- Нет ни одной трансляции.
Юрий Каминский: "От школьной скамьи до олимпийской медали". Глава 1. Ванкувер
Опубликовано: Юрий Каминский. Книга "От школьной скамьи до олимпийской медали"
Разве можно забыть о возвышениях, переживаниях, которые дарит нам спорт?! Самая изощрённая фантазия не позволит сочинить коллизии, которые с избытком дарит он. Их не запрограммируешь, не выдумаешь. И в этом тоже великая магнетическая сила спорта.
Александр Кикнадзе, писатель
Олимпийские игры — самая заветная мечта каждого спортсмена. Нет ничего почётнее звания олимпийского чемпиона. Когда меня назначили старшим тренером спринтерской группы сборной команды России, друг детства Володя Моренков вместо поздравления торжественно произнёс: «Теперь ты поедешь на Олимпиаду!»
Подготовительный период предолимпийского года пролетел очень быстро. Вот
уже закончился отбор спортсменов в сборную команду России для участия
в Олимпийских играх в Ванкувере. Получена олимпийская форма. После
окончания этапа Кубка мира в Дёмино мы летим в Канаду. Сбылась мечта
детства — я участник Олимпийских игр! Но это ещё далеко не всё.
Нужно не опозориться, ведь мы представляем великую лыжную державу. Если мы
вернёмся без медалей, нас не поймут. Тем более что в обеих
дисциплинах мужского спринта — индивидуальном и командном — мы вправе
рассчитывать на медали.
С такими смешанными чувствами я летел в канадский Кэнмор, где проходил последний перед Играми этап Кубка мира, который наша спринтерская группа пропускала. Все остальные российские лыжники в Кэнморе стартовали.
Много споров ведётся о том, нужно ли стартовать за неделю-полторы до основного старта. Мне кажется, не всегда нужно это делать. Я против того, чтобы за несколько дней до самых главных состязаний сезона спортсмены принимали участие в каких-либо ответственных гонках. Накануне ванкуверских Игр мы с тренером мужской дистанционной команды Юрием Бородавко побывали у профессора Феликса Павловича Суслова, известного специалиста в области горной подготовки. Он познакомил нас со своей статистикой, в которой отчётливо прослеживался такой факт: те спортсмены, которые стартовали в ответственных соревнованиях в течение последних двух недель перед Олимпиадой, практически никогда Игры не выигрывали.
Конечно, участвовать в соревнованиях нужно. Но гораздо эффективнее стартовать в каком-нибудь не очень ответственном состязании. Либо провести контрольную тренировку, в которой спортсмены не так выкладываются, как в ответственных гонках. Предполагаю, что оппоненты могут возразить: можно относиться к этапу Кубка мира, который проводится накануне мировых чемпионатов или Олимпиад, без лишнего ажиотажа и рассматривать его как контрольную тренировку…
Теоретически, наверное, такое возможно. Практически, увы, получается крайне редко. Очень тяжело удержаться и не выхлестнуться. Кроме того, этапы Кубка мира имеют ещё и коммерческую составляющую в виде призовых, а также дают очки в копилку общего зачёта Кубка мира. Я понимаю, что в этой ситуации от меня требуется обоснование моей точки зрения. Поэтому, слегка нарушая хронологию событий, в качестве иллюстрации приведу пример шведа Эмиля Йонссона, который с огромным преимуществом обыграл всех на предолимпийском этапе в Кэнморе. Эмиль в прологе выиграл 8 секунд у второго места. А затем и в финале обогнал всех на 6 секунд! Мыслимо ли такое в спринте?! Непонятно было — как с ним бороться… Это был явный претендент на олимпийское золото. Но чуть больше недели спустя на Олимпиаде в финал вышло трое норвежцев (Петтер Нортуг, Ула Виген Хаттестад и Ойстейн Петтерсен), двое наших (Никита Крюков и Александр Панжинский) и казахстанский лыжник Алексей Полторанин. А Йонссон вылетел в полуфинале…
Однако вернёмся к событиям более ранним, в февраль 2010-го. Как только в Ванкувере открылась олимпийская деревня, мы сразу же перебрались туда. Олимпийская трасса заслуживала того, чтобы к ней получше прикататься. Кроме того, поскольку соревновательного опыта у ребят и девчонок перед предстоящими Играми слегка не хватало, решили обойтись малой кровью — провести в своей группе внутреннюю контрольную тренировку уже на трассе олимпийского спринта. Мы проводили обязательно пролог, потом два забега в группе, а третий уже индивидуально.
Была ли у нас к Олимпиаде какая-то особая «подводящая схема»? Сейчас, годы спустя, исходя из моих нынешних знаний в области физиологии спорта, я могу сказать, что та подводящая схема, по которой мы шли к Играм, была очень даже сомнительной. В последнее время в тесном контакте с наукой мы серьёзно эволюционируем в этом плане. Раньше мы делали всё стандартно: за месяц до соревнований сбрасывали объём, за две недели — снижали интенсивность… Потом делали одну развивающую тренировку. И в заключительную семидневку перед стартом проводили одну-две подводящие тренировки.
Непосредственно перед Ванкувером сделали вообще очень жёсткую подводку. Там была контрольная тренировка, о которой я уже сказал выше, а также скоростно-силовая и повторная… Это была вынужденная ситуация, поскольку у нас тогда было мало стартов, и нужно было как-то компенсировать этот недостаток.
Ещё одним очень правильным решением было то, что мы полностью закрыли ребят от всякого общения и воздействия извне. Причём Крюков и Панжинский не только охотно согласились с нашим предложением, но и пошли дальше: они по собственной инициативе резко ограничили все разговоры с родными и с друзьями, чтобы ни на что не отвлекаться и не растрачивать эмоции, чтобы полностью сконцентрироваться на подготовке к Олимпиаде. Последние три дня закрылись ото всех абсолютно. Я старался их особо не беспокоить — беседовали только по делу. Была такая прагматичная, деловая атмосфера.
