству Москвы, которое тогда проводилось в конце февраля, времени было вполне достаточно. Но Никита так убедительно говорил о том, что хочет, чтобы после вкатывания, которое мы провели в Ухте (республика Коми) в его лыжных тренировках не было паузы. Я призадумался и разрешил ему поехать в Сыктывкар, дело-то в любом случае хорошее! За компанию с ним собрался ещё один мой воспитанник — Саша Гайворонский.

Полторы недели они там потренировались. Не думаю, что именно эта поездка сильно повлияла на уровень его спортивной формы в феврале, но стремление качественно провести тренировочный процесс заслуживало уважения. Впрочем, к этому первенству Москвы Никита готовился очень настойчиво. И результат пришёл — он впервые «заехал в призы» в гонке на 10 км классическим стилем, поделив с Егором Сориным второе место. Выиграл тогда Коля Морилов. Затем Никита в составе эстафеты 4х5 км стал победителем… Похоже, именно той осенью-зимой у него в голове сложилось понимание того, что для хороших результатов надо серьёзно и много тренироваться. Никита ведь и в 18 лет еле-еле в сборной Бабушкинской школы остался. Нужно было в двадцатку на первенстве России попасть, а он занял 19-е место. Иначе финансирование бы ему закрыли. Радовался тогда Никита, обнимал меня, благодарил…

В юниорском возрасте Крюков на всероссийских соревнованиях занимал места в конце двадцатки на дистанционных гонках. А вот в спринтерских забегах наметился прогресс — он выиграл первенство Центрального Федерального округа. Через год совершил ту самую сенсацию в спринте на Красногорской гонке, о которой я уже рассказал в начале. Потом был провал на отборочных стартах в спринте на первенство мира среди юниоров, который показал, что психологически Никита ещё не был готов к тому уровню, на который запрыгнул по спортивным показателям. Да и физически был ещё слабоват.

Есть хорошее выражение, которое я вычитал в своё время в книжке легендарного голландского конькобежца Кейса Феркерка, которому в ранней спортивной юности его отец после неудачного старта с падением сказал, что падая и вставая — ты растёшь… Вот так же и Крюков, проигрывая, учился из каждой конкретной ситуации делать определённые выводы. Это помогало ему, да и до сих пор помогает — пусть по чуть-чуть, но прибавлять. Такое же качество я замечал ещё и в характере Егора Сорина. А Жене Прокопьеву самоанализа явно не хватало, хотя по функциональным данным он был, пожалуй, одареннее их обоих. Но, увы…

Так в прорывах и провалах у Крюкова прошёл второй год в юниорах. На следующий год Никита уже перешёл в молодёжный возраст и на первенстве страны стал вторым в спринте. Но на взрослом чемпионате России дальше четвертьфинала не проходил. Тогда после пролога в четвертифинальных забегах участвовало по 16 человек, и Крюков останавливался, как правило, на 12–14 местах. Бывало, что и в эти шестнадцать не заезжал…

Как раз в этот год под руководством Николая Петровича Лопухова создали спринтерскую сборную России, в которую были приглашены ребята с ярко выраженными спринтерскими задатками: Миша Девятьяров-младший, Ваня Иванов, Антон Смирнов, Дима Чванов и несколько молодых парней… Пригласил Лопухов в эту группу и Никиту Крюкова. Но мы в тот год от этого соблазнительного приглашения отказались.

Никита, конечно, очень хотел начать тренироваться в сборной страны. Престижно всё-таки. Но я хорошо знал, какие нагрузки предлагает Николай Петрович. Для них на тот момент Крюков был ещё сыроват. Тренировок на высокой интенсивности мы с ним пока выполняли крайне мало. Я опасался, что Никита ни физически, ни психологически высокоинтенсивную работу пока не выдержит…

Мы с ним долго беседовали, взвешивали все «за» и «против». Вспомнили, каких проблем стоило пребывание в сборной Саши Чурикова и Ани Беловой, которая была на год старше Никиты и тренировалась вместе с ним до тех пор, пока не попала в сборную команду в группу Лопухова. Не смогла справиться там с нагрузками. А ведь по физическим качествам спортсменка была не менее одарённая, чем Никита, и характер боевой… После перетренировки она на несколько лет очень сильно опустилась, результатов не было никаких. Лишь через несколько лет Аня вернулась на свой прежний уровень. Но время ушло, и она оказалась никому не нужна. У девушки пропала мотивация, в итоге она вообще закончила с большим спортом.

