• 
  Александр Круглов

  Чемпионат

Альбина Ахатова: «У меня кровь холодела. Думала, такое бывает только в фильмах»

После громкого допингового скандала в 2009 году биатлонистка Альбина Ахатова (в отличие от других фигурантов дела Дмитрия Ярошенко и Екатерины Юрьевой) в биатлон не вернулась. Она готовилась к возвращению, но в 2010-м из-за проблем со здоровьем была вынуждена закончить карьеру и с тех пор не давала обстоятельных интервью. 

В беседе со спецкором «Чемпионата» одна из самых ярких представительниц «золотого» поколения 2000-х рассказала, как сборная России едва не погибла в полном составе, как жил наш биатлон, когда мы всех побеждали, что для неё самый сильный страх, какие испытания готовил спортсменкам Александр Тихонов и как сейчас она помогает российским биатлонистам.

«Был отдан приказ на поражение нашего самолёта»

— Жизнь профессионального спортсмена богата необычными историями. Какой случай из вашей карьеры вы вспоминаете чаще всего? 
— Как мы в конце 90-х летели в Кировск на вкатывание на маленьком чартере. В Москве на борт сборная России по биатлону погрузилась в полном составе. Когда подлетали, узнали, что из-за непогоды ни Кировск, ни Мурманск не могут нас посадить, а лететь обратно не хватит бензина. Командир принял решение сесть на военном аэродроме под Мончегорском. Самолёт сильно болтало, трясло, было реально страшно. Всё время до приземления читала молитвы и завидовала тем, кто спал. Каким-то чудом сели. Выходим из самолёта и видим картину: судно стоит вплотную к столбу, а вокруг ледовый каток, нулевая видимость и сильная метель. Нас встретили военные с автоматами, проводили в аэропорт, помогли нам донести вещи и чехлы с лыжами. Один военный предложил мне помочь донести тяжёлую сумку. Только я на радостях отдала её, как меня подхватил ветер и понёс по льду. Еле догнали. Пришлось парню нести и сумку, и меня. Довольные, что живы, греемся в комнате и ждём транспорт до Кировска. Заходит офицер — кто это был, начальник аэродрома или командир авиационной части, не помню. Он поприветствовал нас и сказал, что мы реально родились в рубашках. Во-первых, надо отдать должное командиру судна, он большой профессионал, так как сумел в таких условиях посадить самолёт. Во-вторых, нам отказали в посадке на военный аэродром. По правилам была дана команда на поражение цели. Почему был не выполнен приказ, будут разбираться, а виновный понесёт наказание. Я слушала, и у меня кровь холодела. Раньше я думала, что такое бывает только в фильмах. До сих пор благодарна командиру экипажа и тому человечищу, который не исполнил приказ и не нажал красную кнопку. 

— Глядя на выступление сборной России в последние годы, у вас не было ощущения, что в 2010 году могли бы ещё вернуться в спорт и несколько лет выступать на высоком уровне? 
— Ощущения, что могла бы, конечно, иногда появлялись, просыпалось внутренне эго, самолюбие, и я это безусловно осознавала. В погоне за медалями иногда теряется связь с реальностью. Но окружающая меня действительность отрезвляла, и я понимала, что моё время прошло. Надо уступить дорогу молодым. 

— В какой момент пришло осознание, что возвращение уже невозможно? 
— Каждый спортсмен имеет мотивацию, пока есть результат и здоровье. Некоторые стремятся продержаться в спорте как можно дольше, хотя главное — вовремя остановиться, чтобы занятия профессиональным спортом не во вред здоровью. Даже роботы и железные машины ломаются и имеют срок службы, а человеческий организм — тем более. Каждый из нас понимает, что биатлон в жизни не вечен, и нужно готовить себя морально и психологически к той жизни, которая будет после. Этот последний шаг даётся тяжелее всего. Ты сам должен навсегда зачеркнуть для себя прежнюю, очень яркую, насыщенную и в каком-то смысле неповторимую жизнь. В будущем, даже если очень захочешь, уже не сможешь повторить те незабываемые переживания. Есть даже обида от того, что к этому моменту, появляется опыт, знание и понимание того, что и как надо делать, но ты его не можешь уже применить. Возможно, обычному человеку трудно понять, о чём я говорю, но сама я переживала всё это именно так и поэтому так долго пыталась этому противиться. Очень сильно хотела продолжить карьеру, но слишком много факторов препятствовало этому.