Правда, до конца от внешних раздражителей избавиться всё-таки не удалось. Особенно донимали офицеры WADA. Да и куда ж без них-то? Как только мы появились в Ванкувере, в первые три дня кровь и мочу у Панжинского, Петухова и Морилова брали три раза, а у Никиты Крюкова — дважды…
После нашей победы журналисты меня спрашивали, были ли у меня какие-то предчувствия накануне нашего победного спринта? Скажу честно, настроение у сборной России в первые дни Олимпиады было почти похоронным: несколько дней для нашей команды прошли практически без медалей — единственная бронзовая медаль была у конькобежца Ивана Скобрева… Ситуация была достаточно напряжённая. За день до старта к нам приехал министр спорта Виталий Леонтьевич Мутко. Буквально с порога прозвучал вопрос:
— Как настрой у ребят? Давай я с ними пообщаюсь…
— Считаю, что Крюков будет бороться за медаль, — отвечаю ему. — А вот общаться с ними не надо — это может вывести ребят из равновесия. Давайте лучше общаться со мной. Я готов ответить на любые вопросы…
Рассказал ему, как мы готовимся к соревнованиям, что ребята готовы бороться за медали.
В заключение Виталий Леонтьевич сказал:
— Давайте, мужики! Спасайте Россию!
Вот нам и пришлось спасать.
То, что Крюков способен бороться за медаль, можно было просчитать чисто арифметически. Четыре классических этапа в рамках Кубка мира состоялось до Олимпиады. Крюков участвовал в трёх. После них в копилке Никиты было два третьих места и одно четвёртое. Среди всей спринтерской мировой элиты это был самым стабильный показатель. Причём все эти старты он проходил далеко не в идеальном состоянии. Мы понимали, что ещё есть небольшой запас, есть резерв для прироста результата. Именно на Олимпиаде мы рассчитывали его использовать. В итоге так оно и оказалось. Причём запас этот оказался даже несколько бóльшим, чем мы предполагали и планировали.
Было также понятно, и мы на это тоже рассчитывали, что в борьбе за медали при определённых условиях смогут участвовать ещё Панжинский и Девятьяров-младший. На этапе Кубка мира в Отепя классическим стилем Панжинский был пятым, а Девятьяров — восьмым.
За два сезона я хорошо изучил своих подопечных. Довольно чётко представлял себе, кто из них на что способен. Понимал, как умеет собираться и выстреливать Панжинский. Я вообще особенно отметил бы его в плане сверхмобилизации. Может быть, в этом он даже посильнее Крюкова. Никита в процессе подготовки всю свою спортивную жизнь идёт поступательно: запрыгивает сначала на очередную ступеньку, потом в течение какого-то времени на ней обживается, пока этот уровень не станет для него привычным. Так в своё время с 20–30 мест он «запрыгнул» в полуфинальные стадии спринтерских гонок, потом в финальные. Обжился там на третьих-четвертых местах. А потом двинулся дальше. Крюков умеет сконцентрироваться и показать всё, на что он способен. Может быть, иногда чуть-чуть выше. Но всё равно это будет его базовый уровень.
Панжинский умеет мобилизоваться и сконцентрироваться так, что способен прыгнуть на голову выше относительно себя самого и своего уровня готовности! Я бы даже сказал, что это его главное качество. Что в Ванкувере с ним и произошло. Причём дня за три до старта Саша перед тренировкой сказал мне:
— Как-то я себя не очень хорошо чувствую… Вялость какая-то…
Что я мог на это сказать? Только попытаться успокоить:
— Саш, времени до старта, чтобы восстановиться, ещё достаточно. Я думаю, что всё будет нормально.
У него ещё в юношеском возрасте случались такие перепады в результатах, когда он занимал на первенстве России 16 место, а потом с отрывом выигрывал у всех на первом этапе эстафеты. Находясь даже в самом плохом состоянии, он может выжать из себя абсолютный максимум и показать высокий результат. Вот такая у него психофизиология…
Ребятам я, естественно, ничего не рассказывал о нашей встрече с министром. Они спокойно готовились к предстоящему старту. После десяти вечера зашторивались окна, они ложились спать. Жизнь шла в обычном ритме: тренировка, массаж, тренировка…
Беспокоил только такой момент: сотрудники WADA очень любят нагрянуть к спортсменам спозаранку, где-нибудь в шесть утра, разбудить их… Накануне наших стартов была такая проблема у дистанционщиков. Прямо перед гонкой на 15 км коньком допинг-контроль нагрянул к четырём нашим лыжникам из восьми стартующих. Ровно в 6.15. Среди них был и Александр Легков. Разбудили, не дали нормально выспаться. А перед этим приезжали к финской команде. Финны устроили по этому поводу скандал…
Для спортсменов очень плохо перед стартом просыпаться раньше времени, нарушать привычный режим. А эти «борцы против допинга» их элементарно будят, нарушают установившийся ритм, сбивают психологический настрой. Мы, честно говоря, очень боялись, что утром в день старта и к нам придут брать пробы… На всякий случай мы перестраховались и к такому повороту событий серьёзно подготовились: поставили на караул у входа в наш домик доктора — Владимира Гардера. Я сказал ему:
— Делай что хочешь, но офицеры WADA не должны пройти к ребятам до 7 часов.
Он у нас человек словоохотливый, кого угодно заговорить может. Слово за слово — глядишь на полчаса-час визит незваных гостей и задержал бы. А ребятам таким образом дал бы доспать положенное. Перед гонкой, как я уже говорил, каждая деталь важна, каждая минута сна… Слава богу, в это утро участь сия моих подопечных миновала. С утра никто их не дёргал…
Просто на удивление 18 февраля вообще всё складывалось именно так, как ребята хотели. Похоже, просто это был их день!
За несколько суток до индивидуальной спринтерской гонки классическим стилем в Ванкувере стояла капризная погода: ещё накануне уныло падал мокрый снег, лыжня методично превращалась в кашу…
Когда настал день индивидуального спринта, погода резко переменилась! Будто по заказу — с утра сияло солнце и подморозило.
За день до спринтерских гонок, зная предварительный прогноз, мы с сервисменом Виктором Чуркиным обсудили несколько вариантов смазки лыж, которыми они по забегам фактически и пользовались. Тем не менее, выставив у дверей моих подопечных надёжный заслон, я отправился пораньше на лыжный стадион, чтобы помочь нашим смазчикам.
