Андрей Бояринов: «Одной из причин, почему Завьялова не вышла в Оберстдорфе на необходимый уровень, было, видимо, то, что мы приняли участие во всех трех отборочных гонках в Цахкадзоре»

Опубликовано: Журнал №32

— Андрей Александрович, вы ведь привезли сюда, в Оберстдорф, героиню Валь ди Фиемме… Шутка ли — «золото» и три «бронзы», завоёванных на провальном, по сути, для России чемпионате! Ольга два года назад спасла честь России в буквальном смысле этого слова. И вот вы привезли эту самую героиню Валь ди Фиемме в Оберстдорф… Вы удовлетворены выступлением вашей ученицы на этом чемпионате?

— Естественно, нет.

— А что не получилось?

— Вот прямо сейчас, именно сегодня я не могу пока сделать точные выводы, сам ломаю над этим голову. Хотя вся работа была проведена, как мы и планировали. То есть мы прошли отборочные соревнования в Цахкадзоре, мы к ним специально готовились, не скрываю этого. Она там заняла второе место на коньковой дистанции, была третьей в спринте, и выиграла классическую гонку.

— То есть она очень мощно выступила в Цахкадзоре?

— Она очень мощно выступила там, очень. Следующий, последний этап подготовки, можно сказать, последний штрих, был сделан в Райт-им-Винкле в Германии, где она впервые за всю свою спортивную биографию выиграла этап Кубка мира. Ни разу до этого не выигрывала, даже перед чемпионатом мира в Валь ди Фиемме, откуда привезла четыре медали! То есть всё складывалось как нельзя лучше, мы были уже в боевой форме, в абсолютной боевой готовности. А вот что дальше произошло, я не могу сказать. То есть моё, как тренера, предположение заключается в том, что в первой гонке мы, видимо, психологически надломились, именно в первой гонке. Она заняла в ней шестое место, а, видимо, после такого выступления в Райт-им-Винкле она сама для себя посчитала, что бороться за призы на чемпионате мира просто обязана. И вот тут, возможно, и произошёл какой-то психологический слом. В следующей гонке, дуатлоне — то же самое, она настроилась на эту гонку настолько, что казалось, что уж здесь-то она точно поборется. И когда гонка пошла, а она видит, что идёт восьмой-девятой, вот здесь у нее, видимо, и сработал этот механизм, что она не борется за призовые места, и, видимо, здесь у неё и произошёл психологический срыв. Хотя в физическом плане, я уверен, мы были готовы к чемпионату мира ничуть не хуже, чем перед Валь ди Фиемме, ничуть не хуже. Может быть, всё-таки сказался Цахкадзор в том плане, что мне как тренеру надо было получше разработать стратегию подготовки. Может быть, в Цахкадзоре не нужно было бежать спринт. Хотя после спринта она легко, с запасом выиграла классическую гонку на 15 км.

— Но она не слишком сильно выложилась, выхлестнулась в Цахкадзоре?

— Я не скажу, что она выхлестнулась, но Цахкадзор мы прошли на пределе, на самом высоком пределе её возможностей. Но вы должны понимать, что у нас другого выхода и не было — если бы мы не были в призах в Цахкадзоре, то нас, естественно, ни на какие гонки в Оберстдорфе и не рассматривали бы. Потому что там вступают в игру разные силы, идёт борьба между тренерскими группами, и каждый тренер старается поставить свою ученицу.   Поэтому Ольга не могла себе позволить быть в Цахкадзоре третьей или четвёртой — точно бы вытолкнули, ей нужно было обязательно выиграть или быть максимум не дальше второго места.

...Может быть, конечно, и выхлестнулась, не знаю, думаю… Но вы должны понимать, что соревноваться на такой высоте — это очень тяжело. Это 2.000 метров, при том, что идёт постоянный допинг-контроль. Вот об этом я сейчас обязательно скажу, потому что это у нас отняло столько сил… Вот смотрите: соревноваться на такой высоте по правилам FIS нельзя. Но мы соревнуемся, проводим там три гонки. При этом допинг-контроль проводят как по настоящим правилам, то есть, если гемоглобин выше нормы, немедленно отстраняют от стартов. А ведь мы находимся на высоте 2.000 метров, и не просто находимся, а проводим совершенно конкретную работу, призванную поднять работоспособность. Ведь для чего мы забрались на такую высоту? Именно для этого. Надо проводить развивающую работу на такой высоте, надо соревноваться, гемоглобин сам собой лезет выше нормы, но при этом надо остаться в жёстких рамках нормативов FIS — очень трудно.

Смотрите дальше — приехали в Цахкадзор представители WADA. Приехали специально только для того, чтобы брать пробы у одной Завьяловой. Ну, хорошо, взяли. На утро идут перед стартом брать те же самые пробы уже наши. Я прошу президента — освободите! Ведь если она будет сегодня в тройке призёров, всё равно после гонки ещё раз будут брать пробы, никуда она не денется, ну пожалейте вы спортсменку. Потому что ведь как берут? Не поверите — все вены изорвали… Действительно изорвали!!! А Логинов мне — я в это не влезаю, я президент, это не моё дело. И вот у неё берут чуть ли не по два, по три раза на дню эти пробы, да ещё иглой никак не могут попасть в вену, да ещё и WADA приехала в Цахкадзор персонально её «пасти»… Представляете себе силу прессинга на человека? И она в первой гонке проигрывает победительнице одну секунду. Она там чуть не потеряла сознание, ей стало плохо. Много потом было на эту тему разговоров, и в прессе потом что-то появилось, и тренер Кати Нойманновой, я слышал, что-то говорил на эту тему…

— Я как раз хотел задать вам следующий вопрос о высказываниях этого чешского тренера. Эта история как-то сказалась на Ольге? Вообще, откуда взялась вот эта глупость «взгляните на её скулы»? У нас после этого на сайте кто-то весьма остроумно предложил: «А давайте посмотрим на скулы Нойманновой?!» Не надломило это её психологически?