— Расскажите о них поподробнее. 
— Я планировала по истечении срока дисквалификации вернуться и выступить на чемпионате мира 2011 года в Ханты-Мансийске и на этом уже завершить карьеру. Но обстоятельства сложились иначе. В жизни нельзя всё просчитать. Врачи мне посоветовали закончить занятия профессиональным спортом. Вернее, сказали, что не дадут мне допуск по состоянию здоровья. Когда постоянно приходится переносить огромные физические и нервные нагрузки, независимо от самочувствия, без последствий не обойтись. Мои четыре олимпийских цикла были работой на износ. У Александра Розенбаума в песне «38 узлов» есть такие строки: «Было всё это так, только время не ждёт. Вот сейчас бы и дать „самый полный“. Я в машину кричу: „Самый полный вперёд! “Да не тянут винты, вязнут в волнах...» Я поняла, что устала, эмоционально выгорела и вернуться уже не получится. 
К тому же у меня есть сын, которому тогда уже было 4,5 года. Многие спортсмены, находясь в составе сборной команды, лишены радости общения с детьми. Мы не видим знаковые моменты: ребёнок сделал первый шаг, сказал первое слово. Любой женщине тяжело уезжать из дома, оставляя ребёнка, поэтому с самого рождения Лёньки я старалась всегда возить его с собой на тренировочные сборы. На весах с одной стороны лежали все здравые доводы, понимание, что в жертву приносится самое дорогое — ребёнок и здоровье, но ведь на другой чаше была вся предыдущая жизнь. Для меня завершение карьеры стало маленькой смертью, эмоциональным выгоранием. Больше уже не было той меня, не было той жизни, которой я жила последние 20 лет. Философ Мартин Хайдеггер как-то назвал смерть «невозможностью дальнейшей возможности». Но горевать по этому поводу некогда. Теперь у меня другие ценности, прежде всего семья. Я добилась всего, что хотела, пусть и не сумела поставить яркую точку в карьере. 

— Но при больших нагрузках у вас уже давно появлялись проблемы со здоровьем. 
— С 2002 года у меня появилась такая реакция организма, что, когда я финишировала, у меня резко падало давление в течение 5-10 минут. Я успевала дойти только до раздевалки, после чего меня выворачивало, и я была на грани потери сознания. После моего возвращения из декрета такие случаи участились, особенно после спринтерских гонок. На финише каждой гонки меня ждал доктор с нашатырём или кофеиновой таблеткой, чтобы привести меня в чувство. Возможно, это связано с аномалией Киммерле, при которой ограничивается подвижность кровотока по артерии в мозг. Я поэтому всегда боялась финишного круга, если переберу на последнем круге, будет непредсказуемая реакция организма. При более равномерной работе на длинных дистанциях было проще.

«Такого волнения, как в Турине, никогда не испытывала»

— До полного комплекта вам не хватает только Кубка мира. Что помешало выиграть его в 2003-м? 
— Для меня это был самый удачный сезон в карьере. Я хорошо выглядела на протяжении всего сезона, не пропустив ни одной гонки, подтянула стрельбу до 92 процентов. Специально не гналась за победой в Кубке, но проиграла Мартине Глагов всего 9 очков. Всё решалось на чемпионате мира в Ханты-Мансийске, который стал для меня очень трудным в плане подбора структуры лыж. Первую спринтерскую гонку мы завалили. Я была 23-й, но в преследовании уже поднялась на 7-е место. Это был один из худших моих стартов в сезоне. Лыжи работали плохо у всей команды, а мужчинам стартовавшим после нас успели внести корректировки в смазку. Могла получше пробежать и индивидуальную гонку. Зато в масс-старте мне повезло с лыжами. 

— За счёт них вы неожиданно выиграли финишный спурт у Светланы Ишмуратовой и завоевали единственное личное золото чемпионатов мира? 
— Я выбрала тёплую пару лыж, на которой не бегала ни до, ни после, но в этот день она катила идеально, хотя был морозец и это казалось неестественно. У нас говорят, что лучшая смазка — ноль на рубеже, но тут мы со Светланой отработали одинаково хорошо. В подъёмы она меня обгоняла, а на солнечных участках, на финишном спуске и петлях на стадионе у меня было преимущество перед Светой за счёт лыж. Оно и позволило мне обогнать такую хорошую лыжницу.