В Ванкувере рабочих рук не хватало. Поэтому тренеры часть работы по подготовке лыж брали на себя: откатывали на «мышках» мази. Потом передавали всю информацию смазчикам. Узнав, что наши спринтеры приехали на стадион, я спросил у Чуркина, нужна ли им моя помощь? Но Виктор сказал, что лыжи для Никиты и Саши он сделает вместе с Володей Рысиным. Девятьярову-младшему вместе с Димой Пироговым инвентарь готовил отец. А Колю Морилова мазал Юра Фролин. Одним словом — на мужиков смазчиков было в достатке. А вот женщинам не хватало. И мои руки в этот день им тоже пригодились… Особенно, когда стали выбирать боевые лыжи сами спортсмены.
У ребят по смазке вопросов не было — всё сразу оказалось нормальным. Лыжи у них в тот день работали просто классно! А вот у девчонок были проблемы. Я по ходу домазывал им лыжи, потому что смазчики не успевали. Ко времени их старта погода как-то резко переменилась…
Возвращаясь в ванкуверское прошлое, до сих пор жалею о том, что так грустно всё сложилось с моими подопечными лыжницами-спринтерами. Та же Лена Турышева лично мне очень импонировала как личность. Она могла бороться и терпеть на дистанции до умопомрачения. Чуть ли не в обморок могла свалиться после финиша — так выкладывалась. Увы, в прологе упала и в четвертьфинал не прошла. Екатерину Чуйкову не поставили в личную гонку, потому что Наташе Коростелевой надо было проработаться перед командным спринтом. Но у меня было предчувствие, что на тот момент среди всех моих девчонок Чуйкова была сильнейшей. Увы, отбор на Олимпиаду сложился не в её пользу — не повезло, и она оказалась в запасе. Так же, как на предшествовавшем чемпионате мира — тоже была в запасных. А в следующем сезоне ушла в декрет… Прямо какой-то злой рок! Так Катя ни разу и не выступила на крупнейших международных стартах.
Во всей этой кутерьме мы постарались скорректировать тактические варианты ведения гонки. Конечно, схему борьбы на всех этапах: от пролога и по забегам — мы обсуждали с ребятами заранее. Саше Панжинскому, для которого само попадание на Игры уже стало большим успехом, я предложил использовать активные действия: включаться в борьбу с самых первых метров дистанции и пытаться пройти в следующий раунд.
Никите Крюкову нужно было работать в своём привычном ключе — спокойно пройти всю дистанцию четвертьфинала, решив вопрос прохода в полуфинал за счёт финиша. Ну а в полуфинале уже бороться по ситуации…
Сенсацию в олимпийском прологе устроил Саша Панжинский, обыграв самого Эмиля Йонссона, лидера мирового сезона, который никому не уступал в этом году в квалификационных раундах. Можно представить себе психологическое состояние шведа, которого обгоняет вчерашний юниор, всего лишь годом ранее выигравший юниорское мировое первенство.
Правда, Йонссон по ходу дистанции не знал, что проигрывал Панжинскому. Да и тот же Саша Панжинский мимо меня по дистанции прошёл не лидером. Вся эта неразбериха происходила из-за новых правил соревнований, которые позволяют лыжнику начинать гонку в прологе в течение пяти секунд, а не точно по сигналу электронного стартера. Это стало возможным благодаря электронным чипам на ногах спортсменов, которые максимально точно отсекают время старта и финиша. Тренерам на трассе уследить за этим нюансом невозможно. Именно поэтому нам не удаётся вести спортсмена по дистанции с максимальной точностью: кто-то стартует сразу, как только секундомер начинает пикать на старте. Кто-то специально задерживается до последнего, чтобы ввести соперников на трассе в заблуждение. Коля Морилов, к примеру, этим пользуется очень часто. Вася Рочев пользовался, да и иностранцы к этому прибегают регулярно.
Как раз мимо того места, где я стоял на трассе, Саша прошёл в одно время с несколькими лыжниками, в том числе и с Крюковым. В одной секунде «сидело» человек шесть. При этом проигрыш Йонссону был порядка полутора секунд. Возможно, Панжинский попозже вышел. Да плюс на финише накатил. А Крюков, как мне показалось, просто сработал без своего очень быстрого, фирменного финиша. Поэтому у него и получился четвёртый результат в прологе. Но, как говорится, нет худа без добра: у них получилось просто идеальное сочетание — первое и четвёртое места в квалификации.
А что же блиставший весь сезон Йонссон?.. Скорее всего, ещё в прологе его психологически «убил» Панжинский, показав там самые быстрые секунды. Для него это — серьёзный удар. В итоге в четвертьфинале швед попал в неудобную сетку. В спринте очень важно — в верхней части сетки ты будешь соревноваться или в нижней…
Что это означает? Например, Панжинский стартовал в первом четвертьфинале, Крюков — во втором. А Йонссон — в четвёртом. Соответственно, при попадании в финал у тех, кто стартовал в четвёртом-пятом четвертьфинале, времени на восстановление остаётся на пять минут меньше. А это небольшое, но преимущество.
После пролога я всё-таки зашёл к ребятам, чтобы ещё раз напомнить: действовать должны так, как запланировали. Цели были поставлены перед каждым достаточно конкретные: у Крюкова — медаль, у Панжинского и Девятьярова — финал. Перед Николаем Мориловым вообще никаких конкретных задач не стояло, поскольку он всё-таки готовился к выступлению в командном спринте, и индивидуальный спринт для него был своего рода контрольной тренировкой в соревновательных условиях. От его дуэта с Петуховым мы ждали «золота», потому что они сезон прошли лидерами, выиграв две предыдущих командных гонки.
Настрой ребят и результаты квалификации меня порадовали, я ушёл на трассу. Общался со всеми (и с ребятами, и с тренерами) только по рации. Выбрал там для себя очень удобную позицию — стоял на верхушке двух подъёмов и имел возможность дважды видеть всех спортсменов по ходу гонки на трассе.
На удивление легко складывались в этот день забеги у Панжинского. Но, похоже, Саша решил пройти четвертьфинал с запасом, сильно не растрачиваться. И, как мне кажется, чуть перемудрил. В итоге, чтобы не упустить момент рывка, ему пришлось буквально прыгать канадцу Стефану Куну на лыжи. Хорошо ещё, что канадцы не подали тогда протест. А подали бы — его вполне могли удовлетворить. В итоге прошёл в полуфинал за счёт хорошего финиша. Никита Крюков четвертьфинальный забег провёл уверенно и финишировал вторым вслед за очень сильным норвежцем Ойстейном Петтерсеном. Там уже оба встретились в очном поединке с Панжинским. Хорошо, что Саша чётко выполнял поставленную перед ним задачу начинать каждый свой забег на высокой скорости.