— Надломило, а как вы хотите? То есть я не могу сказать, что причиной неудач в Оберстдорфе было именно это. Тут сработало всё в комплексе. Она об этом знала, то есть ей кто-то рассказал о том, что вот чешский тренер высказал такие предположения... И постоянно идёт это давление — допинг, допинг, допинг, допинг… Вы хоть осознали, что представители WADA приехали в Цахкадзор из-за одной только Завьяловой?!

— Неужели это правда?

— Правда, не правда, я в эти вопросы не лезу. Но предполагаю, что из-за того, что она действующая чемпионка мира, и при этом, в общем, не ярко выступала в этом сезоне, может быть, они захотели проверить, в чём дело, я не знаю. Но свои-то могли хоть чуть-чуть поддержать в этой ситуации, лишний раз не тыкать в человека иглой? Ну ладно — прессует WADA… Но свои?! Мы ведь не прячемся, поймите, всё равно после гонки все победители, первые четыре места в обязательном порядке сдают анализы на допинг. Поэтому она все эти дни перед чемпионатом была под таким прессом, на первую гонку она выходила со слезами на глазах. То есть психологически она была там в очень в плохом состоянии.

— Это вы про какую первую гонку говорите — про Цахкадзор, или про Оберстдорф?

— Про Цахкадзор. В Цахкадзоре это всё и началось для нас, и с тех пор нас всё время подозревают в чем-то.

— А что вы вообще скажете о Цахкадзоре?

— Цахкадзор — место хорошее, но только для тренировок, не для соревнований. Для соревнований здесь очень жёсткие условия. Может быть, одной из причин, почему мы не вышли в Оберстдорфе на необходимый уровень, было то, что мы приняли участие во всех трёх гонках. Возможно, я просчитался — не надо было участвовать в Цахкадзоре в спринте. Но мы ведь весь декабрь не соревновались. У нас не было стартов, нас не выставляли на этапы Кубка мира, и этими стартами в Цахкадзоре я рассчитывал немножко скорости добавить.

— А почему Ольгу в Оберстдорфе не поставили в эстафету? Нам казалось, что вопрос участия Завьяловой вообще не обсуждается, все в Москве гадали, кто побежит — Куркина или Медведева? И вдруг, полный шок — Завьялова не бежит. С вами это решение как-то согласовывалось?

— Да, меня пригласили на тренерский совет.

— То есть Ольга хотела бежать?

— Естественно. Она была готова. Она не просто хотела, а она была готова бежать! Я попытался цифрами оперировать, чтобы не быть голословным. Вот, говорю, в дуатлоне Лариса Куркина была 13-й на классическом этапе, Ольга Завьялова была 12-й, то есть, почему мы не рассматриваем её на первый этап вместо Куркиной? Мне говорят: она в плохом физическом состоянии. Я говорю: хорошо, давайте тогда посмотрим на конёк: в коньковой гонке Завьялова была шестой, Медведева — одиннадцатой, почему, в таком случае, вы не рассматриваете её на коньковый этап вместо Жени? Снова та же формулировка о плохом физическом состоянии, и главный тренер Елена Валерьевна Вяльбе заявляет, что она берёт всю ответственность на себя и выставляет команду без Завьяловой.

— Подождите, а Елена Валерьевна разве сейчас главный тренер сборной?

— Я еще до собрания специально уточнил этот вопрос. Она сказала, что она главный тренер, и именно она принимает эти решения.

— Насколько я знаю, её, действительно, выбрали главным тренером на тренерском совете ФЛГР, но уже через неделю она официально отказалась выполнять эту работу.

— Это вопрос не ко мне.

— И она действительно выполняет сейчас функции главного тренера?

— Да, и она представлена президентом ФЛГР в качестве главного тренера сборной России. Тут было много споров, но она сказала, что она принимает решение, и она отвечает за результат.

— Хорошо. А сегодняшняя гонка, последняя — как она сложилась для Ольги?

— Не скрою, мы очень сильно настраивались на «тридцатку», ставили перед собой задачу побороться за самый высокий результат. Но, как Ольга говорит, в какой-то момент она упустила группу лидеров. Впрочем, видимо, она сейчас всё же не в таком состоянии, чтобы утверждать, что если бы она не отпустила лидеров, то была бы в призах. Если отпустила, значит, не то всё-таки сейчас у неё состояние, чтобы бороться за призы. Но я нахожу маленькое утешение в том, что Ольга Завьялова не одна такая. Посмотрите, где была на этом чемпионате одна из сильнейших гонщиц мира, чемпионка мира Кристина Шмигун? А олимпийская чемпионка, обладательница Кубка мира Габриэла Паруцци? А Сабина Вальбуза? И список этот можно продолжать и продолжать. Никакой трагедии не произошло, надо двигаться дальше.

— Елена Вяльбе еще перед сезоном обозначила свою задачу — объединить после чемпионата мира женскую команду. И, видимо, после этого сезона у женской сборной будет один тренер. Вы как-то видите себя в этой команде?

