Анатолий Чепалов: После отбора в Цахкадзоре все оказались на качелях

Опубликовано: Журнал №32

ОДИН РАЗ, ГЛЯДИШЬ, ЧЕЛОВЕК ВЫСТУПИЛ НОРМАЛЬНО, А В ДРУГОЙ РАЗ — ПРОВАЛИЛСЯ. ВОТ ДЛЯ КОЛИ БОЛЬШАКОВА ЭСТАФЕТА КАК РАЗ И ОКАЗАЛАСЬ ТЕМ МОМЕНТОМ, КОГДА ОН БЫЛ В САМОМ НИЖНЕМ ПОЛОЖЕНИИ КАЧЕЛЕЙ

— Анатолий Михайлович, ваши впечатления от чемпионата? Было много дискуссий по поводу принципов отбора, самого факта заключительных отборов в Цахкадзоре на высоте в 2.000 метров. И вот чемпионат мира завершился, у Юли столько медалей — довольны вы сезоном, чемпионатом, тем, как всё сложилось для вашей дочери, в целом для команды?

— Как раз та ситуация, о которой я говорил ещё год назад на страницах «Лыжного спорта» и на тренерском совете, на этом чемпионате полностью и проявила себя. Нельзя ни в коем случае проводить жёсткие отборочные соревнования на высоте 2.000 метров над уровнем моря непосредственно перед чемпионатом. А почему нельзя? Потому что тогда и тренировочный процесс, который проходит тоже на этой высоте, подгоняется под эти старты. Хочешь — не хочешь, а будешь подгонять. Допустим, приехали люди на сбор и, естественно, они будут строить всю свою работу в расчёте на то, чтобы успешно выступить на отборочных соревнованиях, и уж во вторую очередь — под старты чемпионата мира. И такая схема самым непосредственным и самым негативным образом сказалась на выступлении нашей команды на чемпионате мира — люди выступили очень неровно, некоторым приходилось даже сходить с дистанции. Вот, например, Коля Большаков — в первый день он пробежал вполне прилично — устроился двенадцатым. Следующий старт у него — эстафета, и его словно бы подменили — чувствовал себя он в этот день очень плохо. Всё это как раз и есть последствия вот этих жесточайших отборочных стартов на высоте. Я почему в этом уверен? Потому что Юля, например, хоть в отборочных стартах в Цахкадзоре и приняла участие, но это были для неё сугубо тренировочные старты.

— То есть она на этих отборах не выкладывалась полностью?

— Да. Юля бежала в Цахкадзоре только для себя, только для тренировки, ни в коем случае не в полную силу. А это очень большая разница — бежать на износ, чтобы попасть в команду, или провести сугубо контрольный старт. В этом году людям приходилось нормальную, выверенную годами схему высокогорной подготовки перед ответственными стартами сильно корректировать, смещать акценты. Всё это и привело к таким вот неровным выступлениям ребят на чемпионате мира.

— А на ком конкретно, по вашему мнению, сказалась эта ситуация?

— Абсолютно на всех. Кроме Юли эти старты на высоте сказались абсолютно на всех участниках этого чемпионата.

— И на Рочеве?

— В том числе и на Рочеве.

— То есть, вы хотите сказать, что если бы не было отборочных стартов в Цахкадзоре, у России было бы больше медалей?

— Я думаю, что если бы планировали работу, как обычно, а именно — провели отборочные соревнования на равнине, а после отборочных соревнований отобранная команда выехала бы на подготовку на высоту, и оттуда спустилась за 10—12 дней до главных стартов, то выступление нашей команды в Оберстдорфе было бы более ровным и в конечном итоге — и более успешным. В эту схему, кстати, прекрасно вписалось бы и участие в этот период в каких-то контрольных стартах, например, в рамках этапа Кубка мира в Райт-им-Винкле, или, как раньше было, — в Зеефельде.

— То есть, особенно ликовать по поводу этих медалей нет смысла?

— Я думаю, что мы пока отстаем от других стран-лидеров не только из-за смены поколений. Очень серьёзно мы отстаём и в организационном, методическом плане. Совершать такие досадные методические ошибки, когда всё уже давным-давно изучено, опробовано — непростительно.