— Другой яркий момент — золото Олимпиады в Турине. Чем запомнились эти Игры? 
— Эти игры вообще сложились для меня удачно. Я завоевала две личные бронзовые медали, и исполнилась моя детская мечта стать олимпийской чемпионкой. Из пяти гонок эстафета была самая трудная в психологическом плане. Я бежала заключительный этап эстафеты и соперничала с обладательницей Кубка мира Кати Вильхельм, которая в то время была ходом выше всех на голову. Я понимала, что нужно иметь большой запас прочности, и хорошо, что девчонки привезли мне это преимущество. Такого сильного волнения перед гонками я не испытывала до этого никогда. Меня просто трясло до тех пор, пока я не приняла старт. По телевизору не видно всего напряжения в гонке и возникших трудностей по ходу стрельбы. Лёжа пришлось работать с выносом точки прицеливания на ветер в 8 щелчков. 

— Зачем было так рисковать? 
— Дело в том, что на пристрелке до гонки дул ветер с правой стороны, флажки стояли горизонтально, а через час, к моменту моего подхода на огневой рубеж, он поменялся на противоположный. Перед стрельбой я сделала поправку на ветер восемь щелчков влево. Но, когда я изготовилась чтобы произвести первый выстрел, ветер снова подул справа. Возвращать поправку обратно — значит потерять время, и не факт, что ветер снова не поменяет направление во время стрельбы. Я приняла решение стрелять с выносом точки прицеливания на ветер. Практически каждый выстрел мне пришлось делать с разным выносом, так как ветер постоянно менялся. Сейчас я осознаю, что это был большой риск. И я рада, что не впала в панику и удержала концентрацию до конца, стреляла долго, но справилась с первой стрельбой. Об этом никто из наблюдавших со стороны и не знает. Ну да, говорят, молодец, отстрелялась на ноль, аккуратистка. Когда финишировала, испытала огромное чувство счастья и удовлетворения, потому что справилась с тем напряжением и трудностями, которые создал ветер. И это помогло завоевать долгожданное золото. 

— В 21 год вы бежали в эстафете на Олимпиаде. Вас не смущает, когда сейчас про 26-27-летних спортсменок говорят, что они молодые и неопытные? 
— Действительно это режет ухо. В составе взрослой сборной я тренировалась с 18 лет. Ещё будучи юниоркой, попала на взрослый чемпионат мира — 1996, но сломала ногу и пролетела мимо чемпионата. В олимпийском сезоне Виталий Николаевич Фатьянов говорил, что я ещё маленькая и моя Олимпиада будет следующей. Тогда дополнительную конкурекнцию создавала экспериментальная команда лыжниц под руководством Валентина Задонского. Все сборы мы проходили вместе, но я была уверена, что отберусь в Нагано. На контрольных стартах перед сезоном я выиграла индивидуальную гонку, а в спринте была второй после Гали Куклевой. Попала на Кубки мира и хорошо прошла весь сезон, стала призёром Олимпийских игр и чемпионкой мира в командой гонке. Могу подтвердить на своём опыте, что выступать на высоком уровне в 20-22 года реально, но мне повезло тренироваться в команде с великими биатлонистками: Куклевой, Светланой Печёрской, Луизой Носковой, Надеждой Талановой, Ольгой Ромасько, Анфисой Резцовой, Сергеем Тарасовым, Владимиром Драчёвым, Павлом Муслимовым, Виктором Майгуровым. Работа с ними в связке и способствовала стремительному росту. Они показали, как надо пахать, чтобы добиться высоких результатов. Сейчас девчонкам не хватает той преемственности поколений, что была у меня.

«Винтовка ходит ходуном, и ты слышишь смех Тихонова за спиной»

— Как вы воспринимаете слова Анфисы Резцовой, что в сборную Гурьева можно было попасть либо через тюменскую команду, либо через постель? 
— Тюменская команда действительно тогда была очень сильная. На Олимпиаду в Нагано отобрались четыре спортсменки из Тюмени, Ольга Ромасько из Красноярска и Светлана Ишмуратова из Златоуста, но мы все прошли критерии отбора и попали на Олимпиаду по спортивному принципу. Я и раньше слышала наезды на Тюмень по этому поводу и всегда им удивлялась. Можно посмотреть протоколы, рейтинги по сезонам, и все вопросы отпадут. С «отбором через постель» за всю свою карьеру ни разу не сталкивалась и не слышала от девочек, что такое могло быть. 