— Скорее всего, я уже не нужен этой команде. Они с самого начала сезона готовят на эту должность Николая Петровича Лопухова. Поэтому тут, я бы сказал, не очень здоровая конкуренция. Есть ряд моментов… Это очень долго объяснять. Ну, вот вам один небольшой пример. Мы всё время декларируем, что у нас во главе угла — спортивный принцип. Но почему-то для группы Лопухова этот спортивный принцип очень мягкий, а для всех остальных групп — жёсткий. Вот на последнем этапе в Райт-им-Винкле, когда мы обсуждали состав команды, вообще не звучала фамилия Артёмовой. То есть было оговорено — последним, восьмым номером, строго в соответствии со спортивным принципом, бежит или Воронцова, или Сидько. Утром вдруг объявляют: бежит Артёмова. После этого мы с Чепаловым задаём вопрос: почему Артёмова, почему не Сидько? Отвечают — нам позвонила Елена Валерьевна Вяльбе из Москвы и сказала, чтобы ставили Артёмову, все вопросы к ней. Ну, и как?.. Поэтому я уже в этой команде себя не вижу.

— А вы себя вообще дальше видите в этой профессии?

— А вот в профессии я себя вижу очень хорошо.

— В таком случае, чем будете дальше заниматься?

— Тем же, чем занимаюсь последние 24 года.

— Я только что разговаривал с Ольгой Завьяловой, мы с ней эту же ситуацию обсуждали. Так вот она сказала, что ни при каком раскладе с Лопуховым готовиться не будет, она хочет работать с тем человеком, с которым все эти годы работала. И что, вы себя видите в какой-то оппозиционной группе, типа команды Грушина?

— Наверное, так оно и будет.

— Но ведь конкурировать со сборной командой, тренируясь где-то на стороне, практически невозможно. История с Грушиным, кстати, это вполне наглядно показала.

— Не могу с вами согласиться. Я не вижу, чтобы Грушин не конкурировал со сборной командой — у него три человека попали на этот чемпионат мира, есть призёр чемпионата мира.

— Кстати, есть ещё пример и Алёны Сидько...

— Да, и Сидько. Но, будучи тренером сборной, я не видел в этом году, чтобы мне было каким-то образом легче работать, чем Грушину, чтобы была какая-то справедливость при выставлении спортсменок на этапы. Думаю, что если я уйду, всё будет происходить точно так же. Просто важно, чтобы, если мы попали по отбору на этап Кубка мира, нас ставили, а если не попали, значит, и не ставили. Просто нужно чётко оговорить, по каким соревнованиям будет производиться первый этап отбора в команду, и никаких проблем не возникнет.

— А вы считаете, что это возможно — чётко оговорить эти вещи?

— Я думаю, что должно быть так. А как по-другому? Тогда в чём смысл этой сборной команды? Я сейчас, конечно, скажу лишнее, и, тем не менее: пусть они сначала наберут в эту сборную вот эти 10 –12 человек. Я не имею в виду мужчин — там конкуренция очень высокая, а я имею в виду женскую команду. У женщин их всех можно по пальцам посчитать. И все стараются отдельно от сборной готовиться. Вот сейчас у Николая Петровича пять человек, а где он возьмёт ещё пять? Их-то надо ещё набрать.

— Андрей Александрович, а не обсуждался вариант, при котором Лопухов был бы старшим тренером, а Бояринов вторым тренером, или наоборот?

— Нет, ничего этого не обсуждалось, и я думаю, что это невозможно.

— Почему? У вас разные подходы, концепции?

— Абсолютно разные. Кстати, я уже не раз слышал высказывание, правда, всё пока на уровне слухов, что Бояринов в глазах Николая Петровича — вообще не тренер. Поэтому я думаю, что мы с ним не сработаемся.

— А что это за история с участием Завьяловой в спринте? Что-то мы все так были обескуражены тем, что Ольга бежала спринт. Это какое-то ноу-хау от тренера Бояринова?

— Нет, это, как раз, опять очередной скандал был у нас среди тренеров. Представьте себе — в 8 часов вечера накануне спринта меня и спортсменку ставят в известность, что мы бежим спринт. Елена Валерьевна Вяльбе почему-то в этот день от решения всех вопросов открестилась и сказала, что она главный тренер, а есть ещё старший тренер сборной по спринту Раменский. Так вот, днём Вяльбе спросила у меня, бежит ли Ольга Завьялова спринт? Я сказал, что не бежит, поскольку готовится к 30 километрам. То есть Оля сейчас делает специальную работу и готовится к «тридцатке». Она с этим согласилась. И вдруг в 8 вечера она ставит меня в известность, что Завьялова бежит спринтерскую дистанцию.

— Как это ставит в известность, разве можно такие вещи делать, не посоветовавшись с тренером?

— Это очень долго объяснять… Я на этом собрании, наверное, часа полтора пытался убедить их, что Ольга не должна, не может бежать эту гонку. Мы не откатывали лыжи, мы не делали подводящую работу, да мы просто даже не настраивались на эту гонку. Но, видите, в тот день, когда рассматривался вопрос с её участием в эстафете, она была, оказывается, функционально не готова. На следующий же день меня ставят в известность, что она бежит спринт, и, видимо, она была уже очень сильно готова.

— А может быть, просто некому было бежать, и они Завьяловой дырку заткнули?