Этот полуфинальный забег получился очень быстрым. Находясь в забеге на четвёртой-пятой позиции, Никита просто «проспал» момент, когда надо было сесть лидерам на хвост… Момент, когда Панжинский с Петтерсеном начали рывок, Крюков чуть упустил. Поэтому на финише уже не смог никак изменить ситуацию и финишировал третьим. Никита уступил Панжинскому три десятые доли секунды и одну десятую Петтерсену. Неудачно сложился полуфинал для Михаила Девятьярова — на этой стадии его участие в Играх завершилось. А Николай Морилов выбыл из борьбы уже после четвертьфинала.
После гонки меня многие спрашивали: «Сердце не ёкнуло, когда Никита финишировал только третьим?» Вообще-то я даже мысли не допускал, что он не попадёт в финал. Рассуждал логически: если Никита не смог достать соперников на равнине перед финишной прямой, значит, бежали на высокой скорости. И на самом деле этот забег оказался самым быстрым среди полуфинальных, поэтому Никите хватило его результата — 3 мин. 34,6 сек. — чтобы лаки-лузером пройти в финал.
Много раз при подготовке к Олимпиаде мы с ним проговаривали такой психологический момент, основанный на моих многочисленных наблюдениях и просмотрах видеозаписей: норвежцы очень некомфортно себя чувствуют, если их начинают подавлять. Когда стало ясно, что Никита прошёл в финал, я попросил главного тренера команды Юрия Чарковского, который находился перед финалом в зоне старта, передать Никите свою рацию. Сказал ему:
— Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы все норвежцы были впереди вас. Постарайся либо лидировать сам, либо максимум выпустить вперёд одного. Иначе закроют и не дадут ничего потом сделать… Надо сразу их чуть «придушить» своим темпом.
— Я всё понял, — сказал Никита и вернул рацию главному тренеру.
Чарковский, стоявший рядом с Крюковым, естественно, всё слышал. Забрав у Никиты рацию, спросил у меня:
— А Панжинскому что сказать? Он как раз тут рядом бегает…
Вообще-то Панжинскому я ничего не планировал говорить, видя, что парень и без того уже выполнил поставленную перед ним задачу-минимум. Настроен по-боевому. Значит, решил я, у него и так всё в порядке. Но всё же задумался: «Что же ему сказать-то?»
Но Саша тем временем чуть отбежал от Чарковского, продолжая делать предстартовую разминку в накопителе перед линией старта.
— Скажите ему: «Сейчас или никогда!» — мне важно было, чтобы Панжинский вышел вперёд и использовал свой единственный шанс. В эти минуты он готовился стартовать в финале. Понимая, что таким же мощным финишем, как у Никиты, Саша не обладает, а в финальном забеге как минимум три человека могли расправиться с ним именно за счёт очень быстрого финиша, я решил, что с попыткой отрыва он реально мог претендовать на медаль. Почему у меня эти слова вырвались тогда — даже не знаю. Скорее в очередной раз сработала интуиция…
Что самое забавное, Чарковский уже не успел передать эти слова Панжинскому напрямую. Однако Юрию Анатольевичу они настолько понравились, что он, уходя со стадиона на трассу, поручил Михаилу Талгатовичу Девятьярову донести моё наставление до Саши. Девятьяров-старший ринулся к линии старта и крикнул Панжинскому:
— Сейчас или никогда!
Но эти слова услышал и Крюков. Они ему тоже понравились. Оба гонщика рванули вперёд с первых же метров дистанции… Панжинский, как разъярённый зверь, в подъём засаживал так, что появился небольшой отрыв. Хотя потом он мне рассказывал, что на самом деле не хотел сразу уходить так резко. Просто решил начать побыстрее, чтобы забег чуть подрастянуть… На верхушке первого подъёма я ему крикнул:
— Зазор появился! Можешь оторваться!
Саша начал бежать во всю силу. Я тем временем перебежал на следующий подъём. Там уже стояли наши великие питерские лыжницы: две Любы — Егорова и Мухачева…
— Мы тут ребятам подкричим, спускайся ниже… — закричали обе в один голос.
Ладно, решил для себя. В тот же момент увидел неподалёку нашего смазчика Володю Рысина и отправил его на этот подъём ещё чуть выше. А сам в итоге всех перестановок оказался в начале подъёма. Стал искать глазами пелотон. Показались — Панжинский по-прежнему шёл лидером. В полутора метрах за ним — Крюков, а дальше, метрах в трёх — Нортуг. То есть грозный норвежец отставал уже довольно прилично. Когда они почти поравнялись со мной, я заметил, что Нортуг шёл уже в серьёзном напряге (у него начала ломаться техника). Тогда я крикнул ребятам:
— Если удержите темп — оторвётесь!
Саша стал добавлять, Никита меня тоже услышал и к концу подъёма приблизился к Панжинскому. От норвежца они оторвались уже метров на семь. В таком обнадёживающем раскладе они скатились со спуска вниз, к стадиону. Крюков прямо на глазах подъехал к Панжинскому (накатил за счёт того, что Никита всегда сильнее всех расталкивается в начале спуска). Заметив, что Никита подъезжает к нему, Саша перестроился на более удобную лыжню. Но в этот же момент Крюков стал перестраиваться туда же. В голове у меня пронеслось: «Что же вы делаете, черти?!» Эти манёвры, в случае столкновения моих спортсменов, могли позволить Нортугу настигнуть их! Норвежец старался сделать всё возможное, чтобы не отстать, и начал прилично добавлять. Но наши ребята благополучно вписались в поворот и вышли на финишную прямую. В это время уже было видно, что Петтер Нортуг безнадёжно отставал. А мои ребята уже боролись между собой и разыграли олимпийские золото и серебро. Это был триумф нашей команды!