— Резцова в то время вернулась в команду уже легендарной спортсменкой. Какое впечатление она производила? 
— Она была действительно великой спортсменкой и сильной личностью. Помню, встала как-то за ней на силовой тренировке. Делала все упражнения после неё, поднимала веса с огромным трудом. Под конец тренировки у меня чуть слёзы не текли, но я не отступала, понимая, что на отборе на Олимпиаду придётся с ней бороться и мне нужно через всё это пройти.

-В условиях такой жёсткой конкуренции тяжело было сохранять хорошие отношения с подругами по команде? 
— Разборок у нас никогда не было, атмосфера всегда была доброжелательная, а команда дружная. Может быть, молоденькая я смотрела на всех с открытым ртом и относилась ко всем уважительно. Ещё несколько лет назад я восхищалась их достижениями по телевизору. Главное, что девчонки умели шутить, всегда были на позитиве и создавали атмосферу в команде. Любил пошутить и разрядить атмосферу, если надо и главный тренер Виталий Николаевич Фатьянов, поэтому эмоционально мне было тренироваться очень легко и комфортно. 

— Как самую молодую тренеры вас берегли или заставляли работать на равных со всеми? 
— В первый год моей работы в сборной команде, когда я ещё выступала по юниоркам, мне давали нагрузку поменьше, чем девочкам, а в последующие годы работала уже на равных со всеми. Думаю, со мной у тренеров проблем не было. Я всегда была исполнительной и старательной, выполняла всё от А до Я. Виталий Николаевич называл меня дочей или «девочка ты наша». Мне посчастливилось работать с наставниками, которые помогли раскрыть и развить мои способности: папа, Леонид Александрович Гурьев, Валерий Николаевич Польховский, Владимир Александрович Аликин.

— За счёт чего вам удавалось чаще побеждать немок в эстафетах, притом что индивидуальных побед у них было больше? 
— Немецкие девчонки не всегда справлялись со стрельбой. Кто-то у них обязательно заваливал эстафету. У нас же команда была очень ровная и сильная психологически. Из пяти-шести человек можно было ставить в эстафету любую из нас. Для меня это была особая дисциплина. В спринте я никогда не могла себя настолько реализовать, а в эстафете творила чудеса. Наверное, потому, что ответственность перед страной, перед командой меня не напрягала, а заставляла максимально сконцентрироваться и собраться. По молодости я завалила пару эстафет, зайдя на штрафные круги, но с 1999 года этого не повторялось. Мы тренировали психологическую устойчивость. 

— Как её можно натренировать? 
— Много способов. Иногда в этом нам помогал Александр Иванович Тихонов. Он часто у нас бывал на сборах в Австрии, смотрел наши комплексные стрелковые тренировки. Перед стрельбищем там был подъём, который мы проходили на приличном пульсе. Приходишь на рубеж и слышишь голос Александра Ивановича: «Сейчас готов спорить, что промажет два-три раза. Видишь, как тяжело подходит». А тебя это только заводит, ты понимаешь, что не можешь этого допустить. Иногда стоишь в изготовке, а он подкрадётся сзади, положит указательный палец на верхнюю часть затыльника и начинает потихоньку делать круговые движения. Ты затаишь дыхание, прицелишься, а винтовка у тебя ходуном ходит. В этот момент не понимаешь, что происходит, а потом слышишь его смех за спиной. Помогала развить психологическую устойчивость и дуэльная стрельба с мужчинами.

«После родов хотела рвануть изо всех сил стометровку»

— Возвращение после родов у вас получилось непростым из-за проблем со здоровьем. Верили, что успеете набрать форму к чемпионату мира в Эстерсунде? 
— После родов у меня был подъём. Я соскучилась по биатлону и тренировалась с огромным желанием. Нагрузки давались легко. Первым желанием после родов было рвануть стометровку изо всех сил. Единственной проблемой была стрельба, потому что после родов были проблемы с позвоночником и мне было больно лежать в привычной мне изготовке. Пришлось изменить изготовку, привести в норму свой вес, и только после этого стрельба наладилась. Поначалу я проигрывала девчонкам в «функционалке», не хватало выносливости, но уже на вкатывании в Екатеринбурге я выиграла первую контрольную тренировку и не поверила. Перед стартом Кубка мира в Финляндии была в очень хорошей форме, но заболела. Хотелось вернуться сразу красиво, поэтому решила пропустить первый этап. Это было моей ошибкой. Я поехала готовиться в Австрию, там восстановилась и приехала на третий этап в Поклюку, но, как часто там бывает, отравилась. Чтобы вернуться в нормальные кондиции, мне потребовалось несколько гонок. В Антхольце у меня уже появились хорошие результаты ходом, а после этого всё пошло нормально, не было никаких срывов. 