— Да нет же! Было очень много девчонок, которые хотели бежать, просто это очередной пример давления на спортсменку и тренера. Ну, и как, скажите мне, человек даже с очень сильной психологией выдержит такое напряжение? Присутствовали все тренеры, я призывал всех их высказаться, но никто меня не поддержал. То есть все, пока их лично не коснётся, молчат…

— А все тренеры — это кто?

— Лопухов, Бородавко, Чепалов.

— А Новикова?

— Нет, Новиковой не было.

— А Раменский?

— Раменский как раз и настаивал категорически, что она должна бежать. Он даже предложил мне, чтобы я ночью вместе со спортсменкой взял чехол и пошёл лыжи откатывать.

— Чем мотивировал?

— Мотивировал тем, что должны бежать сильнейшие. Хотя днём раньше они сказали, что побежит Воронцова, и даже главный тренер объявила, что побежит Воронцова. А потом, представьте, они даже формулировку такую нашли, что целый день ни меня, ни мою спортсменку не могли найти. То есть мы где-то в лесу, что ли, прятались?

— Андрей Александрович, ну, ладно, я желаю вам переварить все те сумасшедшие объёмы, которые вы в этом году сделали — Ольга мне рассказала, как сильно вы изменили подготовку в этом сезоне. Дай вам бог в следующем, олимпийском сезоне, оттолкнувшись от этих объёмов… Сами знаете, что вам надо сделать будет в Турине.

— Спасибо, мы крепко подумаем над вашими словами (мой собеседник впервые за всё время беседы чуть-чуть, одними уголками глаз, улыбнулся).

Оберстдорф, 26 февраля 2005 г.

Фото «Л.С.» и Reuters.

Наталья БАРАНОВА:

...И ТУТ ЗАРЯДИЛ ТАКОЙ СНЕГОПАД! Я ВЪЕХАЛА НА СТАДИОН, А ТАМ ВСЕ ТРИ ЛЫЖНИ УЖЕ ПОЧТИ НЕ ВИДНО, ТАК ИХ СНЕГОМ ЗАМЕЛО. В ОБЩЕМ, ПРИШЛОСЬ И ЗДЕСЬ ПОРАБОТАТЬ В РОЛИ СНЕГОХОДА — ПРОЛОЖИТЬ СЛЕД ОСТАЛЬНЫМ УЧАСТНИЦАМ…

— Наташ, я вас поздравляю: первая медаль чемпионата мира, первый подиум… И даже не одна медаль, а целых две! Расскажите, как вы бежали свой этап эстафеты? Так получилось, что я даже не успел посмотреть вашу эстафету, летел в это время в самолёте…

—Я получила эстафету первой с отрывом от итальянки, по-моему, в две секунды. Но эстафета — это командная гонка, здесь ты сражаешься во имя команды, а не только для себя. Я это хорошо понимала и первый же круг прошла очень быстро. К отметке 3,5 км отрыв был уже 25 секунд, но на втором круге пошёл очень сильный снегопад… Я ехала впереди совершенно одна и играла роль снегохода, торившего лыжню для всех остальных. За небольшой промежуток времени, когда мы шли по равнинной петле, остальные ко мне подкатились, и к началу подъема отрыв уже составлял 15 секунд. Затем они еще больше приблизились ко мне, потому что шли сзади уже по накатанному… Я тоже пыталась выбирать себе лыжню, прыгала из колеи в колею, но всё было бесполезно, так как трассу всё больше и больше засыпало снегом. Естественно, гонка далась очень тяжело. Я всё время думала о том, что сзади меня догоняют, и старалась из последних сил. Выехала на стадион, а там все три лыжни уже почти не видно, так их замело. Поэтому пришлось очень хорошо поработать и перед трибунами. Эта эстафета была для меня самой сложной гонкой в сезоне. Если честно, я не помню, чтобы я вот так еще когда-нибудь выкладывалась на каких-то других гонках, на тех же этапах Кубка мира.

Приехала, передала эстафету Жене первой с отрывом в шесть или семь секунд. Она первой на свой этап ушла. Нам, конечно, очень хотелось победить, но немножко не хватило. И всё равно, я думаю, все девчонки рады серебряной медали, тем более, что для меня, для Жени и для Ларисы это была первая медаль на чемпионатах мира. Да и Юля, мне кажется, тоже была довольна. Потому что в последний раз Россия выигрывала эстафету в Лахти. В Солт-Лейк-Сити команду сняли с эстафеты, в Валь ди Фиемме девчонки были третьими, а здесь мы завоевали достойное второе место.

— А как тридцатка? Как вы её бежали? Настроены, как я понял, были решительно?

— Мы все были настроены решительно, потому что тридцатка есть тридцатка, да и вообще гонка есть гонка. Настраиваться нужно на любые соревнования. Во-первых, трасса очень тяжелая — шесть кругов по 5 км и еще такой подъём обалденный… До гонки сложно было что-либо говорить, ведь это масс-старт, вид непредсказуемый: кто-то сидит сзади, а кто-то работает впереди. Я еще упала на первом круге на первом спуске… Вроде бы несильно, но потом нога болела.

— А почему упали?

— Я с одной девчонкой к повороту подошла, она — по маленькому радиусу, а я — по большому. И она в повороте оттолкнулась, когда переступала, и мне на лыжу наехала.

— И всё же вы удачно упали, быстро вскочили, правда?