Пример Беловой помог мне убедить Никиту, что окунаться в котёл сборной страны ему пока рановато. Я, кстати, и Шилова в тот год не отпустил на подготовку в юниорскую сборную. После этого я сам подошёл к Николаю Петровичу Лопухову, объяснил, что реально Никита ещё не окреп настолько, чтобы выдерживать нагрузки, которые будут предлагаться в сборной…

Учитывая, что Крюков начал специализироваться в спринте, стал давать ему больше скоросто-силовой работы, специальной технической работы. Стал больше использовать снежную и горную подготовку.

Понятно, что многие тренеры охотно отдают воспитанников на подготовку в сборную команду прежде всего из-за финансовых проблем. Мы решали этот вопрос в условиях Бабушкинской школы по-другому. Первый заместитель руководителя Москомспорта Юрий Дмитриевич Нагорных очень поддержал мою группу в плане финансирования. Плюс было обеспечение тренировочного процесса, предусмотренное спортшколой. Тогда мы могли сами выбирать места проведения сборов. Мы выезжали в Терскол, где провели сборы в мае и июле, в том числе на снегу, на остатках снежной лавины катались на лыжах до 22 июля. Пробовали тренироваться на высоте 3.600 метров, в районе станции канатной дороги Мир. Провели там две-три тренировки и сочли их не­эффективными из-за большой высоты.

На снег выезжали в Финляндию. Участвовали там в первых ФИСовских гонках в Муонио. Сорин с Крюковым заняли 4–5 места.

После этих состязаний я встретился с Юрием Викторовичем Бородавко и попросил его обратить внимание на своих воспитанников — Сорина и Крюкова. Он заявил Никиту Крюкова на первый этап Кубка мира в Куусамо в спринт, Никита занял в квалификации самое обидное 31-е место. Это был сезон 2006–2007 годов, когда квалификацию расширили до 30. В этом сезоне Никита стартовал на этапах Кубка мира в спринте еще два раза: в эстонском Отепя и норвежском Драммене. В Эстонию мы попали при довольно забавных обстоятельствах. Никита отправился на поезде в Сыктывкар на Финал Кубка России. Я задержался на первенстве Москвы по юношескому возрасту и должен был вылететь в Сыктывкар через два дня. В тот момент, когда Никита ехал в поезде, мне позвонил Геннадий Михайлович Раменский с приглашением принять участие в этапе Кубка мира в Отепя, который должен был состояться уже через два дня.

Что делать? Крюков-то уже на пути в Сыктывкар… Значит, я должен был каким-то образом вернуть его в Москву, а затем отправиться с ним в Отепя.

Вот и Раменский засомневался: успеем ли мы?

«Ничего, — сказал я ему, — успеем! Ради такого шанса я его верну…» И бросился звонить Никите. Он, правда, в это время проезжал такие места, где нет зоны покрытия телефонной связи. Я очень рассчитывал, что он сможет вый­ти из поезда на ближайшей станции и пересядет в тот состав, который идёт в Москву. Теоретически ещё была такая возможность…

Увы, в дороге я так и не смог до него дозвониться. Никита благополучно доехал до Сыктывкара и только там мне ответил. Пришлось отправить его на тренировку, а на следующее утро предложить вылететь самолётом в Москву. Вечером мы сели в поезд до Пскова, чтобы потом машиной доехать до Отепя. К полудню следующего дня добрались. Никита сходил на просмотр трассы, а утром вышел на старт.

Он неплохо пробежал в прологе… На табло его фамилия долго висела на 30 строчке. Мы уже были уверены, что Никита 30-й, что он прошёл квалификацию, я радовался попаданию в четвертьфинал…

Вдруг на одну десятую секунды его обыграл один из последних участников квалификации — Свартедаль, отодвинувший Никиту на 31 место… Досадно. Ещё более досадным оказалось то, что именно Свартедаль выиграл в итоге этот этап Кубка мира. Тогда я, смеясь, сказал Никите:

— На его месте должен был быть ты!

Весной ещё один сюрприз — Никиту берут на этап Кубка мира в Лахти. Но заявляют на дистанционную гонку 15 км классикой. Спринтеров у нас в стране тогда много было: у Бородавко в группе, у Лопухова… Никита бежит гонку, занимает 36 место и оказывается среди наших — третьим!