Ещё за двадцать секунд до финиша, когда ребята вышли на последнюю прямую, ко мне подскочили главный тренер швейцарцев Маркус Крамер (бывший тренер Мюллега и нынешний тренер Александра Легкова и одной из групп российской сборной), и эстонец Матти Алавер с поздравлениями… А я им по рукам бью: мол, рано ещё! Не торопите события! Могут упасть…
А после финиша повернулся к коллегам со словами: «Ну вот теперь можно — давайте, поздравляйте!..»
Больше всего меня удивило то, как восприняли нашу победу иностранцы. Их радовало, что мы обыграли норвежцев! Проблема норвежцев волновала в то время многих. С 2008 года на всех международных состязаниях, включая чемпионаты мира, они стали доминировать. Уже считалось нормальным, что 4–5 норвежцев выходят в финал на спринте на этапах Кубка мира, и по 2–3 на чемпионатах мира. В Либереце на чемпионате мира у них было 1 и 2 место в индивидуальном спринте. Первое место в командном спринте. Иными словами, ни шведам, ни нам не удавалось, несмотря на эпизодические успехи, нарушить норвежскую гегемонию, разрушить эту, как мы её называли, «красную стену» — сборная команда Норвегии тогда выступала в красных комбинезонах.
Когда я пришёл в сборную команду России старшим тренером по спринту, перед собой поставил сверхзадачу — пробить «красную стену»! Естественно, мы много чему учились у норвежцев. Наблюдали за ними, подсматривали что-то, анализировали, многое у них перенимали. В частности, работу перед соревнованиями… Мне кажется, правильным было наше понимание, что выигрывают они всё-таки за счёт хорошей методики и грамотно поставленной работы. Да они, собственно, и декларировали тогда: «Мы лучшие, потому что мы лучше всех работаем!» Нам всё-таки нужно было их обыграть! А это значит, сначала обыграть в работе, а уже потом — на лыжне.
Также я заметил, что в подводящей работе перед стартами они обычно работали в группе. Нам эта идея понравилась. Мы адаптировали её под себя и стали использовать. Снимали на видео и засекали на секундомер, какие отрезки они делают. Анализировали: зачем, на какой скорости, почему?
Впрочем, в последние годы норвежцы сами озвучивают, публикуют свои методики, говорят, что ничего не держат в строжайшем секрете. Нужно понимать, что любая методика — это производная научных разработок. Не зная результатов этих исследований, методику порой очень тяжело понять. Тут нужно уметь читать между строк, понимать то, что умышленно не написано.
Причём, мы ведь пересекаемся с норвежцами только на соревнованиях. Даже когда наши спортсмены к ним приезжают на сборы, как в 2015 году Никита Крюков, всё равно большинство их тренировок мы не видим. Они всё время скрывают от посторонних глаз что-то самое важное. Даже в питании. За всё время, что я езжу на международные соревнования, где-то с 2005 года, я видел норвежцев в общей столовой от силы раза три-четыре. Всё остальное время они питаются отдельно, со своим поваром.
В методике у нас упор делался в основном на быстрые мышечные волокна. Они в тренировках прорабатывают все мышцы: как быстрые, так и медленные. Несколько позже мы также стали уделять большое внимание работе на выносливость. Но основываясь, опять же, на своих отечественных разработках. Основателем статодинамики был Виктор Николаевич Селуянов. Евгений Борисович Мякинченко нам очень хорошо его систему подработал. Но идея, что эту методику нужно применять в лыжах, пришла всё-таки к нам от норвежцев. Как мы считаем, норвежцы начали 7–8 лет назад прорабатывать все основы, подбирать упражнения и создавать методику. Мы в этом плане идём следом за ними, но создавая при этом что-то своё. Стараемся не забывать нашу советскую школу. Скажем, наша имитация отличается от скандинавской. Они идут от частоты, мы идём от мощности. Если мы будем слепо перенимать их методику в синтезе с нашей имитацией — сразу получится абсурд.
Во всяком случае, на начальном этапе, когда они начали применять методику статодинамической тренировки и вообще силовой подготовки, они немножко опередили многих. Хотя шведы тоже шли похожим путём, и у них был всплеск с 2002 по 2006 годы. Мы, кстати, у шведов на начальном этапе переняли технику одновременного хода — высокую стойку и мощностной вариант отталкивания. В отличие от норвежского частотного. А дальше пошли своим путём. Хотя в наследство от Николая Петровича Лопухова у ребят осталась очень высокая частота, которую он у них хорошо развил. Мы в неё добавили мощность. В итоге получился одновременный ход, которым сейчас Крюков обыгрывает всех.
Однако мы отвлеклись от главных событий ванкуверской Олимпиады…
На этой Олимпиаде в Ванкувере, как обычно в последние годы, в финале оказалось трое норвежцев. Плюс — двое наших и представитель Казахстана Алексей Полторанин.
Забавную историю рассказал мне в тот же день после нашей победы помощник технического делегата FIS Георгий Кадыков. Он перед началом заключительного забега находился в стартовой зоне, и за несколько мгновений до выхода на старт бросил финалистам:
— Ну что, ребята, трое на трое!
Норвежцы сильно удивились, мол, как это «трое на трое»?
— Да очень просто, — объяснил он, — трое русских против троих норвежцев — Полторанин ведь тоже русский по национальности…
Норвежцы, конечно, с трудом поняли русский юмор. Но факт остаётся фактом, хотя Полторанин, конечно же, разыгрывал в этом финале свою карту… Если бы не досадное столкновение с норвежцем на заключительном участке трассы, после которого он упал, мог бы и с Нортугом потягаться за призовое место. А так финишировал пятым.
Впрочем, я опять отвлёкся. В те минуты после яркого финиша моих подопечных стадион бесновался от радости, откуда-то взялось море российских триколоров, которые буквально парили над стадионом. Особенно мне запомнились курсанты российского учебного судна «Крузенштерн». Они разделись до тельняшек, кричали громче всех, а над их головами развевался огромный российский флаг. На трибунах вскакивали и братались болельщики, представители спортивно-чиновничьего бомонда, тренеры. А наши герои с удовольствием давали интервью…
Дойдя до стадиона, я поймал себя на странном чувстве: в душе уже не чувствовал никакого особенного ликования. Да, был азарт борьбы, когда ребята бежали по дистанции. Да, была вспышка радости, когда они вместе пересекли финишную черту, оставив далеко позади казалось бы непобедимого Петтера Нортуга. Было понимание того, что они сделали то, что ещё совсем недавно казалось невозможным. Но, если говорить откровенно, внутри меня как-то очень быстро поселилось какое-то полнейшее опустошение… Да, мы выиграли, мы всё сделали правильно, всё здорово! Мы прошли этот путь! Но что же дальше?!