— Да, удачно. Когда я встала, то, слава богу, быстро догнала всех, буквально через километр. Просто масс-старт — это такая гонка, когда надо всё время быть начеку, следить за остальными… В этот раз повезло, догнала, а в другой раз может и не повезти. Ну, а бежалось, в принципе, нормально. 30 км — это не 10 км, где чуть ли не каждый метр нужно отрабатывать на 100%… Да и к тому же бежишь в куче и вроде бы усталости не чувствуешь…

Вместе со мной бежали девчонки: и Лариска, и Ольга, и Юлька. Шли, в общем-то, все вместе — только иногда менялись. Был такой момент или на втором круге, или на третьем — я точно не помню — когда я вышла вперед со спуска и на подъеме достаточно уверенно себя почувствовала… В общем, попыталась оторваться. Какой-то небольшой разрыв появился, и мне хотя бы по пяткам перестали стучать. Но потом меня, конечно, на спуске всё равно накатили. Вообще, надо сказать, что одной впереди идти нет смысла… Лучше сидеть за кем-нибудь и наблюдать — больше ничего не требуется. Но не всегда так получается. Гонка-то длинная — на поворотах переходишь из лыжни в лыжню, и смотришь — только что шёл за кем-то, а тут, глядишь, прошли поворот, и ты уже первая идёшь. И так постоянно. А потом после 25 километров у нас в отрыв ушла группа из четырёх-пяти человек, какой-то разрыв появился от второй группы…

— Это вы опять рывок сделали, Наташ?

— Нет, это не я. Мы пошли на предпоследний круг, в первый подъём. И получилось так, что мы со спуска спустились, и, представьте себе, все даже встали перед подъёмом, никто не хотел идти вперёд.

— Что, в буквальном смысле встали?

— Ну, выкатились со спуска, едем уже потихоньку по раскатанному, и там, где снова начинается нарезанная лыжня в подъём, все привстали на секунду — на две и ждут, кто первый въедет в лыжню. И никто не рвётся. Ну, в итоге всё же в одну лыжню встала Марит, во вторую ещё кто-то, не помню, и мы пошли. И к нам подкатилась опять группа, в которой Лариса была. А когда мы подошли к этому подъёму на последнем круге, все попили последний раз и как понеслись с бешеной скоростью!.. Вообще, очень хорошо чувствуется, когда последний круг, все начинают работать так, как будто они уже на финише. Первую часть подъёма мы прошли ввосьмером, а потом уже кто-то начал "отваливаться". Я, признаться, немножко прозевала финишное ускорение Бьорген, оказалась за Куйтунен, которая начала отставать от Марит. Я поняла, что меня этот темп не устраивает, что я могу бежать быстрее, я перепрыгнула в соседнюю лыжню и обошла финку. Но было уже поздно, Бьорген сумела к тому времени сделать небольшой отрыв, и его уже очень сложно было ликвидировать. Казалось бы, вот она! Ан, нет, её уже было не догнать.

— Но вы ведь сели на спуск второй, впереди Куйтунен?

— Да, я даже успела убежать от неё немножко. На последнем повороте перед спуском я видела, что она метра на 3–4 от меня отстала. Но я понимала, что нам всё равно предстоит борьба на финишной прямой, потому что на протяжении всей гонки те, кто сидел сзади, всегда накатывались на передних. Так и получилось, Вирпи накатила меня и уже после моста была впереди. Она выскочила из-за спины, а из-за спины всегда легче атаковать. Я думала, что мы с ней на финишной прямой поборемся, но в какой-то момент заметила, что расстояние между нами на финишной прямой начинает увеличиваться. То есть равнину Куйтунен отработала лучше, чем я. Возможно, я в чём-то не доработала, но с другой стороны, я могу честно сказать — работала до последнего. Я довольна своей бронзовой медалью, потому что очень долго шла к ней после того момента, как меня три года назад дисквалифицировали. Тем более, это была гонка на такой дистанции, как 30 километров, и проходила она в такой интересной и захватывающей борьбе. Ведь могло бы быть всё совсем по-другому… Пара человек или кто-то один мог уйти в отрыв, и никакой интриги не получилось бы, а так мы большой группой до последних километров бежали, и до самого финиша не было известно, кто победит. Тут уж у кого нервы окажутся крепче… Вы посмотрите протокол. Все эти восемь человек, которые до конца в лидирующей группе остались, финишировали в двадцати секундах — разве не плотные результаты для марафонской дистанции?

— У меня сложилось впечатление, что Бьорген очень грамотно тактически провела эту гонку — на протяжении почти всей дистанции фактически не выходила вперёд, и все силы вложила в финишный рывок. У вас не было желания отсидеться, поберечь себя? Нам показалось, что вы очень много сил растратили на эти два рывка — на 10-м и на 20-м километре?

— 20-й километр — это эпизод, когда мы с Бьорген оторвались?

— Да.

— Так просто получилось, что на подъёмах я ощущала себя более уверено. И во время рывка на 10-м километре я чувствовала, что у меня есть и силы, и запас. Но когда меня после первого рывка всё равно "съели", я поняла, что лучше отсидеться. Да и вообще, как я уже говорила, на гонку я выходила с намерением отсиживаться и копить силы для решающего рывка, но просто гонка была настолько динамичной, интересной, захватывающей, там было столько "прыгания" с лыжни на лыжню в поворотах, при переходах с "ёлки" на параллельные и наоборот, что я частенько не могла "усидеть" и начинала форсировать темп бега. Идёшь вроде вторая, иногда даже третья, а перескочила два раза в поворотах с лыжни на лыжню — смотришь, ты опять первая. Как-то волей-неволей это все получалось…

— Вы сейчас с Николаем Петровичем Лопуховым тренируетесь?