В спринте же преодолеть пролог и пробиться в четвертьфинал Крюкову удалось только в конце сезона. Причём сделал он это в норвежском Драммене, что было далеко не просто. Там в полуфинальных забегах всякий раз одна и та же картина: каждый второй участник — в красном норвежском комбинезоне.

Той же весной на взрослом чемпионате России в Сыктывкаре Крюков занимает второе место. Уже после этого я сам подошёл к Лопухову со словами, что теперь готов передать Крюкова в спринтерскую сборную команду.

Тем не менее первый год в сборной страны для него оказался очень тяжёлым, хотя по своим результатам он вписался в неё довольно успешно.

Не скажу, что я слишком опекал Никиту. Но контролировал моменты, которые были связаны с его самочувствием, реакциями организма на нагрузку. Это нормально — любой спортсмен должен адаптироваться к изменившимся условиям работы с минимальными для себя потерями и максимальными приобретениями. Я считаю, что было бы хорошо, если бы каждый спортсмен в сборной команде мог находиться в постоянном контакте со своим личным тренером. Обсуждать самочувствие, находить нюансы в каждом виде работы. К сожалению, это далеко не так. Я убедился в этом, уже будучи старшим тренером спринтерской команды сборной страны. Но это отдельная тема, к которой мы вернёмся позже.

После того, как мы серьёзно обожглись на Чурикове, Шилове и Беловой, я дал Крюкову очень чёткую установку: если ты чувствуешь, что можешь сделать заданную работу — ты её делаешь. Не можешь — подходишь к тренеру и сообщаешь о плохом самочувствии. Тренер должен решить — продолжать тебе работать в заданном режиме или нет. Никита мог на одной тренировке быть лучшим, а на другой — худшим, причём с большим отрывом от предпоследнего…

Николая Петровича Лопухова это сильно напрягало. Он никак не хотел брать в расчёт, что Никите требовалось больше времени для восстановления. Я к тому моменту уже достаточно чётко представлял особенности его организма. Ему и сейчас по сравнению, скажем, с Петуховым нужно немного больше восстанавливаться. Теперь-то мы понимаем, почему это так — научные знания, медицина и физиология помогли разобраться. Всё дело в том, что у Крюкова ведущую роль в восстановлении играет самотропная система, а не тестостероновая. У него низкий тестостерон. Самотропная система разворачивается значительно дольше по времени. Восстановление после работы в этом случае получаем не за 12–15 часов, а через сутки.

Определяется этот механизм, как оказалось, достаточно легко — по анализу биохимии крови после нагрузки. Но в юношеском возрасте ещё непонятно, какая система у спортсмена будет ведущей. Всё это устанавливается после пубертатного возраста. В 15–16 лет у спортсменов только начинает формироваться гормональная система. И заканчивается у одних к 22 годам, а у других — и того позже. Всё, что со спортсменами происходит в юношеском возрасте, потом может кардинально измениться. Хотя в юниорском периоде можно определить какие-то предпосылки, намётки того, что может быть в будущем…

У Никиты, к счастью, есть такое хорошее качество, как ощущение собственного организма, умение прислушаться к нему. Если он может по своим ощущениям работать — он работает. Если не может — сбавляет интенсивность. В отличие от других, которые заставляют себя доделать работу через силу, во что бы то ни стало.

То есть лыжнику очень важно научиться точно чувствовать своё состояние и уметь собой управлять. Подчеркну — это крайне важно! У нас был такой случай. Никите было лет 13, я часто уезжал с более старшими спортсменами на сборы и соревнования. Поэтому группу этого возраста оставлял на своего помощника Романа Лопатина. Он родом из Магадана. Родители переехали в Коломну, он в Москве закончил РГУФК и только пришёл ко мне работать.

В моё отсутствие Рома взялся за подростков, как за взрослых спортсменов. Они тренировались по 5–6 часов в день. Он почти всю группу «положил» — к сентябрю ребята, выполнившие весь объем предложенной им работы, находились в состоянии перенапряжения или перетренированности. У Никиты пульс в состоянии покоя был около 90 ударов в минуту… Мне пришлось практически год проводить с этими ребятами восстановительную работу. Конечно, через два-три месяца у них всё нормализовалось, но я всё равно боялся давать им даже незначительно повышенную нагрузку, перестраховывался.