— Осенью 2004 года на тренерском совете в Острове президентом федерации Владимиром Алексеевичем Логиновым было сказано, что нас больше не устраивает раздробленная женская команда, мы команды будем объединять. Тогда же было сказано, что старшим тренером женской сборной будет назначен тот тренер, чья группа добьется в Оберстдорфе наилучших результатов. Как я понимаю, на этом чемпионате именно ваша группа добилась наилучших результатов, в вашей группе медалей значительно больше, чем в группах Лопухова, Бояринова или Новиковой. Видимо, вы теперь возглавите сборную команду страны?

— Это вопрос не ко мне. Я таких заявлений не делал, их делали руководители федерации, а, видимо, сделав такого рода заявление, его надо выполнять? Но, повторю, этот вопрос — не ко мне.

— Хорошо, вернёмся к Юлиным выступлениям в Оберстдорфе. Согласитесь, удивительно зеркальная получилась картина в первой половине чемпионата: насколько красиво Юля расправилась с Бьорген в дуатлоне, настолько же выразительно, в точности по такому же сценарию, Бьорген расправилась с Юлей в эстафете. Что скажете?

— Я бы сказал так: если бы не погода, эстафету мы выиграли бы. В эстафете очень многое зависит от расстановки по этапам. Наша расстановка эстафеты была построена на том, чтобы на первых двух-трёх этапах сделать максимальный отрыв, потому что, положа руку на сердце, всё-таки финиш как мы уступали, так и уступаем до сих пор. Нам обязательно нужен был некоторый разрыв к последнему этапу, но погода… Погода скорректировала ситуацию совершенно в другую сторону. То есть лидирование в этой эстафете абсолютно не приносило никаких дивидендов, а наоборот, вы сами видели, что человек, идущий вперёд, оказывался в таком положении, что обязательно люди, идущие за ним, на него накатывались. Это было видно и по Барановой, это было видно и по Медведевой. А мне было видно и по Юле, потому что подкатиться под неё Бьорген не составляло труда. Юля несколько раз предлагала ей выйти вперёд, но норвежцы, вы сами знаете, они в такой ситуации могут даже и на месте постоять, но вперёд не пойдут. Вспомните, когда в дуатлоне Юля сделала рывок, Бьорген его не выдержала, отстала. Видимо, вся та гонка сложилась для Бьорген иначе, напряжённее. А в эстафете, в ситуации подсиживания друг друга, Бьорген оказалась сильнее. Сильнее в рывке, в уходе на финиш, в розыгрыше самого финиша. В принципе, в этой ситуации Бьорген могла бы спокойно доехать на плечах у Юли до стадиона и выиграть в финишном ускорении, то есть в любом случае эта ситуация работала на нее.

— А просто встать Юле и ждать, когда Бьорген пойдёт вперёд — такое невозможно было себе представить?

— Понимаете, Юля ведь тоже упёрлась, когда Бьорген стала её обходить, но не смогла удержаться. И, вы знаете, Бьорген в этом плане выглядит как-то даже немножко сверхчеловечески. Есть, видимо, у норвежцев какие-то методы, в том числе, видимо, и фармакологические, при использовании которых они превосходят нас буквально на голову. Мы же тоже работали и работаем над финишем, не только норвежцы. Но, видимо, у норвежцев к этой работе добавлена ещё и большая фармакологическая программа.

— Что скажете о новых руководителях федерации? 8 лет руководителем ФЛГР был Анатолий Акентьев. И вот уже год мы живём с новым президентом. Ваши впечатления?

— Новый президент пытается сделать так, чтобы в федерации всё было тихо и спокойно — этакая тишь да гладь, да божья благодать. Но для того, чтобы это было действительно так, нужно, чтобы некоторых товарищей, которые остались в федерации после Акентьева, в федерации не было. А они остались, и они по-прежнему продолжают плести интриги, при любом удобном случае нагнетают обстановку. Но самое неприятное — у нас остался тот же президиум — какой-то малахольный, ретроградский, ничего не решающий. Это президиум, который создал в своё время Акентьев, и это действительно тот президиум, который никаких позитивных моментов в нашу жизнь не внесёт.

— Но состав этого президиума называл президент Логинов, то есть он собрал тех людей, с кем ему, как он посчитал, будет удобно работать.

— Но это, в принципе, все люди Акентьева…

— Тогда и Логинов, получается, человек Акентьева?