— Да. Мы начали вместе работать с октября, а до этого я готовилась с Ворониным. "Лукойл" нас спонсировал всё лето, но осенью я вынуждена была перейти в команду…

— Что значит вынуждена?

— Вынуждена потому, что мне надо было думать о том, как набрать FIS-пункты. У нас, правда, были немного другие планы — поехать на вкатывание в Тёю…

— А у нас — это у кого? У вас с Ворониным?

— Да, у нас с Александром Ивановичем. А получилось так, что мне пришлось ехать с командой, потому что те FIS-пункты, которые у меня были, сгорели из-за дисквалификации, и мне срочно нужно было набирать новые.

— Работать с Николаем Петровичем интересно? Тренировочная концепция чем-то отличается от Грушина и Воронина?

— Николай Петрович очень много внимания уделяет технике. Для каждого движения на лыжах у него есть свое специальное подводящее техническое упражнение. Интересно, конечно… Где-то что-то новое, где-то — хорошо забытое старое…Но в основном я с ним пока на сборах не работала, весь подготовительный период я готовилась не с ним, я практически присоединилась к этой группе уже в соревновательный период.

— С весом он вашим не сражается?

— С моим — нет (смеётся).

— Он ведь всё время сражается с "лишними" девичьими килограммами?

— Да-да-да, есть такое (опять улыбается).

— Наташ, два слова о семье. Вы ведь фамилию поменяли, потому что замуж вышли?

— Да, я сразу же поменяла. Только вот у меня фамилия была не Масолкина, как здесь пишут, а Масалкина. Но я сразу же после свадьбы поменяла фамилию.

— Так у вас сейчас официально двойная фамилия, или нет?

— Нет, двойную фамилию пишут только здесь, в протоколах FIS, и то неправильно. А вообще я уже давно просто Баранова. И в паспорте так написано...

— Кто у вас: мальчик или девочка?

— У меня дочка, 4 годика. Зовут Алёна.

— Она где живет?

— В Томске, с папой, с бабушкой.

— А вы, значит, редкая мама-гостья?

— Ну, как сказать… В те два года, что я провела в дисквалификации, я старалась очень часто дома бывать. И у меня получалось. Так что с этой стороны дисквалификация имеет даже свои плюсы: я хоть семью и мужа своего видела почаще.

— Да, кстати… А когда состав эстафеты определяли, с вами, с девчонками, советовались, или вас просто поставили перед фактом?

— Ну, во-первых, мы таким составом бежали эстафету в Валь ди Фиемме на этапе Кубка мира, и мы тогда выиграли. Да и потом, здесь свою роль сыграл спортивный принцип…

— А вы считаете, что Ольгу Завьялову не поставили в эстафету в соответствии со спортивным принципом?

— Надо было, конечно, у самой Оли перед эстафетой спросить, как она себя чувствует и готова ли она бороться. А так, Женя в коньковых гонках на протяжении всего сезона посильнее выглядела. Может быть, не здесь, в Германии, но на этапах Кубка мира точно. В принципе, можно было бы и поспорить с этим решением тренеров: это такой неоднозначный случай — пять человек, и каждый достоин. А поставить надо четверых…

Евгения МЕДВЕДЕВА:

ЗА ЧЕТЫРЕ ДНЯ ДО СТАРТОВ ЧЕМПИОНАТА МИРА НА ЭТАПЕ КУБКА МИРА В РАЙТ ИМ ВИНКЛЕ Я ПРОСТО ЛЕТЕЛА. Я ФИНИШ МЕТЕЛИЛА ТАК, КАК НИКОГДА, НАВЕРНОЕ, В ЖИЗНИ НЕ БЕГАЛА! А ЗДЕСЬ, В ОБЕРСТДОРФЕ, ВЫШЛА НА ПЕРВЫЙ ПОДЪЁМ, И ЧУВСТВУЮ — НОГИ ТЯЖЁ-Ё-ЁЛЫЕ…

— Жень, расскажите в двух словах о себе… Статьи о вас у нас в журнале пока ещё не было, так что хотелось бы вас представить нашим читателям…

— Я из Карелии, из города Кондопога, откуда и Лариса Лазутина. Мой первый тренер — Лидия Васильевна Мельникова.

— Вы — карелка?

— Нет, я русская, а вот бабушка у меня карелка.

— Замужем, у вас есть ребенок?

— Да, я замужем, у меня есть доченька Дашенька. Ей 29 числа в этом месяце будет 1 год и три месяца.

— Возвращаться из декретного отпуска было трудно?

— Очень трудно! В апреле мне позвонил Николай Петрович Лопухов и предложил тренироваться в его группе. А так как к тому времени мне больше никто не предлагал тренироваться с ним, я решилась. Вообще, мне было очень интересно… Я ведь Николая Петровича давно знаю, наслышана о нём, но вместе работать не доводилось. Когда я к нему пришла после декрета, я подтягивалась один раз, да и то только с его помощью. Отжиматься вообще не могла... На первом сборе в Хорватии мы делали очень много силовой работы. Так вот, у Николая Петровича есть любимое упражнение, называется "лягушка". Это когда мои ноги держит кто-то, а я должна на руках прыгать вперед. Честно говоря, когда я в первый раз попробовала сделать это упражнение, я вообще не смогла ни разу прыгнуть. Но со мной был мой муж, Алексей, он практически всё лето мне помогал. Николай Петрович подошел и сказал ему: "Хочешь — не хочешь, но это моё любимое упражнение, и вы с Женей должны научиться делать. Делайте его после зарядки, после каждой из тренировок…". Обычно он определяет отрезок метров в тридцать, и мы прыгаем. Так вот, в июне я уже могла его делать.