Возможно, у Крюкова этот случай создал некую генетическую память, что в нагрузке нельзя перебирать…

Кстати, теоретически все задания, которые давал Лопухов спортсменам в команде — по пульсовым зонам и интенсивности — были вполне нормальными, их надо было просто соблюдать. Только спортсмены зачастую заводились, превращая обычные тренировки в соревнования. А Никита старался выполнять задание тренера в точности. Но Николаю Петровичу как человеку увлекающемуся это не всегда нравилось: раз вся группа несётся, то и Крюков должен не отставать!

За год, что он провёл в сборной у Николая Петровича, не форсируя заданий, Крюков очень прилично прибавил. Хотя бывали и такие моменты: Никита приезжал со сбора от Лопухова, и я видел, что он заметно утомлён. Поэтому вместо того, чтобы в точности выполнять план тренера сборной, мы его несколько видоизменяли. Я старался всеми возможными способами восстанавливать Никиту.

Был такой случай. Говорю Крюкову: «Давай-ка собирайся, поедешь на недельку в Терскол…» Там он передохнул, походил по горам, восстановился. Приехал к Лопухову на следующий сбор и по всем контрольным показателям был лучшим. Насколько я знаю, эти мои трюки с Крюковым Николаю Петровичу очень не нравились. Но после того как Никита выиграл летнее первенство в спринте, Лопухов успокоился. Прирост в результатах был налицо. И зимой на этапах Кубка мира Крюков пару раз попал в финал. Для молодого парня это был очень приличный прогресс. Плюс к этому он ещё в техническом плане прибавил. Таким образом, за этот год, тренируясь под руководством Лопухова, Никита добрал то, что я не смог ему дать. Всем известно, что Николай Петрович очень сильный специалист в области техники лыжных ходов, особенно коньковых. Он постоянно придумывал какие-то новые упражнения для совершенствования техники. Все они помогли Никите прибавить в коньке. Уже в этом сезоне Крюков выиграл чемпионат России коньковым стилем и занял одиннадцатое место на первенстве мира по молодёжи. На этапах Кубка мира регулярно попадал в тридцатку, один раз был пятым в Куусамо. В итоге вполне уверенно закрепился в сборной страны.

В следующем сезоне меня подключили к работе со спринтерской командой. Теперь уже я сам стал использовать в тренировочной работе многие элементы, которые предлагал Николай Петрович.

Я считаю, что период, который Крюков провёл в сборной команде без меня, сыграл позитивную роль в том, что он научился более вдумчиво относиться к тренировочному процессу, постоянно анализировать своё самочувствие, оценивать реакции других спортсменов. Благодаря этому он очень сильно вырос профессионально.

Ещё раз подчеркну, профессионально растут только те спортсмены, которые способны анализировать каждую конкретную ситуацию (как позитивную, так и негативную) и делать из неё выводы. Негативную ситуацию никогда не нужно превращать в серьёзную трагедию. Ну, проиграл сегодня, и что? Жизнь в спорте на этом не заканчивается…

Посмотрите на юных финских хоккеистов: они выиграли — смеются, проиграли — тоже смеются… Зайдёшь в раздевалку — не поймёшь: выиграли они или проиграли. У нас даже дети юного возраста, если проиграли, иногда какую-то совершенно второстепенную встречу — сидят унылые, убитые горем… А тренер их накачивает, мозги вправляет…

Никогда не прессую в этом смысле своих воспитанников. Стараюсь любую ситуацию оценить объективно. Иной раз можно и победителя пожурить — если вижу, что есть нюансы, недоработки, считаю необходимым в этом случае высказать критические замечания. Ведь в следующий раз подобные промашки или ошибки в гонке могут не позволить ему выиграть. А проигравшего могу и похвалить, если в той конкретной ситуации спортсмен показал всё, на что он в данный момент был способен.

Помню, как на этапе Кубка мира в Кэнморе Крюков упал на последнем повороте метров за 300 до финиша. А ведь вполне мог там бороться за медаль. Жалко было, бесспорно. Но тут не ругать надо, а делать выводы. Из-за чего упал? Значит, в чем-то мы не доработали… Думаем, обсуждаем, просчитываем ситуации, ищем пути преодоления возможных нюансов. С Никитой такие обсуждения случаются особенно часто. Опыт, набитые шишки, обидные проигрыши — всё это накапливается в багаж, который называют спортивной мудростью. К Никите постепенно стали приходить успехи, настало время, когда он, выходя на старт, держал в голове только одну мысль — победить.