А дальше была пресс-конференция, на которой многие журналисты хоть и восторгались красивым финишем и победой русских, не преминули подбросить в бочку мёда несколько горьких ложек дёгтя в виде провокационных вопросов на тему допинга. Представьте состояние наших чемпионов Никиты Крюкова и Саши Панжинского, когда репортёры особенно яростно атаковали Нортуга вопросами на тему допинга. Надо отдать должное норвежцу, который заявил, что эти русские ребята на протяжении всего сезона показывали хорошие результаты, поэтому нет оснований в чём-либо сомневаться…
К счастью, в те минуты на стадионе окружающие не дали мне возможности надолго погрузиться в себя и свои мысли. Каждый встречный бросался навстречу с поздравлениями, с объятиями, но какая-то тупая пустота в душе периодически рвалась наружу. Наконец, я добрался до нашего смазочного бокса, где уже царила праздничная атмосфера. Не хватало только традиционного русского напитка. Хорошо, что Виктор Чуркин — запасливый человек, достал бутылку водки, плеснул в стакан и пустил по кругу… Но народу было столько, что эта бутылка через пять секунд закончилась, не дойдя до второго круга.
Верный друг, наш второй тренер Михаил Талгатович рванул к казахам, и вернулся с тремя литрами горячительного напитка. Но и народу стало в разы больше. Понятно, что к нам пришли все русскоязычные тренеры: белорусы, казахи, украинцы… И Славик Саркисян из армянской команды пришёл с коньяком.
Зашли с поздравлениями сияющие Тягачев с Мутко и тоже приняли по чуть-чуть, чтобы поддержать нашу традицию, хотя поначалу отказывались. Присоединились к нам и итальянцы — они ребята компанейские — за несколько дней до этого мы с ними их медаль праздновали.
Но всё это празднование было недолгим. Каждый из собравшихся понимал, что Олимпиада ещё не закончилась, что впереди у нас командный спринт, в котором нам предстояло пройти всё заново. Ещё двое наших бойцов — Николай Морилов и Алексей Петухов — должны вступить в борьбу за золото. От них ждали победы, ведь этот дуэт на протяжении всего сезона был лучшим — они выиграли обе эстафеты на этапах Кубка мира, проводившихся до Олимпиады.
ТАКТИЧЕСКИЙ СБОЙ,
КОТОРЫЙ СТОИЛ НАМ ЗОЛОТА
Должен сказать, что громкий успех наших ребят в индивидуальном спринте поставил в очень тяжёлую психологическую ситуацию наш дуэт, который готовился к выступлению в «тим-спринте». Им было невероятно трудно собраться и настроиться. Даже Коля Морилов говорил, что после того как ярко выступили Крюков с Панжинским, они в командном поединке просто обязаны были выигрывать. Груз такой ответственности, конечно, их очень сильно пригибал к земле. Понимая это, я старался помочь им снять психологическое напряжение.
А триумфаторов — Крюкова и Панжинского — тем временем буквально рвали на части: интервью, телесъемки, пресс-конференции. И меня заодно с ними периодически куда-то приглашали. На следующий после гонки день за нами прислали машину, чтобы отвезти на приём в «Русский дом». Наверное, если бы я упёрся, можно было бы туда и не ездить. Но президент нашей лыжной федерации Владимир Алексеевич Логинов всё-таки мудрый человек: посмотрел на меня внимательно и сказал:
— Поезжай-ка ты с ребятами, переключись мозгами на что-то другое…
Я как-то очень легко с ним согласился. Поехал. Тем более что у Алексея с Николаем в тот день был отдых. На следующий день запланирована скоростная тренировка. Подозвав к себе Лёшу, я заверил его, что утром обязательно буду с ними. Только он не поверил:
— Ну, конечно, после этой тусовки вряд ли вы до утра приедете!
«Ну, всё!» — подумал я. — «Остапа понесло…» — Петухов уже тогда, за несколько дней до гонки начал перегорать. Я это почувствовал ещё раньше и старался его как-то отвлечь, периодически заходил к нему в комнату и беседовал с ним на самые разные темы, понимая, насколько ему необходимо, чтобы в эти минуты с ним находился кто-то вникающий в смысл его речей. Поэтому я терпеливо сидел и выслушивал его. Но ведь кроме него я должен был заниматься ещё и другим представителями нашей спринтерской группы. К сожалению, не всегда удавалось уделить Лёше столько времени, сколько ему требовалось. Именно там, в Ванкувере, мы острейшим образом почувствовали, насколько необходим в команде психолог. Может, потому Петухов немного перегорел-таки перед своим главным стартом…
В этот день в олимпийской программе было фигурное катание. Все ждали, что вот-вот выиграет Плющенко, но он завоевал только серебро. У всех собравшихся настроение сразу же упало почти до похоронного уровня. Приехала совершенно убитая горем Тамара Москвина. А мне хотелось пообщаться и с ней, и с другими нашими великими тренерами-фигуристами… Спасла Юля Бордовских. Сначала она сама занимала меня разными байками из светской жизни, а потом познакомила со своим мужем-бизнесменом Алексеем Кравцовым, президентом федерации конькобежного спорта. Он оказался очень интересным собеседником.
Когда же эта светская тусовка стала мне совсем скучна, снова выручила Юля, отправив меня на спецмашине вместе с корреспондентом Первого канала в нашу олимпийскую деревню в Уистлер.
Утром я вышел на зарядку. У Петухова челюсть отвисла, когда он меня увидел:
— О!.. Ничего себе! А я был уверен, что вы даже на тренировку не придёте…
Наконец настал день спринтерских эстафет. Если у моих подопечных, выступавших в индивидуальных гонках, всё складывалось в «плюс» — именно так, как им хотелось: и погода, и смазка, и настрой — то у «эстафетчиков», наоборот, как-то всё сразу пошло наперекосяк. Со стороны было видно, что уже на разминке они сильно нервничали. Понятно, что напряжение в такой ситуации у всех должно быть максимальным, что все находятся в состоянии стресса. Но каким должен быть это стресс? Это вопрос. У меня ведь тоже был стресс. Но я старался не зацикливаться на этом состоянии, а постоянно занимать себя какими-то делами, всё время переключаться.