— Да, это так. То, что сменилось руководство нашей федерации, это еще ничего не значит. Это не значит, что сейчас начнутся какие-то положительные сдвиги — люди-то остались те же самые. Им нужно совершенно другое — отсидеть, а что там будет с российским лыжным спортом — их совершенно не касается.

— А что за роль играет сейчас Вяльбе в федерации?

— Вяльбе?.. Когда был тренерский совет, тренеры избрали Вяльбе главным тренером. Госкомитет её не утвердил, но в данном случае федерация поддержала, получается, решение тренерского совета, потому что сейчас она исполняет функции главного тренера.

— Так она же, насколько я знаю, отклонила свою кандидатуру на президиуме ФЛГР?

— На президиуме я не был, но слышал, что она сняла свою кандидатуру. Видимо, в такой вот обстановке, которая сложилась у нас в федерации, считается нормальным выдвинуть свою кандидатуру, потом её отклонить, а потом сделать вид, что ничего как будто и не было, и решать какие-то вопросы в качестве главного тренера.

— Анатолий Михайлович, но ведь это же вы голосовали за Вяльбе на конференции, это вы голосовали за свежую кровь, за новых, молодых людей. Сегодня вы удовлетворены своим выбором?

— Нет, не удовлетворен. Вообще-то я верю в то, что молодые люди обычно прогрессивны, они просто в силу возраста и отсутствия стереотипов должны нести свежие идеи. Но пока от Вяльбе как от человека молодого, или, как вы говорите, от свежей крови, я не вижу никаких попыток освежить, обновить работу федерации — всё те же самые подходы в решении тех или иных проблем.

— Опять сейчас скажут, что Чепалов брюзжит. Что весь полк идёт не в ногу, и только один Чепалов — в ногу. Все скажут — вот пришла Вяльбе, и сразу столько медалей, такой успех, вот она — свежая кровь, вот они — медали, вот она — новая чудо-команда, и только Чепалов опять чем-то недоволен.

— Нет-нет-нет, мы ничего особенного за этот год в плане реорганизации нашей федерации так и не сделали. В плане организации работы сборной команды — то же самое, ни-че-го. В принципе, после прихода Вяльбе ситуация нисколько не изменилась, все были предоставлены сами себе и каждый готовился к чемпионату мира так, как он мог. То есть организационно ничего не сдвинулось с места. Как были разрозненные группы, так и остались. Но дело не в разрозненности групп, можно работать и так и этак. Все кричат: давайте собирать команду в кулак, а команда в кулаке-то, посмотрите — рассыпается. Тогда давай кричать: давайте сгоним в одну кучу всех этих личных тренеров, которые отдельно работают. А ведь отдельно работающие тренеры иногда имеют даже куда более хорошие результаты. Дело-то зависит от того, как поставлена работа. Ведь мы сейчас наяву видим, что и в немецкой, и в итальянской сборных — да и вообще у многих — тоже много проблем. И, кстати, в той же норвежской сборной особенно много проблем. И тем не менее всё равно, даже при наличии такого количества проблем, уровень организации работы у них — на порядок выше нашего. Взять тех же шведов — там созданы какие-то группы, которые имеют целевое направление в работе. У нас же, получается, на этом чемпионате было так, что те люди, которые по спринту прошли в первую четверку, не хотели в спринте выступать. А почему? А потому, что в спринте они не специалисты, им не нужен здесь был спринт. Им не хочется выступать в спринте на уровне третьего — четвёртого десятков, у них с выступлениями на основных дистанциях были связаны какие-то надежды, планы. У нас же в команде целенаправленно к спринту готовилась одна Сидько. Один человек в России целенаправленно готовился к спринту! Но я не считаю, что Алёна удачно подготовилась к Оберстдорфу, скорее я склонен считать её уровень подготовки здесь неудовлетворительным. И этому тоже есть причина, потому, что она же не может одна готовиться, нужны спарринг-партнеры, в том числе нужна группа спринтеров. Конечно, абсолютное большинство тренеров тяготеет к дистанционным дисциплинам. Но есть же у нас в России тренеры, которые как раз отличаются тем, что всё время работают в спринтерском направлении. Наверняка есть, их надо только найти. Их, наверное, только нет среди номенклатуры, то есть среди тех тренеров, которые уже по 20, по 30, по 40 лет сидят в комитете. Вот среди них таких тренеров вы, действительно, не найдёте.