Кстати, перед ванкуверской Олимпиадой, на этапе Кубка мира в Отепя, когда Крюков занял третье место, тоже была интересная ситуация. Помните эпизод, когда он прыгнул без лыжни между шведом Эмилем Йонссоном и норвежцем Улой Вигеном Хаттестадом (этот эпизод лёг в основу карикатуры московского лыжника и художника Ивана Сухарева, см. стр. 105)? Занял третье место. При этом мог спокойно доехать до финиша — четвертый был далеко… Пусть не получилось — проиграл второму месту всего лишь ботинок, но Никита боролся до конца.

Можно было, конечно, пожурить спортсмена: ну что ж ты, проиграл… Мне же, наоборот, захотелось Никиту похвалить за находчивость, за то, что вовремя сориентировался, быстро сунулся между соперниками, потому что других вариантов не было — нигде не пускали… Я понимал, что свежести, чтобы дёрнуться раньше и уйти от соперников, Никите не хватало, поскольку перед этим мы провели сбор в горах, проделали большой объём базовой работы. Да и сам Крюков чувствовал, что находится совсем не в той готовности, чтобы обыгрывать двух великих спринтеров последнего десятилетия. Но тем не менее попытался и даже был близок к тому, чтобы сотворить чудо.

Меня очень порадовало, что в загруженном состоянии у него нашлись ресурсы, чтобы сражаться на финише… Это лишний раз говорило, что готовность к главному старту, к Олимпиаде, должна быть хорошая. Конечно, внушал надежды сам настрой Никиты на борьбу. Уже за это стоило похвалить. А то, что он проиграл и финишировал третьим, так что же — это спорт! Я много раз объяснял Никите, что нужно анализировать любой свой результат. Если ты проиграл, но выполнил всё хорошо — это одно. А если выиграл, но совершал ошибки — совсем другое. Потому что в следующий раз из-за этих ошибок обязательно проиграешь.

Пример Никиты Крюкова очень показателен тем, что он смог преодолеть трудности, которые возникают на пути каждого спортсмена, и достиг высокого результата. Никита вообще представляет собой тип человека, который всегда добивается успеха своим кропотливым трудом, терпением и желанием добраться до поставленной цели.

Если человек стремится к победе, если делает всё возможное для достижения цели, то рано или поздно он своего добьётся. Есть такая отличная японская пословица: «Упорствующий до предела почти всегда оказывается прав». Егор Сорин, Виталик Шилов, Никита Крюков, Саша Панжинский — мои лучшие воспитанники — отличаются тем, что всегда вдумчиво подходят к тренировочному процессу и пытаются вникнуть в суть проделываемой ими работы.

После ванкуверской Олимпиады Никита стремился выигрывать всегда и везде, даже на тренировках. Он как будто хотел доказать всем и себе самому, что звание олимпийского чемпиона носит не зря. На следующий год после Игр состоялся чемпионат мира в Осло. В подготовительный период, ещё не имея той мощной научной поддержки, которую удалось наладить годом позже, я решил пойти на некоторые эксперименты, чтобы привнести в работу своей спринтерской группы нечто новое и прогрессивное. Понимал, что рискую, и сам не знал наверняка, как новшества скажутся на результате. Ведь от нас снова ждали медалей на чемпионате мира в Осло.

Сезон 2011 мы посвятили экспериментальной работе. Двинулись в сторону интенсивности, пробовали различные скоростные режимы — и обожглись. Хотя, на мой взгляд, эксперимент был неплохим. Тогда мы в качестве основы оставили свою методику, но добавили некоторые нюансы подготовки, которые используют норвежские спринтеры для того, чтобы повысить скорость. Скорость мы действительно повысили. Но немножко потеряли при этом в выносливости. На самом деле ребята стали бегать в прологе лучше, чем в забегах. Это был эволюционный процесс. Всё-таки в голове уже шла работа в направлении сочинской Олимпиады. Я понимал, что нужно искать новации в тренировочном процессе. Благо, время на эксперименты у нас ещё было. После Осло мы поняли, что не хватает аэробной мощности. Поэтому на следующий год сделали необходимую коррекцию в этом направлении.