Несмотря на всё это чудовищное напряжение, полуфинал прошёл по нашему сценарию — ребята спокойно выиграли… С теми же норвежцами разделались, даже не напрягаясь.
«Ну, слава богу, — подумал я, — напряжение преодолели. Работаем дальше…» Со спокойной душой забежал в пресс-центр, чтобы взять свежие протоколы. Но надо же было такому случиться: из-за какой-то технической задержки их долго не приносили. Пока я ждал, чуть припоздал к ребятам в комнату отдыха, где наш массажист Валерий Иванович Попов встряхивал им мышцы перед финалом.
Казалось бы, что тут такого страшного? Человек он опытнейший, моего присутствия в этот момент вроде бы и не требовалось… Но, как потом оказалось, именно в эти минуты мои спортсмены задумали изменить тактику и сценарий, которые мы разработали накануне. Они договорились действовать в финале… по обстановке. Причём решили вести гонку таким образом именно на первом и на втором этапе, что было особенно плохо. К сожалению, массажист рассказал мне об этом уже после того, как они проиграли свою гонку… Узнай я об этом сразу, не дал бы им возможности допустить такую фатальную вольность. Увы, пришла ко мне эта весть слишком поздно. А я, глядя на то, как разворачивался сюжет финала, никак не мог понять: что же с ребятами происходит? Но и изменить уже ничего не мог.
Плохо было, что в тот момент я не смог находиться на трассе, где обычно, и не смог им подсказать, что выбранная тактика ошибочна.
Как я уже сказал, в день командного спринта у нас всё пошло в минус, начиная с того, что за день до этого старта досадная оплошность произошла с нашим массажистом Валерием Ивановичем. Свободных рабочих рук на Олимпиаде не хватало, поэтому в дни, когда не было спринтерских состязаний, весь наш технический персонал, все тренеры помогали дистанционщикам. Мы с массажистом пошли на трассу поить российских лыжников на 30-километровой гонке. Валерий Иванович второпях надел на себя нагрудный номер нашего врача. Возможно, эта оплошность и осталась бы незамеченной, если бы в коридоре, отведённом для кормления спортсменов, он не нарушил правила: там нельзя двигаться, когда подаёшь спортсменам напиток… В общем, его по бородатой внешности вычислили — такой седой бороды и шевелюры, как у Деда Мороза, больше нет ни у кого. И дисквалифицировали. А это значит, что в момент соревнований у него больше не было права находиться в зоне старта. Да вскрылось ещё и то, что номер, который на нём был надет, числился за Гардером. В итоге — дисквалифицировали сразу двоих. Ну и что делать? Пришлось самому в зоне лыжного стадиона встряхивать мышцы отбежавшим свой этап Николаю и Алексею. Это вместо того чтобы идти на дистанцию и контролировать ход борьбы на трассе в том месте, которое я изначально себе выбрал, потому что именно там разворачивались все решающие события, именно там начинались все отрывы.
Изначально самой большой проблемой для меня было — где встать на эстафете? На всех этапах Кубка мира я долго думал, долго подбирал места… Похоже, что на тот момент я более-менее научился выбирать на трассе самые горячие точки. И в Валь ди Фиемме на нужном месте стоял… Исходя из рельефа трассы, мы с Михаилом Талгатовичем Девятьяровым выбираем позицию, я стараюсь стоять там, где развиваются самые важные события, чтобы в нужный момент что-то подсказать спортсменам.
В общем, мне в этот день тоже пришлось действовать по обстановке, другого выхода просто не было. На том месте, где должен был находиться я, встал Юрий Викторович Бородавко. Мне пришлось за всем происходящим наблюдать со стадиона…
Когда начался финальный забег, все спортсмены, просто как кролики на удава, смотрели на Петухова. Он совсем уже шёл пешком, а его всё равно никто не обгонял. Прошёл пятьсот метров — не обгоняют, километр — не обгоняют… Наконец, Нортугу надоел этот сюрпляс, посмотрел он на Петухова с высоты своего роста да и решил для себя: «Да пошёл ты!..» И рванул…
А я тут же заорал в рацию Юрию Бородавко, который стоял на том подъёме, где стали разворачиваться опасные для нас события:
— Крикни Петухову, чтобы он тоже дёрнулся и не упускал первую позицию! — все ведь привыкли, что мы постоянно лидируем, и были готовы отдать нам бремя лидерства… Да, конечно, у нас были другие варианты на последний этап, в том числе поставить на него Морилова. На предшествовавших этапах Кубка мира (их было два), мы пробовали варианты разных финишеров: в Дюссельдорфе финишировал Морилов, а в Дёмино — Петухов. Обе эстафеты ребята выиграли… Например, в 2013 году, на чемпионате мира в Валь ди Фиемме, мы раскручивали гонку под Крюкова, чтобы он финишировал своим мощным рывком. В Ванкувере же надо было Петухова выводить на последний этап так, чтобы он первый подъём мог сработать в полную силу, как он это умеет.
В тот момент я совершенно упустил из виду, что Петухов мог и не послушать Юрия Викторовича Бородавко. Алексей решил тогда поступить по-своему: выпустил вслед за Нортугом всех остальных участников забега и встал последним.
Самое главное, чего не учли ребята: на Олимпиаде не может быть таких отрывов, как на этапах Кубка мира. К концу четвёртого этапа Лёша начал с последней позиции на передаче эстафеты прорываться вперёд. В итоге столкнулся с французом и сломал свою палку. Передал эстафету в середине группы, где-то шестым-седьмым. Коля вроде пытался вылезти, но сразу не получилось. Как он всегда делает: сначала выжидает, а потом уже пробует что-то предпринять по обстановке. На мой взгляд, ему надо было выбираться из середины группы на подъёме. Он вполне мог сделать там рывок. А на финише, даже если бы и уступил, то совсем чуть-чуть. Но он не стал предпринимать никаких решительных действий. Да к тому же ещё и на финише немного отстал и передал свой этап только пятым. Петухову пришлось скакать, объезжать, догонять. В итоге выкарабкался на второе место.