— И когда у вас появились первые приличные результаты? Нынешней зимой?

— Да, этой зимой. Наверное, самый первый результат, который был — это на этапе Кубка мира в Рамзау, прямо перед Новым годом, я была там третьей на дистанции 15 км коньком с масс-старта. Потом был Рыбинск и моё хулиганское предложение, наш хулиганский финиш, когда мы закончили дистанцию, взявшись за руки с Наташей Барановой и Юлей Чепаловой.

— Ругали вас за это? Критиковали?

— Вообще, когда я приехала домой, друзья, которые понимают, что такое лыжные гонки, которые в курсе, что такое отбор на чемпионат мира, что такое борьба за очки, сразу мне сказали, что по этому эпизоду видно, что в команде есть дружба, а это — главное.

— Они видели трансляцию какую-то?

— Да, соревнования в Рыбинске показывали по телевидению. Причём было сказано, что зачинщицей всего этого была Медведева.

— Но так ведь и было?

— Да, так и было. После финиша у Юли сразу интервью начали брать, и она сказала, что это Женя предложила. Девчонки меня поддержали. Так мы и финишировали.

— У вас сейчас фамилия двойная?

— Нет. У меня фамилия Медведева. Уже четыре года, как я замуж вышла, но почему-то меня все называют Медведева-Арбузова... Вообще, у нас есть такая традиция, что после свадьбы некоторое время тебя называют по двойной фамилии, чтобы знали, кто скрывается под новым "именем". Получается, что у меня был FIS-код, прикреплённый к фамилии "Арбузова", и сейчас надо его или менять, или фигурировать везде как Медведева-Арбузова. Ну, ничего… Надеюсь, в следующем году поменяем.

— Но мы можем писать вашу фамилию как "Медведева"? А то в протоколах так неудобно писать двойную фамилию, она ни в какие столбцы не умещается?

— Да, конечно. Ещё, кстати, за рубежом везде пишут неверно — вместо "Арбузова" — "Абрузова". Как один раз где-то написали фамилию с ошибкой, так теперь и гуляет всюду. Но моему папе, конечно, очень приятно, что всё-таки его фамилия звучит. Хотя муж настаивал, когда я выходила за него замуж, чтобы я фамилию поменяла, а сейчас вот, совсем недавно, он мне вдруг предложил: "Давай оставим тебе двойную?". Но это опять столько проблем с документами будет… Поэтому я ответила "нет".

— А муж у вас кто? Расскажите о нем вкратце.

— Алексей Медведев, лыжник. Познакомились мы в училище олимпийского резерва, где вместе учились, в Петербурге. В какой-то момент он понял, что два спортсмена в одной семье, наверное, не смогут быстро бегать, и решил, что полностью будет помогать мне. Так вот второй год уже...

— Он с вами ездит по сборам?

— Практически постоянно. Если есть такая возможность, то всегда едет со мной.

— А тренер не возражает?

— Нет. Вообще, очень для меня было неожиданно получить одобрение от Николая Петровича… Как правило, тренеры сборной не допускают такого. Лёша сейчас в Карелии числится моим тренером, и когда Николай Петрович мне предложил тренироваться в его группе, то буквально разу же позвонил Лёше и предложил ему ездить по сборам с нами, правда, за свой счет… Чем-то помогает Карелия, что-то — за свой счет, но практически все лето он проездил со мной — и на вкатывание в Вуокатти, и в Куусамо, и сюда, в Оберстдорф он приехал.

— А вы с ним вместе здесь живете?

— Нет, отдельно. Я не просила, чтобы нас вместе поселили, мы как-то сразу так решили.

— Давайте вернёмся к стартам в Оберстдорфе… Как для вас прошла эстафета?

— Эстафета? Вообще-то перед эстафетой была 10-километровая гонка, а перед ней — этап в Райт-им-Винкле, где я выиграла. Из-за этого очень тяжело было на первую гонку выходить, был такой ажиотаж…

— Было ощущение, что вы выходите на эту гонку фаворитом?

— Ну, не знаю… Везде ходили журналисты, фотографировали: и на стадионе, и в гостинице. Могу сказать честно — тяжело в первый раз в жизни выигрывать этап Кубка мира и сразу после этого выходить на старт чемпионата мира, снова быть на высоте. Я когда эту "десятку" в Оберстдорфе начала, то сразу поняла, что не будет гонки. Как-то сразу почувствовала, что не получится показать хороший результат, потому что перед этим, буквально несколько дней назад, я бежала на этапе Кубка мира в Райт-им-Винкле, и я просто летела, я боролась за каждую секунду и знала, что иду хорошо. Когда на последний подъём вышла, то мне очень хорошо наши ребята-смазчики крикнули: "Либо ты четвертая, либо первая!" Действительно, все в секундочках были… Вот там я летела! Я финиш метелила так, как никогда, наверное, в жизни не бегала! А здесь, в Оберстдорфе, вышла на первый подъём, и чувствую — ноги тяжё-ё-ёлые… Всё было совсем по-другому… Тяжело, конечно, очень тяжело… И трасса тяжёлая, и самочувствие было не такое, как несколько дней назад.