— Формально критерии отбора вы тогда не выполнили. Александр Тихонов говорит, что убедил тренеров взять вас в виде исключения. Чувствовали из-за этого дополнительную ответственность? 
— Я об этом вообще не знала и не боялась подвести тренеров и не оправдать доверия. Я была хорошо готова на тот момент и обыгрывала некоторых девочек, которые тоже поехали на чемпионат. Конечно, я не ожидала, что результат на чемпионате мира будет таким хорошим, но у меня сложились воедино хороший ход, стрельба и удачные лыжи. 

— Не можем не спросить вас о тяжёлых событиях 2009 года... 
— Предпочитаю оставить их без комментариев. 

— После окончания карьеры вы работали тренером и помогали Леониду Гурьеву. Как с ним работалось? Говорят, что характер у него тяжёлый? 
— А кто из нас лёгкий? Он фанат своего дела и трудоголик. С утра до вечера живёт только биатлоном. У него пять олимпийских чемпионок, а это было бы невозможно без взаимопонимания. Мне с ним было несложно работать, потому что перед этим прошла хорошую школу у отца, а он тоже жёсткий. Папа воспитал меня очень исполнительной, поэтому со мной всем тренерам, думаю, было легко. Я никогда не конфликтовала, всегда уважала тренера и полностью выполняла все нагрузки. Возможно, в этом был мой минус, который приводил к перетренированности. Я же была и упёртая, часто делала больше, чем сказали. Выдерживать это помогала огромная база, заложенная в детстве. С шести лет я привыкла тренироваться шесть дней в неделю. В третьем классе выполнила второй взрослый разряд по лыжным гонкам и успешно соперничала с семиклассниками. Наверное, такой базы сейчас не хватает Ольге Подчуфаровой, которая только с 15 лет начала заниматься.

— Когда вы стали тренером, ваше понимание биатлона отличалось от того, как работал Гурьев? 
— Как организатор тренировочного процесса он безупречен. У него годами выстроенная система, где учтена каждая мелочь. Но в стрелковой подготовке у нас взгляды расходились по некоторым вопросам. Ему хотелось, чтобы девчонки сразу работали и быстро, и метко, а я приверженец другой методики — от качества к скорости, а не наоборот. Чтобы наработать устойчивый навык, сначала нужно все движения делать медленно, мозг у нас так устроен, иначе навык не наработаешь. Леонид Александрович в этом плане был нетерпеливым. Мне было важно сначала работать на качество, а скорость увеличивала постепенно, тогда, когда была готова. Как только качество ухудшалась, сбрасывала скорость и начинала работать медленнее. На соревнованиях я делала выстрел только тогда, когда была уверена, что закрою мишень. Тем не менее я считаю Гурьева хорошим и грамотным профессионалом.

— Почему вы с мужем Максимом Максимовым ушли из команды Тюменской области и прекратили работать в связке с Гурьевым? 
— С 2015 года я нахожусь в декрете, и сейчас у меня нет возможности официально работать с командой. Помощников в лице бабушек и дедушек у нас нет. Из родителей остался только мой папа, а у него своя работа, свои цели и задачи. С тюменской командой я полноценно отработала только первый год. Потом сын пошёл в школу, и с этого момента у меня была возможность работать только летом и во время школьных каникул. Макс отработал год с Леонидом Александровичем, и, видимо, они не сработались, потому что на следующий сезон Гурьев не внёс его в списки тренеров женской команды. На мой взгляд, тандем был хороший. Максу предложили работу в сборной ЯНАО, и он согласился. 

— Справедлива ли его отставка? С чем она может быть связана? 
— Для нас всех эта новость стала неожиданной. С чем связана, не могу сказать, не знаю. Эта ситуация вообще не представлялась возможной. Мне всегда казалось, что Леонид Александрович — это бренд, человек, сделавший женский биатлон в Тюменской области. Думаю, для него отставка с поста главного тренера тюменской команды — трагедия. Мне бы хотелось, чтобы все тренеры были такими, как он, и так радели за своих воспитанников.