На предпоследнем этапе немцам удалось уйти в отрыв, в то время как мы планировали к передаче на последний этап выйти лидерами… Петухов бросился догонять Тайхманна, но на последнем спуске ещё и Нортуга с собой притащил. Норвежец за ним спокойно отсиделся, а перед финишным поворотом резко ускорился и обошёл Лёшу. На повороте ещё добавил и немца догнал. Лёша вроде тоже Акселя почти достал, но на финише немцу всё-таки удалось выиграть у нашей команды две десятых секунды.
Внутри у меня всё, конечно, бурлило и кипело: ну как же так! Мы ведь просто обязаны были бороться за золото! Бесспорно, жаль, что я сразу не узнал о том, что ребята переиграли запланированный тактический вариант. Плюс к этому, глядя на них со стороны, почувствовал, что парням чуть-чуть не хватало свежести и резкости. Я грешил на то, что в наших подводящих тренировках они несколько перебрали по интенсивности. Надо было всё-таки их притормозить…
Понятно, что ребята себя утешали тем, что медаль, пусть бронзовую, но они всё-таки завоевали, что всё хорошо, и им всё нравится. Да, их немного напрягало, что я какое-то время критиковал их в прессе. Но если Лёша Петухов к этому вполне терпимо относился, то Коля Морилов, как мне кажется, очень на меня обиделся и говорил, что я его чрезмерно критикую. Но уж больно близка была наша победа… В то же время я понимал, что Олимпиада — это совсем другое состязание. Здесь и настрой совершенно другой. На Олимпиаде слабых не бывает. Не зазорно проиграть в борьбе, если ты сделал всё, что мог. Но вот если ты мог сделать больше и не сделал?..
Понятно, что к Олимпиаде спортсмены готовятся куда более ответственно, чем к этапам Кубка мира и даже к мировым чемпионатам. На Играх в Ванкувере состав участников спринтерской эстафеты был совершенно другим. У немцев была команда, которая никогда в таком составе не выступала, и у норвежцев бежал Нортуг, который до этого никогда не выступал в командном спринте.
Конечно, сказалось высокое нервное напряжение, психологическое давление. Думаю, если бы рядом с Петуховым, которому необходимо постоянно выговариваться, в Канаде находился психолог, Алексей смог бы войти в то состояние концентрированности и нацеленности на победу любой ценой, в котором находились Крюков и Панжинский.
Однако сам Алексей Петухов был убеждён, что в той ситуации сделал максимум…
Но я всё-таки считаю, что мы не завоевали бронзу, а проиграли как минимум серебро. Второе место должно было быть железно нашим — немцев мы обязаны были обыгрывать! Впрочем, можно было и проиграть, вопрос — как? Бывает, радуюсь, когда спортсмен занимает даже не призовое место, но я при этом вижу, как, заведомо проигрывая, он всё равно ищет путь к победе. Такие гонки я не раз видел в исполнении Крюкова. Это у него в крови. Он и на машине ездит так же, как бегает на лыжах: есть дырочка — Никита обязательно туда сунется. Помню, на летнем первенстве России Крюков показал в квалификации всего-то 25-й результат, проиграв лидеру 13 секунд. А в финале стал чемпионом! Характер!
То же самое могу сказать и про Сашу Панжинского… Например, с ним мы попали в состояние высочайшей спортивной формы буквально день в день, хотя ещё накануне индивидуального спринта он жаловался на не очень хорошее самочувствие. А в день старта показал свой откровенно лучший результат!
Мы все суперответственно готовились к ванкуверской Олимпиаде. Может быть, именно поэтому в тот год сделали чрезмерно жёсткую «подводку» и в некотором роде немного рисковали. У нас в стране ещё с советских времён на этапе непосредственной подготовки к основному старту упор всегда делался на среднегорную подготовку. Только перед чемпионатом мира в Либереце в 2009 году мы опробовали ступенчатый спуск с гор. Использовали эту идею и перед Ванкувером. Суть этого приёма состоит в том, что мы базовый сбор в январе провели в Понтрезине (Швейцария) на высоте 1.850 метров над уровнем моря. Затем приняли участие в соревнованиях Кубка мира в Отепя и Рыбинске, а дальше улетели в канадский Кэнмор, который находится на высоте 1.400 м. Там оттренировались около 2 недель и спустились в Ванкувер. Жили в олимпийской деревне около курортного городка Уистлер на высоте 750 метров. Олимпийский стадион, где стартовали лыжники, находился на высоте 850 метров…
Уже после Игр, анализируя проделанную работу, во всех интервью я подчёркивал, что в любом виде спорта индивидуальный результат зависит от отлаженной работы всей команды. За полтора года до Олимпийских игр нам удалось, наверное, сделать самое главное — создать коллектив единомышленников, которые горели желанием работать на результат. Все в нашей спринтерской группе, начиная от тренера Михаила Девятьярова, массажиста Валерия Попова, врача Владимира Гардера и заканчивая смазчиками Дмитрием Пироговым и Владимиром Рысиным, целиком и полностью отдавались делу. Все шли к одной цели — к победе на Олимпиаде. Мы не отметали наработки предыдущего тренера мужской спринтерской группы Николая Лопухова. Но усовершенствовали тренировочный процесс и привнесли что-то своё. Подключили науку, привлекли психологов Александра и Светлану Кузнецовых, специалистов отделения циклических видов спорта ВНИИФКА во главе с Александром Ивановичем Головачевым и Тамарой Фёдоровной Абрамовой, Московского гуманитарного университета имени Шолохова во главе с заведующим кафедрой физвоспитания профессором Владиленом Ивановичем Маджугой.
Спринтеры регулярно — за сезон более десяти раз — проходили углублённое специализированное обследование. Некоторые специалисты сопровождали нас на сборах. Главная задача состояла в том, чтобы держать руку на пульсе тренировочного процесса команды и владеть всей информацией о здоровье и состоянии ребят. Безусловно, большую роль в подготовке и подводке спортсменов к Играм сыграло то, что многих из них я знал очень хорошо, ведь отработал с ними несколько лет и до того, как стал тренером спринтерской группы сборной России. ■
* * *
Читать далее