— Я беседовал здесь с Лопуховым, и он сказал, что его всё устроило в подготовительной работе, устроили и последний сбор в Цахкадзоре, и отборочные старты, и что ему хотелось бы повторить всю схему подготовки и на следующий год перед Олимпийскими играми в Турине. Означает ли это, по-вашему, что данный принцип будет снова применен, а вы с Юлей опять будете в этих отборах принимать участие в полсилы, в полнакала?

— Это его мнение, если он так считает, что я могу сказать? Но я думаю, что та схема, которую они применили в этом году — она абсолютно неудачна. Я приведу такой пример: они всё время говорят, что моделируют в Цахкадзоре условия Олимпиады. Но какое это моделирование ситуации, если они жить будут в Сестриере на высоте в 2.000 метров, а выступать в Праджелато на высоте в 1.600 метров? И где тут моделирование этой ситуации? Я его не вижу. Хорошее моделирование характеризуется тем, что создаётся как раз ситуация, наиболее похожая на ту, в которой предстоит жить и выступать. Значит, надо выезжать, организовывать проживание в Цахкадзоре на высоте 2.000 метров, а соревнования проводить на высоте 1.600 метров.

— А там есть такая возможность?

— Я там побывал, в этом Цахкадзоре, и убедился своими глазами, что такая возможность там есть. Единственное, нет возможности соревноваться на высоте 1.600 метров. Но на высоте 1.700 — можно, и это уже гораздо ближе, гораздо точнее, если говорить о моделировании олимпийских стартов.

— И всё же в целом вы довольны чемпионатом?

— Как сказать? Я всю жизнь считал, что наша страна должна доминировать в лыжных гонках. Пока не получается, но нужно к этому идти. Меня очень порадовал, конечно, Василий Рочев. Так красиво обыграть всех?! Очень здорово! Этот пример как раз и говорит о том, что вообще-то лучше в команде работать. А чтобы с командой работать, нужно, чтобы тренер был умный, чтобы он был лидером, имел авторитет у спортсменов — тогда к нему все сами собой потянутся. И я считаю, что Василий Рочев как раз человек, который умеет думать. Наверняка из него в будущем получится хороший тренер. Вот когда я таких ребят или девчонок иногда замечаю, то очень радуюсь — ребята умеют мыслить, развиваются. Есть у Василия способность осмысливать то, что он делает. Я думаю, что в подготовке Рочева большую роль сыграл и отец. И, конечно, не надо умалять его личной заслуги, потому что парень, повторю, умеет думать.

— Ну, а какова тут роль Бородавко?

— Бородавко, я думаю, в направлении развития спринтерских качеств Рочева особо и не работал. Ну, может быть, что-то советовал. Я имею в виду, что он не специалист в этой области.

— И всё же, Анатолий Михайлович, согласитесь, очень ярко выступили ребята в эстафете. По сути, это была единственная мужская гонка, естественно, за исключением Васиного спринта, где ребята смогли показать себя. В остальных же гонках они выступили, по сути, статистами. Что сегодняшний «полтинник», что дуатлон, что спринтерская эстафета, что «пятнашка»… А вот в эстафете мы увидели какой-то прообраз команды будущего, правда?

— Со спринтерской эстафетой не всё так однозначно. Василий прекрасно пробежал свой этап эстафеты и, видимо, просто не отошёл после него, это во-первых. А во-вторых, я думаю, что Алыпов его не поддержал в этой ситуации. Как-то раньше они всегда выступали очень слаженно, а тут… Что-то не заладилось.

— Иван не попал с формой, наверное, конкретно в этот день?

— Не попал. Это как раз и есть одно из следствий этого вот их эксперимента с высокогорными отборами. Я даже уверен в этом. А так, вы правы, ребята действительно прекрасно пробежали эстафету. Но как раз вся неровность выступления на этом чемпионате и мужской, и женской команд, она как раз и состоит в том, что после Цахкадзора все оказались на этих качелях: один раз, глядишь, выступил нормально, а в другой раз — провалился. Вот для Коли Большакова эстафета как раз и оказалась тем моментом, когда он был в своём самом нижнем пике, самом нижнем положении этих качелей.

Оберстдорф, 26 февраля 2005 г.

Фото «Л.С.», Reuters и В.Егорова.