Тогда, в Осло, особенно неудачно ребята выступили в индивидуальном спринте свободным стилем. В финал не попали ни Алексей Петухов, ни Николай Морилов. Но ещё оставалась надежда на классистов в командном спринте. Стартером нашей мини-команды в финале выступал Александр Панжинский, у норвежцев — Петтер Нортуг, у шведов — Йеспер Модин, у немцев — Йенс Филбрих. Финишерами у главных претендентов на награды были Никита Крюков, Ула Виген Хаттестад, Эмил Йонссон и Тим Чарнке соответственно. Свой полуфинал Крюков выиграл у Хаттестада по результатам фотофиниша. Финал, в котором лидировали в основном норвежцы и шведы, складывался для нас непросто. Неожиданно в середине пятого этапа атаку предпринял финн Сами Яухоярви, который выиграл этап с большим преимуществом. Однако финишера Вилле Ноусиайнена хватило ненадолго. Его зажали в коробочку, а потом и оттеснили Хаттестад и будущий чемпион — канадец Алекс Харви.

На финишной прямой к группе лидеров, в которой находился также немец Тим Чарнке, с левой стороны подобрался Никита Крюков и, поднажав — точь-в-точь, как год назад на Олимпиаде, вырвал медаль. Пусть не золотую, а бронзовую, но в данной ситуации её ценность преуменьшать всё-таки не стоит. Никита Крюков заявил, правда, что для него эта медаль — не более чем награда за участие в соревнованиях, и иной, кроме золотой, он не признает. Не столь категорично настроенный Александр Панжинский тем не менее поблагодарил Никиту за первую награду, которую тот добыл для него на первом в его жизни взрослом чемпионате мира. Сенсационную победу тогда одержали канадцы Девон Кершоу и Алекс Харви, опередившие дуэт знаменитых норвежских чемпионов — Петтера Нортуга и Улы Вигена Хаттестада.

На следующий сезон, в 2012 году мы уже нацеливались на следующую Олимпиаду. В целях подготовки к Сочи решили проверить отдельные моменты подводящих схем на заключительном этапе подготовки к основному старту. Петухов, скажем, готовился к Давосу, чтобы отработать какие-то нюансы и выиграть этап Кубка мира. И сделал это. Крюков готовился к Оберстдорфу — тоже выиграл (в рамках Тур де Ски). Хотели сделать пик ещё весной, в конце сезона, но там не получилось по объективным причинам — из-за того, что мы начали экспериментировать с горными палатками. У Петухова не получилось из-за некорректного проведения этой работы, мы получили негативный эффект, а не положительный. И Крюков немножко «запал» в конце сезона из-за того, что снова начала уходить мышечная масса, поэтому  он оказался примерно в том же состоянии, что было у него после Олимпиады в Ванкувере. Никита занимал призовые места, но побед не было.

Также в 2012 году проверили подводящую работу: что-то в ней получилось, что-то нет. Но схему опробовали. Дальше на этапах Кубка мира, исходя из предыдущих наработок, взвесив все позитивы и негативы, выработали подводящую методику на следующий сезон к чемпионату мира. В итоге в Валь ди Фиемме она неплохо сработала на примере Крюкова. Можно считать, что и с подготовкой Петухова — с учётом всех проблем, возникших у него по ходу сезона (я имею в виду его проблемы с больной спиной), и корректировками, которые мы в этой связи вносили. В то же время мы не отказывались от ряда экспериментов, связанных с нюансами Сочи (во время этапа Кубка мира).

Следующий большой взлёт у нас с Крюковым случился за год до сочинской Олимпиады, в Валь ди Фиемме, где Никита выиграл «золото» в личной гонке классическим стилем, а затем в командном спринте свободным стилем показал, что он становится одним из лучших в мире универсалов, когда в контактной борьбе на последнем этапе обыграл многих из лучших мировых конькистов. Думаю, на этом этапе подготовки стоит остановиться поподробнее.

Этот международный сезон начался для Крюкова с психологически важной победы над Нортугом на этапе Кубка мира в финском Куусамо. Тот индивидуальный спринт пролил бальзам на души российских болельщиков, соскучившихся по успехам наших атлетов в этом виде лыжной программы. Никита Крюков после выигрыша золота в Ванкувере радовал яркими победами эпизодически. И вот, наконец, отметился в своём коронном жанре яркой победой. Его мощный рывок за Нортугом на последнем подъёме и финишной прямой, где норвежцу, как считается, противостоять практически невозможно, произвёл очень сильное впечатление.