«Интереснее работать с профессионалами»

— Что нужно, чтобы вы вернулись к тренерскому делу и согласились работать в сборной? 
— Мне нравится эта работа. Стрельба — вообще моя страсть. Но возможности работать тренером у меня нет. Чтобы вести спортсмена, тем более команду, нужно постоянно находиться рядом. Детки у меня. Я сейчас индивидуально работаю со спортсменами, с теми, кто обращается за помощью. Помогаю исправить ошибки в изготовке или изготовить новое ложе. В этом году мы сделали новое ложе Жене Гараничеву со всеми необходимыми регулировками. Сейчас ему пришёл новый ствол, будем делать укладку под ствольную коробку. 

— Когда у вас возникла идея заняться изготовлением ложе? 
— Когда я работала тренером в тюменской команде, поняла, что не могу требовать от спортсмена правильного исполнения выстрела, если вижу, что конструкция ложе не позволяет ему этого сделать. Предложенные на рынке конструкции не всегда позволяют добиться идеальной изготовки, а моя конечная задача в том, чтобы спортсмен стрелял метко. Поэтому сначала надо изготовить правильное ложе, затем подогнать изготовку так, чтобы это было удобно спортсмену, и только после этого ставить технику и нарабатывать навыки точного выстрела. Особенно это актуально для начинающих, потому что переучивать спортсмена, когда есть годами наработанные ошибочные навыки и изготовка, очень сложно.

— Какой опыт был первым? 
— Я попробовала доработать те ложе, с которыми работали девочки в тюменской команде, но оказалось, что лучше сделать новые, чем переделывать уже готовые. Мы заказали семь новых заготовок из оружейного ламината и грецкого ореха. С помощью современных технологий позволяющих создать трёхмерную модель ложе, отработала конструкцию. Все ложе фрезеровались на современном обрабатывающем центре ЧПУ, это обеспечивает высокую прочность, точность и качество изделий. После этого начиналась моя творческая работа по созданию пистолетной рукоятки и шампиньона для стрельбы стоя индивидуально для каждого спортсмена. Моя работа носит комплексный характер, и после того, как ложе готово, работаю со спортсменом над подгонкой изготовки. Оценить колебания оружия в изготовке помогает стрелковый тренажёр СКАТТ, с его помощью и подбираем оптимальный вариант изготовки, которая должна быть удобна спортсмен, и позволит держать линию прицеливания в районе десятки. Затем работаем с патроном на стрельбище, оцениваем кучность боя. Винтовка в изготовке должна быть сбалансирована, устойчива и легко управляема. После того как изготовка отработана, ложе пускается в окончательную обработку, шлифуется и пропитывается маслом.

— Часто ли спортсмены обращаются и кто помогает делать оригинальный дизайн винтовок? 
— За четыре года я сделала 35 штук. Я разрабатываю техническую конструкцию, регулировочные узлы, придумываю образ и дизайн, изготавливаю индивидуальные рукоятку и шампиньон под стойку и согласовываю это со спортсменами. У каждого дизайна — своя история. Всё я, конечно, сама не делаю. Невозможно быть мастером во всём. Например Антон Шипулин, родившийся в год дракона, заказал голову дракона в начале цевья. Сначала скульптор вылепил эту голову из пластилина по фотографии, потом создали 3D-модель, по которой и сделали ложе на высокоточном оборудовании. Ложе сделали в двух экземплярах. На рабочее мастер из Екатеринбурга нанёс аэрографию, а запасное я пропитала маслом. Марии Панфиловой понравился образ Медузы Горгоны, который получился с Машиным лицом. Светлане Слепцовой мы сделали чёрную пантеру, а Свете Мироновой — тигра. 

— В российском биатлоне стало гораздо больше женщин-тренеров, чем 10 лет назад. Вам проще работать с женщинами, чем мужчинам? 
— Мне без разницы, с кем работать. Правда, с мужчинами результаты работы получаются эффективнее. Интереснее работать с профессионалами, с ними получаю объективную обратную связь, понимаю, что сама развиваюсь, а не стою на месте. Мозг начинает активно работать, решая задачи более сложного уровня.

Александр Круглов