Что касается эстафеты… Во-первых, долго решалось, бегу я или не бегу...

— А ваше участие в эстафете было до последнего момента под вопросом?

— Последняя информация была, что я точно бегу третий этап, и тренеры не могли решить, кто побежит первый — Лариса Куркина или Ольга Завьялова. Но в итоге Елена Валерьевна Вяльбе нас поддержала — что вот таким составом мы и должны бежать.

— Как вы получили эстафету? Вы ушли с отрывом?

— Когда Наталья уходила на второй круг, между ней и остальными участницами было 25 секунд, и появилась уверенность, что всё будет в порядке. И вдруг пошёл такой сильный снег! И на небольшой петле равнины соперницы отыграли у Наташки десять секунд. Вот сегодня, например, ребята бежали 50 километров, и перед ними всё время проходили прокатчики. А перед нами в эстафете никто не проходил. Когда я уже прошла стартовую равнину, поднялась на мостик и спустилась, мне внизу первого подъёма крикнули, что сзади меня в 7 секундах бегут. А потом они меня и догнали. Я знала, что Стейра на Madshus бегает, и поэтому когда увидела красные концы лыж сзади, то сразу поняла, что она сидит у меня на пятках… Лёша и Миша Смирнов мне кричали: "Если что, попробуй их пропустить вперед".

— Всё-таки вам об этом кричали?

— Да, кричали. Я пыталась в сторону отходить, но никто при этом вперёд не шёл. То есть всё было так же, как у Юли с Бьорген — она её пропускает, а та ни в какую не идёт. Но с другой стороны, не станешь же вот так буквально стоять, ведь сзади тоже догоняют?

— Неужели не было никакой возможности пропустить их вперёд и передать эстафету сзади соперниц? Ведь и Юля тогда совсем по-другому бы ощущала себя на четвёртом этапе?

— Не знаю… Сейчас много чего можно говорить — как получилось бы, что получилось бы… Но, видимо, так мы воспитаны, что никогда не пропустим соперника вперед. Потом после финиша мне Юля сказала, что лучше бы я приехала позади них, чтобы Бьорген на четвертом этапе первой на дистанцию ушла.

— Да, Бьорген на этом чемпионате практически всегда пряталась за чьей-то спиной. Единственное, Юле повезло в дуатлоне — Бьорген весьма опрометчиво лидировала в этой гонке несколько километров. Но эта гонка, это поражение от Чепаловой, видимо, настолько хорошо записались ей на подкорку, что больше на этом чемпионате она себе этого не позволила. Наташа Баранова, кстати, рассказала нам, что во время тридцатки вы ей кричали: "Думай головой! Не выходи вперед!"

— Да, да верно… Ну, а как иначе, если невооруженным глазом было видно, что на равнине Бьорген за Наташей отсиживается и отдыхает? Правда, на подъемах, мне показалось, Наташа поувереннее себя чувствовала, чем та же Бьорген. Мы с Лёшей на дальнюю петлю пошли её поддержать и подсказать, чтобы она вперед Бьорген пропустила, но она наши слова не восприняла, просто не отреагировала. Как раз на том подъеме, где мы стояли, она обычно вперед убегала.

— А надо ли ей было убегать на том подъёме, если она в итоге всё-таки не убегала?

— Не знаю… Потом, после финиша, она мне сказала, что на подъёмах ей работать было намного легче, чем на равнине, где она явно уступала Марит в скорости.

— Но мы между собой решили, что ценой вопроса в этой ситуации оказалась серебряная медаль. Если бы Наталье удалось сдержать эмоции, отсидеться и потом вложиться в рывок в последний подъём вместе с Бьорген, вряд ли у Куйтунен появились бы шансы на финише.

— Я думаю, она и так обыграла бы Куйтунен, если бы не прозевала финишный рывок Бьорген. Было видно, что Куйтунен притормозила её. Если бы Наташка на этом последнем подъёме была непосредственно за Бьорген, то она наверняка не упустила бы её. Прозевала, конечно, а силы были.

— Что вы думаете по поводу Цахкадзора? Об этом столько говорят, столько пишут. Говорили об этом в Рыбинске, писали, и снова говорят, пишут. Нужны были, по вашему мнению, эти отборы на высоте, нормально вы их переварили?

— Не знаю, я, в принципе, выступила там нормально: десятку выиграла, а в классике на пятнашке была четвёртой…

— Так ведь нам, Жень, неинтересно было, чтобы вы хорошо выступили в Цахкадзоре. Нам-то хотелось, чтобы вы здесь, в Оберстдорфе, нас чем-то порадовали. Не сказались на вашем самочувствии эти высокогорные отборы? Смотрите, Оля Завьялова точно так же, как и вы, очень ярко выступила в Цахкадзоре. Сразу после этого вместе с вами она выиграла этап Кубка мира в Райт-им-Винкле, вы ведь очень и очень всех нас удивили, порадовали, а в Оберстдорфе вы обе оказались на вторых ролях, имея, по сути дела, одинаково яркие выступления непосредственно перед чемпионатом мира…

— Мне кажется, что дело не в Цахкадзоре, а в том, что у нас просто много отборов проходит в команду. Вроде бы состав уже сформировали, а приезжаем на этап в Райт-им-Винкль, и вдруг у нас опять какой-то внутрикомандный отбор — решается, кто побежит первую гонку чемпионата… В принципе, мне понравилось в Цахкадзоре тренироваться. А как это сказалось на моем самочувствии, точно сказать не могу.