То, что Никита за эти годы после Ванкувера ощутимо прибавил, было заметно и в тренировочном процессе — где обычно на загрузке спортсмены более-менее выравниваются, Никита всё равно смотрелся предпочтительнее. А финиш его вообще выделялся среди всех. Мы проделали в том году серьёзную силовую работу.

Каждый спортсмен, естественно, выполнял её по-своему. Но Крюков всегда отличается тем, что к тренировочной работе относится очень профессионально и быстрее других всё схватывает. Он и сам много чего привносит в тренировочный процесс, постоянно выискивает нюансы. Например, концентрацию на каждой конкретной задаче. Не стесняется обсуждать какие-то моменты. Это очень радует, поскольку я и сам стараюсь поступать так же. Я бы сказал, что тренировочный интеллект в лыжных гонках, способность учиться, находить нюансы у него несколько выше, чем у всех остальных спортсменов.

Мы с ребятами постоянно просматривали на видео технику ведущих спринтеров, технику прохождения подъёмов у Нортуга. И хотя относительно техники Нортуга у нас нет единого мнения, я всё же считаю, что у него есть что перенять. Но сам попеременный ход у Крюкова лучше. Другое дело, что требует доработки переход на более высокую частоту на крутых подъемах. Норвежцы идут путем увеличения частоты передвижения, но она не беспредельна. Крюков в этом плане идёт по интуитивному пути: методом поиска и проб. Впрочем, как и я сам.

Многое проявлялось как-то само собой, мы ведь так долго работаем вместе. Но то, что он точно чувствует свой организм — бесценное качество. Например, ставлю перед спортсменами задачу на тренировку — бежать на уровне ПАНО. Замеряем лактат. В итоге мы видим: когда у всех лактат большой, у Крюкова меньше, и наоборот — когда у всех лактат очень низкий, у Крюкова самый большой. То есть он всегда находится ближе всех к уровню ПАНО как в ту, так и в другую сторону. Иными словами — он лучше всех чувствует этот порог. Это очень важно — уметь работать, не сильно закисляясь, но в то же время находясь на этой грани.

Главная сложность на чемпионате мира в Валь ди Фиемме заключалась в том, что Никита должен был справиться с психологическим напряжением. Ведь он выходил на старт главным фаворитом. В простой ситуации, когда нужно взять своё, Крюков должен был избежать каких-либо случайностей (поломок палок, падения, завалов). Одним словом — победить самого себя.

Выходя на старт финального забега, Никита держал в голове только одну цель — победить! Когда он вырвал это «золото» у своих преследователей на финишной прямой, казалось, что Нортуг даже как-то не слишком и огорчился. Никита рассказывал, что Петтер его ещё и похвалил после финиша, сказав, что всё-таки именно он — лучший. Тем не менее Петтер рассчитывал поквитаться за этот проигрыш в воскресенье в командном спринте, предполагая, что на последнем этапе в коньке у него будет шанс на финише побороться. Поторопился Нортуг…

Вообще, Никита правильно делает, что не упускает случая с Петтером лишний раз пообщаться. Иногда это очень важно психологически. Например, во время разминки Крюков увидел, как Нортуг разминался на обычной туристической трассе, глянул ему в глаза и рассмеялся. Не знаю, задело это его или, наоборот, настроило по отношению к Никите доброжелательно, но потом они весь день, глядя друг на друга, по-доброму улыбались… Мы частенько обсуждали с моими воспитанниками психологию победителя и побеждённого, и я говорил им: если соперник проиграл вам один раз — он обижается, второй раз — тоже, а на третий уже привыкает… Впрочем, вряд ли Нортуг когда-нибудь смирится со своими поражениями. Не в его это характере. Правда, тогда в Валь ди Фиемме он сказал Крюкову, что на чемпионате мира 2015 года в Фалуне, где индивидуальный спринт снова будет классическим, вряд ли будет участвовать. Мол, надоел ему Крюков тем, что всё время классикой обыгрывает. В Фалуне Нортугу удалось поквитаться с Крюковым и завоевать два золота в спринте. ■

Читать далее:

Глава 5. Панжинский.

К оглавлению книги